Спи крепко, милая
Шрифт:
– Вы не пытались навестить её ещё раз?
– Я поставил против её фамилии звездочку только на тот случай, если окажусь в тех краях и почувствую такое желание. Но я не часто возвращаюсь.
– А когда вы узнали, что она умерла?
– Когда вы мне сказали нынче вечером. Клянусь, я впервые услышал от вас.
– Это было в газетах.
– Я почти не читаю газет. Может быть, я и видел заметку, но никак с той женщиной не связал. Честное слово.
– В вашей коллекции нет её фотографии?
– О Боже, нет, конечно. Там лишь те фото, которые я
Уилкс спросил ещё что-то, но и его вопросы оказались не более результативными, чем у начальника. История выглядела вполне правдоподобно, и они с неохотой заметили, что ему верят. Правда, оставалось ещё кое-что проверить. Завтра его предстояло показать Рэймонду Уэтли.
Было ещё одно дело, и Феллоуз сделал его в тот же вечер, после чего Бурхарда отвели обратно в камеру. Он выписал из записной книжки Бурхарда все адреса в Таунсенде. В его истории могла возникнуть брешь, если окажется, что жертва проживала по одному из этих адресов.
– По крайней мере, - сказал Уилкс, когда они поздно ночью покидали участок, - теперь мы можем считать, что "Дж" в её инициалах означает "Джоан".
17. ВТОРНИК, 3 МАРТА
Во вторник погода была мягкая и почти теплая, светило солнце, и снег таял под его лучами. Когда Рэймонд Уэтли без четверти девять подъехал к мэрии, улицы уже покрылись слякотью и лужами. В резиновых сапогах и расстегнутом пальто он спустился по лестнице, открыл дверь и вошел.
– Начальник хотел меня видеть. Я Рэймонд Уэтли, - объяснил он сержанту Унгеру.
Феллоуз вместе с Уилксом вышел из своего кабинета, поздоровался и объяснил ситуацию. Они прошли по длинному коридору мимо пустых камер к Клайду Бурхарду. Бурхард, который сидел на койке и читал, при их появлении встал и начал с горечью комментировать свое положение, а Уэтли тем временем внимательно его рассматривал. Потом покачал головой.
– Это не тот человек, начальник. Не тот Джон Кэмпбелл, с которым я встречался.
Уэтли отвели обратно в дежурку, и он объяснил, что хотя некоторое сходство и имеется, особенно в форме лица и рта, но на этом оно и кончается. Его поблагодарили, и он удалился.
Бурхарда, однако, освобождать пока не стали. Феллоуз не исключал возможности какого-либо сговора и не был убежден в невиновности Бурхарда, пока не проверят таунсендские адреса из его записной книжки. С утра двоих сотрудников направили на проверку каждого из шестнадцати адресов.
Тем временем полицейские действовали и в другом направлении. Поскольку поиски убийцы зашли в тупик, активизировали усилия по опознанию убитой женщины. В финансовое управление Хартфорда направили запрос о фамилиях и адресах всех женщин Таунсенда с инициалами "Дж. С.". Трое сотрудников все ещё находились в Таунсенде, опрашивали владельцев магазинов, проверяли предприятия, разыскивая женщин с этими инициалами. Феллоуз поручил своим людям особенно тщательно заняться салонами красоты и аптеками.
Около полудня позвонили Дэниелс и Хобарт,
– Больше ни у одной таких инициалов нет, шеф. Правда, по адресу со звездочкой очень уж странно посмотрели на меня, когда я помянул его фамилию. Это что-нибудь значит?
– Ничего, абсолютно ничего. Меня не интересуют странные взгляды.
– Что дальше, шеф? Нам возвращаться?
– Оставайтесь там. Отправляйтесь к Рамсею, узнайте, где остальные наши люди, и помогите им.
В половине первого Клайду Бурхарду принесли ланч, затем его привели в кабинет начальника.
– Мы отпускаем вас, - сказал Феллоуз.
– Похоже, вы сказали правду.
Бурхард не стал возмущаться, что ему причинили неприятности, что отняли половину рабочего дня, и не угрожал подать жалобу на действия полиции. Тринадцать часов, проведенных в камере под угрозой обвинения в убийстве, изменили его. Он чувствовал лишь бесконечное облегчение.
– Благодарю, - вздохнул он. И затем, поскольку считал, что должен сказать что-то еще, добавил: - Я говорил, что невиновен.
– В данный момент все выглядит именно так. Но на вашем месте я не стал бы покидать город, Бурхард. Если вы уедете, мы можем передумать.
– Я этого не сделаю.
– Возьмите стул, садитесь.
Бурхард поблагодарил и сел, Феллоуз повернулся к нему.
– Вот ваша записная книжка, Бурхард. Что касается вашей активности по женской части, я бы на вашем месте умерил пыл. Не буду говорить, что я думаю о человеке, который соблазняет чужих жен. Скажу только, что вас уже однажды осудили за преступление против общественной морали, и если это случится ещё раз, вас ожидают серьезные неприятности. Копию ваших показаний мы передадим в полицию Стемфорда, и там будут за вами наблюдать. Когда начнете наносить свои визиты, займитесь лучше пылесосами, а ни чем-то другим.
– Да, сэр.
Феллоуз достал жевательный табак и сменил тон.
– Хочу задать вам ещё несколько вопросов насчет той женщины, что называла себя Джоан Кэмпбелл. Она носила какие-нибудь кольца или другие украшения?
– Только часы на руке.
– Какие?
– Не знаю. Я никогда в жизни не покупал женщинам такие подарки.
– Опишите их.
– Они были маленькие, круглые, золотые, с оригинальным черным шнурком вместо браслета.
Феллоуз записал.
– Серьги?
– Нет, сэр.
– Какие у неё были зубы? Каких-нибудь не хватало?
– Если и так, мне было не до таких подробностей.
– Каким вам показался её характер? Короче, какая она была?
– Я знал её слишком недолго.
– Мне ясно, что большую часть времени вы с ней провели в постели и было не до разговоров. Но если положить, что её характер соответствовал её поведению? Вы должны были что-то заметить. Была она раскованной или нервной, может быть, нимфоманкой, была ли ненасытна или просто принимала ласки? Когда она говорила, то о чем?