Спиноза Б. Избранные произведения

Майданский Андрей Дмитриевич

Именно когда кто-нибудь представляет нечто новое, то каждый

спрашивает о причине такого понятия или такой идеи и

успокаивается лишь, когда можно указать такую причину, которая

формально или эминентно включает столько же реальности, сколько

объективно содержится в том понятии. Эта теорема достаточно

выясняется примером машины, представленным Декартом в § 17, ч. 1 его «Начал». Точно так же если кто-нибудь спросит, откуда

человек имеет идеи своего мышления и своего тела, то каждый

видит, что он имеет их из себя самого,

так как он содержит

формально все то, что идея содержит объективно. Поэтому если

бы человек имел идею, содержащую более объективной реальности, чем он сам имеет формальной, то мы, побуждаемые естественным

разумом, необходимо стали бы искать вне самого человека другой

причины, которая содержала бы всю эту реальность формально

или объективно. Кроме этой, никто не мог указать другой причины, которая бы воспринималась так же ясно и отчетливо. Далее, что

касается истины этой аксиомы, то она очевидна из предыдущего.

Ибо ( по акс. 4) в идеях бывают различные степени реальности или

бытия, и потому они требуют, смотря по степени своего

совершенства, и более совершенной

1

99

причины ( по акс. 8). Но степени реальности *, замечаемые в идеях, находятся в них же не поскольку они рассматриваются как модусы

мышления, но поскольку одна представляет « субстанцию, а другая

лишь модус субстанции или, одним словом, поскольку они

рассматриваются как изображение вещей. Отсюда очевидно, что

для идей не может быть другой первой причины, кроме той, которую все своим естественным разумом видят ясно и отчетливо, именно той ( мы ее только что показали), в которой содержится

формально

или объективно та же реальность, которая в идеях

заключается объективно. Чтобы понять это заключение, я объясню

его несколькими примерами. Например, если кто-либо видит перед

собою две книги ( а именно, одну отличного философа, другую

какого-нибудь писаки), написанные тем же почерком, и при этом

обращает внимание не на смысл слов ( т. е. поскольку они

представляют как бы картины), но лишь на начертание и

последовательность букв, то он не заметит между обеими книгами

никакой разницы, которая бы его заставила искать разных причин; он скорее будет считать обе книги исходящими одинаково из одной

и той же причины по одному и тому же способу. Если же, напротив, он обратит внимание на смысл слов и речи, то найдет

между этими книгами большое различие и выведет отсюда, что

первая причина одной книги должна сильно отличаться от первой

причины второй книги и одна была в сравнении с другой настолько

совершеннее в смысле истины, насколько оказываются различны

смысл речи в обеих книгах или слова, если они рассматриваются как

картины. Впрочем, я говорю здесь о первой причине книги, которая

должна необходимо существовать, хотя и допускаю и предполагаю, что одна книга могла быть списана с другой, как это и без того

ясно. Это можно также ясно доказать на примере портрета

какого-либо государя. Если обращать внимание только на материю

портрета, то нельзя заметить разницы с другими картинами, которая заставила бы искать различные причины, и можно даже