Спиноза Б. Избранные произведения
Шрифт:
Теорема 2
Ч
то «я существую», должно быть известно само по себе.
Д
оказательство. Если это оспаривать, то данная истина могла бы
быть нам известна лишь через нечто другое, познание и
достоверность чего (по акс. 1) должно в нас предшествовать
утверждению: я есмь. Но
утверждение должно быть известно само по себе. Что и требовалось
доказать.
1
95
Т
еорема 3
У
тверждение, что «я существую» как вещь, состоящая из тела, не
является ни первой истиной, ни истиной самоочевидной.
Д
оказательство. Многое заставляет нас сомневаться в существовании
нашего тела (по акс. 2); следовательно, мы можем достигнуть
уверенности в этом (по акс. 1) лишь через познание и уверенность в
другой вещи, предшествующей этой в отношении познания и
достоверности. Следовательно, утверждение: «я существую как
существо телесное» не является ни первой, ни самоочевидной
истиной. Что и требовалось доказать.
Теорема 4
В
ыражение «я есмь» может быть первой известной истиной, лишь
поскольку мы мыслим.
Д
оказательство. Суждение: «я телесная вещь, или состою из тела» не
есть первая известная истина (по пред. т.), и я не уверен в своем
существовании, поскольку я состою из чего-либо иного, кроме души
и тела. Ибо, поскольку мы состоим из чего-либо иного, отличного от
души и тела, это иное известно нам менее тела (по акс. 3). Поэтому
выражение «я есмь» может быть первой известной истиной, лишь
поскольку мы мыслим, что и требовалось доказать.
К
оролларий 8. Отсюда ясно, что дух, или мыслящая вещь, более
известен, чем тело.
Д
ля дальнейшего разъяснения надо прочитать «Начала философии»
Декарта, ч. I, § 11 и 12.
С
холия 9. Всякий воспринимает с наибольшей достоверностью то, что
он утверждает,
т.д., или, что он существует как сомневающийся, понимающий, утверждающий и пр. или одним словом как мыслящий — в этом он
уж не может сомневаться. Вот почему суждение «я мыслю» или «я
есмь мыслящий» представляет единственное и вернейшее основание
философии (по т. 1). И в науках для достижения полной
достоверности вещей ничего другого не ищут и не требуют, кроме
того, чтобы все выводилось из надежнейших принципов и
познавалось так же ясно и отчетливо,
1
96
как принципы, из которых оно выведено. Отсюда ясно вытекает, что
все, что для нас так же очевидно и что мы воспринимаем так же ясно
и отчетливо, как этот уже найденный принцип, а также все, что
согласуется с этим принципом и так зависит от него, что если бы мы
захотели в этом сомневаться, то следовало бы подвергнуть сомнению
и самый принцип, все это должно считаться наиболее истинным.
Однако, чтобы при этом перечислении подвигаться со всякой
осмотрительностью, я хочу сначала принять за равно достоверное и
воспринятое нами так же ясно и отчетливо лишь то, что каждый
замечает в себе, поскольку он человек мыслящий; как, например, что
он хочет того или иного, что он имеет известные идеи такого рода, что одна идея содержит в себе больше реальности и совершенства, чем другая; что, таким образом, идея, которая объективно содержит
бытие и совершенство субстанции, гораздо совершеннее той, которая
содержит лишь объективное совершенство какой-либо акциденции, и
что, наконец, из всех идей наиболее совершенной является та, которая имеет своим объектом всесовершеннейшее существо. Это, говорю я, мы воспринимаем не только как равно достоверное и равно
ясное, но, может быть, еще отчетливее; ибо мы утверждаем тогда не
только то, что мы думаем, но и то, как мы думаем. Далее, мы
говорим также, что с этим принципом согласуется и то, что не может
вызывать сомнения, не подвергая в то же время сомнению этого
нашего непоколебимого основания. Так, например, если бы кто
подверг сомнению ту истину, что из ничего никогда ничего не может
выйти, он мог бы в то же время сомневаться, существуем ли мы, пока
мыслим. Ибо если я могу утверждать нечто о ничто, именно, что оно
может быть причиной чего-либо, то я с таким же правом могу
составить себе о ничто определенное представление и сказать, что я