Справедливость-это женщина
Шрифт:
Она нетвердым шагом направилась к двери и тихонько открыла ее, потом остановилась и повернулась в его сторону.
– Это была лучшая ночь в моей жизни. – Затем она вышла, спустилась по лестнице и вошла в свою комнату. Она не стала раздеваться, а медленно опустилась на кровать и, зарыв лицо в подушку, зарыдала, как не рыдала никогда в жизни.
2
– Счастливого Рождества, Элен.
– О! Счастливого Рождества. О, моя голова! Моя голова! – Элен поднялась в кровати, затем
– Десять часов.
– О, Боже!… Я не в состоянии завтракать. – Она жестом отвергла поднос, который Бетти собиралась поставить на столик. – Чашку чаю, и все… Где Джо?
– Думаю, его нет; он встал некоторое время тому назад.
– Он бесчеловечен.
– В котором часу вы пришли?
– В два… или в три – не помню, не в состоянии вспомнить.
– Хорошо провели время?
– Да, да. – Элен шире раскрыла глаза. – На удивление хорошо. Там были двое приятных мужчин. Один – доктор, оказавшийся братом Лены Леви. – Она прищурила глаза и искоса взглянула на Бетти: – Что с тобой? Ты выглядишь, как будто всю ночь кутила. Ты что, не спала?
– Да нет, спала, но поздно легла, – она зевнула, – играла в карты с Майком.
– О, какая бурная и беспутная жизнь – играть в карты с Майком. Как себя чувствует хозяин дома?
– Счастлив, улыбается. Можно подумать, что он помнил, что наступило Рождество.
– А вот и второй хозяин или третий? – Элен ткнула пальцем в сторону Джо, входившего в комнату, и Бетти, повернувшись от столика, где она только что налила чашку чая, спросила его:
– Тебе налить?
– Нет, нет. – Он отрицательно покачал головой; затем, подойдя к кровати, сел на край. Он не смотрел на Элен, отыскивая на ощупь ее руку, а сосредоточил взгляд на Бетти, проговорив:
– Я только что виделся с отцом.
– Да? – Бетти повернула голову и взглянула на него.
– Он сообщил мне новость.
– Правда? – Бетти подошла к кровати и передала Элен чашку чая, а она, приняв ее, постаралась привлечь к себе внимание Джо, спросив:
– Какую новость? Что ты имеешь в виду под словом «новость»?
Но Джо по-прежнему не замечал свою жену, а, продолжая смотреть на Бетти, проговорил:
– Если тебе нужно благословение, можешь рассчитывать на мое.
Ее бросило в жар, она смочила языком губы, собираясь сказать: «Мне не нужно твое благословение, Джо, оно не к месту», когда Элен, резко опустив чашку на столик, спросила:
– В чем дело? Что произошло?
Теперь Джо наконец повернулся к ней и, улыбаясь, тихо произнес:
– Отец сделал предложение Бетти.
Никто не смог бы описать выражение лица Элен при этих словах, так как на нем отразились удивление, ужас, отвращение… и гнев, но, когда она заговорила, ее тон ни в коей мере не соответствовал выражению, так как ее голос был ровным, а слова избитыми.
– Ты шутишь, – проговорила она.
Прежде чем Джо успел ответить, Бетти с таким же напряженным лицом и манерами, как и ее голос, воскликнула:
– Почему шутит? –
Они смотрели друг на друга, как будто Джо вообще не было, и Элен голосом, соответствовавшим выражению ее лица, воскликнула:
– Да. В данном случае странно. Он – старый человек, инвалид, и он…
– И что, Элли? – Джо поднялся с кровати и смотрел на нее сверху. – Продолжай, почему ты замолчала? Он человек не твоего типа, независимо от возраста; он неотесанный, грубый, суровый.
– О Боже! – Элен приложила к голове руки, легла и закрыла глаза, но, едва дотронувшись до подушек, она поднялась вновь, глядя на мужа и вопрошая: – Ты хочешь сказать, что одобряешь это?
– Да, целиком и полностью. Бетти ведь, – он обернулся через плечо, – кто-то нужен, и ему нужен кто- то, они уживаются хорошо. – Теперь он наклонился к жене и с мрачным выражением лица проговорил: – Не могу понять тебя. В тебе есть что-то такое, что просто поражает меня. Я думал, ты будешь в восторге. Не уходи! – Он повернулся, когда Бетти направилась к двери, но она не обратила на него внимания, и, когда дверь с грохотом захлопнулась за ней, а комната продолжала хранить ее образ, он повернулся к Элен и, медленно покачивая головой, сказал:
– Ты – злобная сучка.
– А ты – безмозглый, тупоголовый идиот.
До этого он стоял без движения, но теперь медленно повернул туловище в сторону, как боксер, готовящийся нанести удар сбоку. Однако его рука дошла лишь до второй пуговицы пиджака, и, ухватившись за нее, он теребил ее, глядя на жену и слушая ее шипение.
– Неужели ты не понимаешь, что это означает; неужели у тебя напрочь отсутствует прозорливость? У тебя есть сын, а ты, кажется, забываешь об этом. Если они поженятся, то, вполне возможно, у них будут дети, и каково станет тогда твое положение? Ты подумал об этом?
– Ты – корыстная стервоза! – Слово «стервоза» в его произношении звучало не так, как в устах его отца, и он впервые применил его по отношению к Элен.
Ее голова глубоко зарылась в подушки, а голос, по-прежнему отягощенный горечью, продолжал свое шипение.
– Я не смогу. Я не перенесу; в этом доме не может быть двух хозяек. Она к этому стремилась. Мне следовало бы догадаться.
Теперь он выпрямился и глубоко вздохнул.
– В этом ты права: двух хозяек быть не может; нам придется переезжать. – Проговорив это, он медленно повернулся и вышел из комнаты, оставив ее сидящей в постели в прямом положении; ее большие белые зубы неистово кусали длинный наманикюренный ноготь среднего пальца.