Спасите, мафия!
Шрифт:
— Ну, как знаешь, — пожала плечами я, подумав, что «тренировка» — это просто его вечная отговорка.
— Катя-сан, прости, но я не поеду, — расстроенно заявил Тсуна. Гокудера согласно кивнул. Ути, Боже мой, как же он не хочет меня к боссу подпускать… Начинаю задумываться: а не правы ли были яойщицы на его счет… Хотя я не яойщица и жанр этот не очень люблю, особенно по отношению к аниме «Учитель-мафиози Реборн», хотя поле деятельности для яойщиц там просто необъятно… Ну а уж учитывая, что теперь все эти мужики (пардон, из песни слова не выкинешь) стали реальными, я вообще про яой с их участием
Ехидно поглядывая на дымовую завесу нашей хаты, я ответила-таки Тсуне:
— Спокойствие, Савада-сан. Мы и сами справимся, а у тебя трудовые будни. Ты у нас теперь человек рабочий, не только босс, но и трудяга «в поле», так что не волнуйся.
Тсуна озадачился, а затем улыбнулся и кивнул, явно довольный ситуацией. Что, сбывается мечта твоя, Джудайме, о том, чтобы хоть немного побыть «не боссом»? Нет, я не язвлю — я ехидничаю. Не хотел же он становиться этим самым Джудайме, а тут прямо-таки отпуск… Так почему бы не порадовать его, напомнив ненавязчиво о сем факте?
— Я поеду, — ни с того ни с сего раздался голос из дверей. Ой, мама, роди меня обратно… Только не оно…
Маня поперхнулась чаем, а я обернулась на сей глас (далеко не богов) и хмуро протянула:
— Вы ж у нас человек, — чуть не ляпнула «ананас», хорошо, вовремя сдержалась, ага… — самостоятельный, на фига Вам ехать с нами?
— А ты против? — вскинул бровь этот самый «самостоятельный ананас» и таинственно усмехнулся. Сказала бы я: «Да», — а, вернее, проорала воплем банши ака Скуало, но нельзя. Я вежливая…
— Да как хотите, — фыркнула я, а Мукуро, ухмыльнувшись, просочился на кухню, выудил из нашего необъятного рефрижератора три яйца и докторскую колбасу и начал жарить яичницу. Ути, Боже мой, какие мы самостоятельные! Но, учитывая, что раньше он с нами не завтракал (за редким исключением) рискну предположить, что он сюда приперся только для того, чтобы насыпать мне соль на рану. Вернее, чтобы напроситься к нам в компашку. Вот паразит…
— Мукуро-сан, ты будешь с ними всё время поездки? — вдруг подал голос резко ставший серьезным Тсуна. Чегой-то он? За меня волнуется?
— Это имеет значение? — вопросом на вопрос ответствовал Ананасный кок, переворачивавший яичницу. Бяка, убил «глазунью»…
— Да, — сказал, как отрезал, Савада, а в глазах его появился тот самый, решительный огонек (нет, не Пламени Предсмертной Воли — оно у него, аки звезда, во лбу зажигается, а огонь защиты и помощи друзьям).
— Я еще не решил, — усмехнулся Ананасище, вытекая с линии атаки. Вот ведь гад! Но гад хитрый, тут уж не поспоришь. И ответ вроде как дал — не прикопаешься, и не ответил ничего — о его планах так никому и не известно. Тоже мне, ритор…
Тсуна нахмурился и посмотрел на Ямамото, на что тот коротко кивнул. Н-да. «Без слов понимаем друг друга»… Простите, вспомнилось. Я тяжко вздохнула и перевела взгляд на Машу, уничтожавшую завтрак с таким видом, словно он был виноват во всех смертных грехах и появлении в нашей жизни хамского Дикобраза. Прости, Мань, но моя выпечка тут ни при чем, а тебе вредно злиться. Это всем вредно. Разозлить Мукуро, что ли?..
— Маш, сегодня займётесь тем, о чем я тебе вчера рассказала? —
— Ммм? — промычала Маруся, отрываясь от прожигания пылким взором спины Фея и переводя его на меня. А мне что-то как-то и не страшно: некоторые из этих гавриков и пострашнее зыркают…
— Ну, поговоришь с работниками фермы? — пояснила я, непрозрачно намекая на то, что я вчера далеко не всех опросила на тему: «Не видели ли вы лазутчика, а если видели, почему поганой метлой не вымели?»
— Угу, — кивнула Манька, возвращаясь к чуррос и созерцанию ничуть не занимательной картины под названием «Приготовление яичницы в исполнении гениального иллюзиониста». Печалька — он ее жарит так же, как и простые смертные, так что ничего ошизенно увлекательного в сем зрелище не обнаружить. Разве что самого иллюзиониста, ежели ты любитель предателей: всё-таки он очень даже симпатичный, и это бесит еще сильнее. Хотя меня в нем вообще всё бесит…
Кстати, этот самый иллюзионист, дожарив яичницу, уселся между Франом и Бьякураном, на место, которое, похоже, стало его законным после того, как Франя начал подсаживаться ближе к Ленусику. Умостырившись, Фей начал жевать плод своей деятельности с таким видом, словно он подвиг совершил, а теперь на лаврах почивает. Неужто готовка — это так сложно? А я вот готовить люблю…
— Какая интересная собралась компания, — улыбнулся снежный барс нашей коммуналки.
— И не поспоришь, — тяжко вздохнула я. Начинаю самой себе Ленусика напоминать…
— Да ладно, — улыбнулся Ямамото. Вот уж кому точно море по колено. — Всё будет нормально.
— «Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной», — продекламировала я, косясь на Ямамотыча, как на оленя, только что из тундры в город выползшего.
— «Когда все демоны со мной!» — пропела ни к селу ни к городу Лена, и все ошизело на нее уставились.
Готесса же, как ни в чем не бывало, продолжила жевать выпечку, и я рассмеялась. Спасибо, Ленка, разрядила обстановку… Парни (ну, многие из них, по крайней мере) удивленно на меня воззрились, а я пожала плечами и показала сестре конструкцию из пальцев, означавшую «класс». Певица из погорелого театра кивнула, и я вернулась к содержимому своей тарелки.
Жевали мы все молча: каждому было о чем подумать. Скуало с Ленкой наверняка мыслили о Высоком, то бишь о руинах, Ямамото, Тсуна, Дино и Маня явно, как и я, размышляли о том, с какого перепоя Мукурыч подвязался в поход с нами. Причем, мне кажется, мистер Экстрим и его не менее пепельноголовый друг с папиросой тоже размышляли именно об этом: уж больно они на Ананаса подозрительные взгляды кидали. Сам виновник мыслительного процесса в головах Вонголы и их домовладелиц загадочно улыбался и наверняка обдумывал очередную мерзость. О чем размышляли Бьякуран, царская харя и его «немилый кохай», сказать не могу — по их фейсам вообще ничего не определить, и они вряд ли сменят извечное их выражение, даже если нам под окно метеорит с толпой венерианцев в кокошниках рухнет, или Занзас станцует кан-кан в костюме зайчика у ёлки. Простите, Остапа снова понесло.