Спиноза Б. Избранные произведения
Шрифт:
даже с тем, что мы восприняли лишь смутно, он был уже вправе
заключить, что он сможет в будущем остерегаться ошибки, если
будет соглашаться лишь с тем, что познано ясно и отчетливо.
Каждый может легко достигнуть этого, потому что имеет власть
удерживать свою волю и принуждать ее оставаться
1
89
внутри границ разума. Но, поскольку в раннем возрасте
воспринимаем много предрассудков, от которых нелегко
освободиться, необходимо избавиться от них и соглашаться лишь с
воспринятым ясно и отчетливо. Для этого он продолжает
перечислять все понятия и простые идеи, из которых слагаются все
наши мысли, и исследует каждое из них в отдельности, чтобы
убедиться, что ясно и что темно в каждом из них. Таким образом, он
получает возможность легко отличить ясное от темного и образовать
мысли ясные и четкие; тем самым он легко найдет действительное
различие между душой и телом, как и то, что в воспринятом нашими
чувствами ясно и что темно, и, наконец, чем отличается сон от
бодрствования. После всего этого он не мог уже сомневаться ни в
своем бодрствовании, ни подвергаться обману чувств и, таким
образом, освободился от всех вышеперечисленных сомнений.
П
режде чем окончить это введение, надо, кажется, еще удовлетворить
тех, которые рассуждают следующим образом: так как
существование бога само по себе нам неизвестно, то, по-видимому, мы не можем удостовериться ни в одной вещи. Ибо мы никогда не
будем в состоянии доказать существование бога, потому что из
недостоверных посылок (поскольку мы объявили все сомнительным, пока не узнали нашего собственного происхождения) нельзя вывести
ничего достоверного.
Ч
тобы устранить это затруднение, Декарт отвечает следующим
образом: из того, что нам еще неизвестно, не создал ли нас творец
нашего бытия такими, что мы подвержены обману даже в вещах, представляющихся нам наиболее очевидными, еще не следует, что
мы можем сомневаться в том, что мы познаем ясно и отчетливо само
по себе или даже путем рассуждения, пока мы обращаем на него
внимание. Мы можем сомневаться лишь в том, что мы раньше
доказали как истинное и что может опять прийти на память в случае, если мы не обратим внимания на основания, из которых оно
выведено и которые мы забыли. Вот почему, хотя существование
бога может быть познано не само по себе, а посредством другого, можно, однако, достигнуть твердого знания существования бога, если отдавать себе полный отчет во всех посылках, из которых оно
выведено (см. § 13, ч. I «Начал», «Ответ на вторые возражения» № 3
и конец пятого «Размышления»).
1
90
О
днако,
еще другой. Выше, где речь шла о достоверности и очевидности
нашего бытия, мы видели, что мы вывели его из того, что, куда бы
мы ни обращали наш умственный взор, мы не встречали никакого
повода к сомнению, который не убеждал бы нас тем самым в этом
бытии. При этом мы могли обращать внимание на нашу собственную
природу или принять, что творец нашей природы хитрый обманщик, или же, наконец, допустить какой-либо иной лежащий вне нас повод
для сомнения, например случай, какого мы не встречали до сих пор
ни в одном предмете. Ибо, имея в виду природу треугольника, мы во
всяком случае вынуждены к заключению, что три его угла равны
двум прямым; этого заключения, однако, нельзя вывести из того, что
мы можем быть обмануты творцом нашей природы, хотя мы из этого
же с полной очевидностью вывели наше собственное бытие.
Поэтому, куда бы мы ни обратили наш умственный взор, мы вовсе не
вынуждаемся к заключению, что три угла треугольника равны двум
прямым, а, напротив, находим здесь повод к сомнению; и это
потому, что мы не имеем такой идеи о боге, которая воздействовала
бы на нас таким образом, что исключала бы возможность считать
бога обманщиком. Ибо человеку, не имеющему истинной идеи о боге
(как это мы предположили о самих себе), так же легко думать, что
его творец обманщик, как и то, что сам он не таков. Точно так же, кто не имеет никакой идеи о треугольнике, с одинаковой легкостью
может думать, что его три угла равны двум прямым, как и то, что они
не равны им. Поэтому я допускаю, что, к каким бы доказательствам
мы ни прибегали, за исключением нашего существования, ни в чем
нельзя иметь безусловной уверенности, пока мы не имеем ясного и
точного понятия о боге, заставляющего нас утверждать, что бог в
высшей степени правдив, подобно тому как идея, которую мы имеем
о треугольнике, заставляет нас заключать, что три его угла равны
двум прямым; но я оспариваю, что вследствие этого нельзя достичь
никакого познания. Ибо, как видно из всего сказанного, основной
смысл всего вопроса состоит в следующем: можем ли мы составить
себе такое понятие о боге, которое не позволило бы нам с
одинаковой легкостью думать и то, что бог обманщик, и то, что он не
обманщик, а принуждало бы нас утверждать, что бог
1