Спираль
Шрифт:
Ответ был удачен, Рамаз попал, что называется, в «яблочко».
— Вот видишь! Уже вспоминаешь. Прежде он висел у меня в кабинете. Месяцев пять назад перевесил, — обрадовался Шадури.
«В кабинете? — улыбнулся в душе Рамаз. — Скажите, пожалуйста, для чего этому кретину с бронированным лбом нужен кабинет?» И после некоторого молчания обронил:
— Да, вспоминается как во сне.
— А ну, пройди в кабинет. Знакомые вещи, думаю, помогут тебе вспомнить нашу старую дружбу.
«Дружбу!» Рамаз положил свой кусок обратно
И кабинет оказался обставленным со вкусом, только принцип подбора и расположения книг на полках с первого взгляда позволял определить, что представляет из себя обладатель этих сокровищ.
— Выходи, все готово! — донесся голос Шадури.
Рамаз вернулся в столовую, устроился в кресле и взял приготовленный хозяином бутерброд. Шадури наполнил рюмки.
— Ты, наверное, помнишь, что я не любитель произносить тосты, но одно все-таки хочется сказать — за твое спасение!
— За спасение! — Рамаз чокнулся с Сосо и залпом выпил.
После третьей рюмки даже Шадури с его густыми черными бровями и неровными зубами показался Рамазу славным малым. Только его длинные, как у орангутанга, руки продолжали вызывать отвращение.
— Скажи, как на духу, ты в самом деле не узнаешь меня? — спросил Шадури, в четвертый раз наполнив рюмки. Не дожидаясь ответа, он сходил на кухню и принес новую бутылку, хотя в старой оставалось еще достаточно хмельной влаги.
— Не откупоривай. Я столько не выпью. Не забывай, что я недавно из больницы.
— В самом деле не узнаешь? — повторил Сосо недавний вопрос.
— Твое лицо никак не восстанавливается, хотя в голосе ловлю знакомые интонации.
«Знакомые интонации, — повторил он про себя. — Не слишком ли сложно для этого идиота я изъясняюсь? Да и возможно ли когда-нибудь забыть его взгляд!»
— Ты совсем потерял память?
— Полностью, — беззаботно ответил Рамаз, вертя в руке рюмку.
«Интересно, сколько же лет товарищу Шадури? Вероятно, тридцать».
— Когда после лечения пришел в себя, о чем думал?
— Почти ни о чем. Наверное, потому, что не знал, о чем думать.
— И разговаривать разучился?
— Разговаривать? — растерялся Коринтели. — Представь себе, разучился!
— В первые дни ни одна мысль не приходила в голову?
— Как не приходила, я думал.
— О чем все-таки?
— Удивлялся, где я, кто эти люди в белых халатах.
— Как ты думал?
— Как все думают, так и я.
— Нет, я не о том. Когда человек думает, он думает на каком-то языке. Чаще всего на родном. Отсюда выходит, что сознание, мысли оформляются словами. А ты?
— Что я?
— Раз ты забыл слова, как же ты думал, как выражались твои мысли? Ты только что сказал — «кто эти люди в белых халатах», как ты думал о «белых халатах», если растерял слова?
«Ого, товарищ Шадури не круглый идиот», — улыбнулся в душе Рамаз.
— Откровенно говоря, не помню, как я думал. Помню,
Молчание.
— Хочешь верь, хочешь нет, свою сестру и то не узнал! Налей! — сказал вдруг Рамаз.
Сосо наполнил рюмки и откупорил вторую бутылку.
— Говорил же, не открывай!
— А меня так-таки и не вспомнил? — не отставал Шадури.
Рамаз пристально посмотрел на него.
«Кто он и что связывает Коринтели с этим человеком?»
И вдруг он решил рискнуть:
— Где мой пистолет?
У Шадури просияло лицо. Рамаз понял, что снова попал в десятку.
— Помнишь?
— Нет. Не понимаю, как я его потерял. Найдя дома патроны, я долго ломал голову — видимо, у меня был и пистолет. Вот и сейчас, как в тумане, брезжут пятна автомобильных фар, пробиваются в уме какие-то воспоминания. Вот как будто…
Молчание.
— Как будто… Нет, ничего не вижу! — раздосадованно тряхнул головой Рамаз. — Пистолет у тебя?
Шадури встал и вышел в спальню. Коринтели проводил его взглядом. В душе он праздновал первую победу.
«Если сам не станет рассказывать, надо подбить, чтоб выложил как можно больше», — решил Рамаз.
Минуты через две Сосо вернулся и положил перед гостем пистолет.
Рамаз некоторое время молча разглядывал хромированный ТТ. Потом осторожно взял его в руки.
— Заряжен, обойму вынь!
Коринтели сам поразился, сколь мастерски вытащил ее.
— Что же все-таки произошло в тот день?
— Ты в самом деле не помнишь?
— Не помню. Меня скоро инфаркт хватит от всех этих «помнишь», «не помнишь», — рассердился Рамаз. — С какой стати и какой смысл мне обманывать тебя?
— Если не помнишь, стоит ли напоминать?
— Я должен знать, что произошло. Из разговора с тобой я уяснил одно: со мной произошло что-то важное. Может быть, твой рассказ заставит меня вспомнить больше, чем один этот эпизод.
Шадури недоверчиво заглянул ему в глаза.
Рамаз выдержал два тонких раскаленных луча, брызнувших из его зрачков.
— Стоит ли вспоминать?
— Не только стоит, обязательно!
Молчание.
— Не нужно. Лучше выпьем. Все равно ничего радостного и приятного я не расскажу. Я сам как кошмар вспоминаю то, что с нами случилось. Мне неизвестно, совсем ты выздоровел или нет. С какой стати я должен расстраивать тебя? (Молчание.) Очень хорошо, что ты ничего не помнишь!