Справедливость для всех. Том 1. Восемь самураев
Шрифт:
— А вам-то все это зачем?
— Надо, — кратко и завершенно сообщил Раньян, и Елене показалось, что бретер снова покосился на нее.
— Это глупо, любезные господа.
Казалось, «живодер» вполне искренне пытался даже не уговорить оппонентов, а уяснить для самого себя, что тут происходит и чем руководствуются эти удивительные люди разношерстного облика. Судя по виду Раньяна, с его уст готово было сорваться что-нибудь вроде «полностью согласен», но вслух бретер ответил:
— И все же мы останемся здесь. А вам лучше проследовать дальше.
— Увы, дорога проходит
— И слева, и справа очень удобные тропинки, — сумрачно посоветовал Раньян. — Пройдут и всадники, и телеги.
«Живодер» оперся на переднюю луку рыцарского седла, похожего на скамейку. Как человек, никуда не спешащий и готовый обсудить интересные вещи. Еще немного помолчал и задумчиво сказал, рассуждая вслух:
— Клоповник зажиточен, и все же оплатить вам такую защиту не сможет. Не стоит провиант и всякое барахло такого риска. Деньги здесь какие-то есть, но время осенних платежей и податей минуло, так что звонкого серебра осталось немного. Так в чем ваш профит? Хотите вымутить землю у местного владетеля? Что не сумел защитить, над тем больше не властен?
— Тебе не понять, — честно вымолвил Раньян.
— Возможно, — с легкостью согласился бетьяр. — Возможно. И все равно глупо, с какой стороны ни глянь. Ведь вы такие же, как мы.
— Мы не равны, — покачал головой бретер.
— Отчего же? — главарь по-прежнему честно удивлялся и старался уяснить позицию будущих врагов.
Его конь фыркнул, перебрал ногами, и за частоколом, почуяв соперника, громко засопел Барабан, щелкая зубами, как настоящий волк.
— Гляньте на себя, — предложил бетьяр. — Если вы не таковские, где ваша свита, где вассалы и гербы? Подлинные, а не вот это…
— Этот не хуже прочих, — насупился бретер, но «живодер» замечание проигнорировал.
— И кто вступится за вас, кто объявит меня кровным врагом, если я всех порешу? — спросил бандит.
«Если» звучало очень похоже на «когда». Злодей ухмылялся под козырьком шлема, и молчание было ему ответом. Елене казалось, что Артиго буквально скрипит зубами, однако маленький император не издал ни звука.
— Ты пореши сначала, — тихонько шепнул Марьядек, но крепкой уверенности в его словах не было.
— Мы одинаковы, — подытожил враг. — Люди меча, люди войны. Нас все ненавидят и желают невзгод, но и мы никому не обязаны. Мы не сеем и не пашем. Мы не просим, а берем. И какой вам прок стоять за навозных свиней до конца? Что вы за это получите кроме жратвы и злобных взглядов за спиной?
— Пожалуй, ничего, — буркнул Дьедонне, вытирая лицо беретом. Судя по истрепанности головного убора, служил он главным образом как платок, в том числе носовой. Барон страшно потел в тройной защите, однако стоял твердо и уже не казался шатким забулдыгой.
— Так что драться нам резону нет. Уходите, мы вас не тронем. Не по доброте душевной, а просто связываться неразумно, профита мало. Ступайте на юг или север, как захотите, а дорога на восток наша. Или… — главарь ухмыльнулся. — Присоединяйтесь.
— Дорога полсотни рыл не прокормит, — негромко, но звучно высказался
— Ну, так с полусотней рыл можно и на добычу побольше замахнуться, — еще шире улыбнулся бетьяр. — Не все же деревни обносить. Я вот от городка какого-нибудь не отказался бы. Зиму лучше проводить за толстыми стенами, грея зад у теплой печи, с жирным окороком на тарелке. Не так ли, братья мои? — обратился он через плечо к понемногу стягивающейся банде.
«Живодеры» с полным согласием загудели вразнобой, но громко и уверенно, главным образом указывая командиру, что тот забыл четвертый обязательный элемент доброй зимовки — сговорчивых баб. Хотя можно и несговорчивых, веревки да палка в зубы решают проблему. Теперь кулаками в перчатках скрипнула Елена, а Гамилла побелела, как мертвец.
Кое-кто из пешцев уже деловито раскатывал сарай на дрова. Стучали ободьями колес телеги. Оставшиеся четыре всадника пока держались немного поодаль. Под вечерним небом голоса бандитов разносились далеко, и за спинами, среди домов, послышались тихие подвывания. Елена должна была бы ощутить жалость к деревенским бабам, однако чувствовала только мстительное злорадство: вот вам, кретины сельские, не захотели готовиться к смертному бою как следует, теперь скулите в ужасе.
— Решайте, — твердо и громко предложил бетьяр. — С нами или за ворота. Третьего не будет.
— Идемте, ваше… — Гамилла осеклась, скользнув косым взглядом по новым спутникам. — Время готовиться.
Артиго кивнул и пошел за арбалетчицей, смешно перебирая ногами под стеганым «пальто» ниже колен. За спиной у мальчика болтались на веревочной перевязи самоделка «госпожи стрел», а также плетеный из бересты футляр со свеженаструганными «болтами». Гамилла обернулась и одними губами немо произнесла «я позабочусь». Раньян благодарно кивнул. Лицо у бретера оказалось таким, что Елене страшно было даже коситься на любовника, теперь, скорее всего бывшего.
— Что ж, ваш выбор, — согласился переговорщик и тронул поводья, разворачивая коня.
Вот сейчас бы его и пристрелить, подумала Елена, дернулась было, чтобы остановить Гамиллу, затем пустила вытянутую руку. Увы, нет. Не с такого расстояния, не из самострела с деревянной дугой и не противника, у которого без брони только рожа, и ту он все время как бы невзначай прикрывает рукой в кольчужной варежке.
— Сегодня, — тихо вымолвил Бьярн, пока злодей возвращался к своим. — Все решится сегодня.
— Думаешь? Уверен? — спросил Раньян.
— Теперь да. Как в истинности Шестидесяти Шести Атрибутов Господа нашего, — Бьярн набожно поднял меч вместо пальца, рукоятью вверх. В эти мгновения он удивительно походил на крестоносца из земной истории.
— Не разойдемся?
— Никак. У этого слова с делом не разойдутся. И время он тратить не станет. Ночью отдохнут, пожрут. Попугают, чтобы смерды не спали и ссались от ужаса. Если ведут за собой пленников, кого не жалко, замучают перед воротами напоказ. И в предрассветный, самый темный час, пойдут на приступ. Мужичье разбежится. Мы… ну, тут как Пантократор даст.