Спасти кавказского пленника

Greko

— Я только могу сожалеть, что вы единственный, кто так относится к войне. И о том, что другие вожди так не относятся к своим людям.

— А я сожалею о том, что таких, как ты, немного. Тех, кто думает подобным образом.

— А вы не пытались…

— Убедить и остальных жить так?

— Да.

— Пытался.

— И, судя по всему…

— Меня поносят и ругают! — усмехнулся Хазрет

— Белая ворона.

—?

— Такое выражение у русских. О человеке, который выделяется, совсем не похож на других, чужой.

— Да. Так и есть.

— Вы поэтому нападаете на их караваны?

— Нет. Не поэтому, — Хазрет покачал головой. —

Что бы они ни говорили о себе, какие бы песни ни слагали в свою честь, но вся Черкесия живет, прежде всего, за счёт рабства. А я ненавижу рабство. Ты думаешь из-за чего они все восстали, когда русские объявили блокаду? В первую очередь из-за того, что им перекрыли основной источник дохода. Пусть они прикрываются всем, чем угодно. Но это так. Поэтому я нападаю на их караваны, освобождаю рабов. Ты же уже прошелся по моей земле. Отметил для себя что-нибудь?

— Да. Много людей со стороны. Все свободно передвигаются. У вас нет рабов.

— Нет. И не будет.

— Расскажите подробнее, пожалуйста.

— А что тут много рассказывать? Земля от Бога. Еще природа нас уберегла. Мы в таком месте, куда трудно добраться. Как бы ни мечтали нас уничтожить, не смогут. А других — запросто. Еще до появления русских князья два раза в год созывали народ на набег. Собирались в поле у священной рощи и шли грабить соседей. Кое-кто, может, и хотел бы жить в мире, да таких тут же в цель превратят. Если не убьют, то разорят подчистую. Лишь здесь, под защитой гор и быстрых потоков, можно строить идеальный мир в краю вечной войны. У нас здесь отряды самообороны. Другие работают на земле. Каждому найдется дело по его умению и по его знаниям. Голод нам не грозит. Мы хорошо работаем. У нас много запасов. И всегда много работы. Нужно раскорчевывать новые поля. Строить новые аулы.

«А он же здесь, практически построил социалистическую республику. Утопию! — думал я, слушая старейшину. — Ту самую, недостижимую. О которой, если и вспоминают, либо в анекдотах, либо с издёвкой. Как Рауф Адгезалов тогда на уроке истории на вопрос учительницы "Почему Утопия?» ответил: «Строили ее люди, строили… Построили. А потом поглядели, что вышло — попрыгали в море и утопились… С тех пор так и называется — Утопия».

— А то, что люди разных религий?

— Э, нет! — Хазрет пригрозил пространству пальцем. — Я знаю, к чему могут привести религиозные распри. Здесь этому не бывать. Мулл и священников на нашей земле нет. Но религии все одобряются. Хочешь молиться кому — молись на здоровье! Только не смей ставить своего Бога выше другого!

"Да он почти гений!' — я не мог скрыть своего восторга. И сразу же пришло в голову новое озарение. Раз они в своей закрытой общине не вымерли от эпидемий, то с санитарным контролем тоже все продумано! Неужели они знают, как бороться с чумой и оспой? А с религиозными распрями — так вообще на пятерку с плюсом!

Сколько раз я думал, что в любой многонациональной и многоконфессиональной стране первым законом, который следует принять и строго следовать ему должен быть закон о равенстве религий. И они есть, безусловно. Но наказание за них такое неочевидное, что все равно находятся те, кто лезет на рожон. А просто заявить, что за такое сразу по рогам и лет на 15, как минимум, за решётку. И не важно, кто против кого пошёл: мусульманин ли против православного, православный против иудея, иудей против адвентиста седьмого дня, адвентист против буддиста, буддист против баптиста, баптист против католика… Не важно. По рогам. Без разговоров! Не смей ставить своего Бога выше другого!

—

Что замолчал? — спросил Хазрет.

— Продолжаю удивляться!

— А сам что думаешь про войну?

— Есть такой великий английский писатель. Шекспир.

— Не слышал. И что он сказал?

Я вначале коротко пересказал ему сюжет «Ромео и Джульетты». Хазрет проникся историей молодых любовников. Беспрестанно охал.

— Жалко их! — горестно покачал головой. — И какой вывод сделал этот…

— Шекспир.

— Да.

— Чума на оба ваших дома!

— Чума на оба ваших дома?! — чуть задумавшись, Хазрет рассмеялся. — Он очень умный, этот англичанин. Правильные слова! Лучше и не скажешь!

— Да, так. Я поэтому хотел к вам обратиться.

— Слушаю.

— Я не люблю войну. Но никак не смогу остановить её. Увы. Всё, что я могу сделать в это ужасное время, так это спасти как можно больше людей, которые также не хотят участвовать в этом безумии.

— Великая цель!

— Благодарю. И мне нужна ваша помощь.

— Чем же я смогу тебе помочь?

— Я думаю, что мог бы убедить таких людей идти к вам. Прятаться здесь. Не участвовать в войне, но мирно работать. Не бояться и не голодать. Согласитесь ли вы принимать таких людей?

— Конечно! — Хазрет ответил, не задумываясь. — Приму всех. Всем найдется и место, и работа. Твоя цель ­– благородная, Зелим-бей. Я буду рад тебе помочь!

— Благодарю!

Я встал. Хазрет тоже. Мы обнялись.

— Иди с миром и с Богом! — пожелал мне убеленный сединами старейшина.

Завершив разговор с Хазретом, вышел к коновязи. Стал надевать обратно оружие. Прикидывал, к кому напроситься на ночлег. Старейшина почему-то этот вопрос не затронул. Народная демократия, она такая — крутись сам, как можешь!

— Поговорили? — осведомился у меня Сенька, отвязывая моего коня. Невинно так спросил. Будто не сидел рядом во время моего диалога со стариком.

— Поговорили.

— Вы вот что, Вашбродь…

— Какой я тебе Ваше Благородие?

— А кто ж вы еще? Птицу видно по полету. А я — насмотрелся, пока при службе состоял.

— В любом случае, здесь все равны.

— Я не про то хотел… Поговорить бы надо. Просьбочка у меня есть.

«Просьбочка» оказалась неожиданной. Сенька изложил мне все по пунктам. Хотел он ни много ни мало, как уехать с нами. Предстоящие девять месяцев изоляции его пугали. Причем, настолько, что он готов был рискнуть и отправиться со мной. А с ним еще четверо. Трое русских и один адыг. Из какого племени, так и не понял. Вполне возможно, что из коренных жителей. Из тех, кому пасторальная идиллия набила оскомину, а душа жаждала подвига.

Мы долго обсуждали все условия нашего соглашения. Я обещал заботиться о них, снабжать оружием, лошадьми и питанием. В ответ требовал безусловного подчинения, выполнения всех моих приказов. Не разбойничать и не убивать. Или убивать, если прикажу.

Согласился я на уговоры сразу. Мне свой отряд пригодится. Планов у меня было громадье.

Глава 19

Обманутые надежды Якуб-бея

Взять с собой русских и провезти их через земли черкесов можно было двумя путями. Первый — выдать их за моих рабов. Вполне нормальное местное явление. Со своими «крепостными», как застенчиво именовали кавказских пленников знакомые мне англичане, путешествовали многие знатные адыги. Например, везли их в подарок. Но таких не вооружали[1]. А терять в боевой мощи своего отряда мне не улыбалось.