Сталин. История и личность
Шрифт:
Как уже говорилось, в Зубалово Сталин с женой принимали бесконечный поток гостей из числа родственников и друзей. Гости, а также дети и друзья детей жили на первом этаже, а Надежда и Сталин занимали верхний этаж. В Зубалово часто приезжали: старшие Аллилуевы; братья Надежды Федор и Павел с женами; ее сестра Анна с мужем Станиславом Реденсом; реже бывали сестры первой жены Сталина, Александра и Марико, и ее брат Александр Сванидзе с женой Марией. По воспоминаниям Светланы, из друзей бывали Орджоникидзе, которые подолгу жили в Зубалово. Часто приезжали на все лето Бухарины и Сергей Киров, который был близким другом Сталина и дружил с Аллилуевыми еще до революции. В число гостей, приезжавших на семейные торжества или сопровождавших Сталина в летних поездках на черноморский курорт в Сочи, в 20-е годы входили: Енукидзе (старый товарищ Сталина по партии и крестный отец Надежды), Молотовы, Ворошиловы, Микояны и Буденный30.
Те, кто принадлежал к кругу близких семье Сталина людей, в большинстве своем старые большевики, занимались самой разнообразной государственной деятельностью. Каждый из участников сталинской
Оценка Светланы Аллилуевой нуждается в пояснении. В конце 20-х годов Сталин жил в Зубалово в обстановке дружеского расположения, если не почтения. Его огромная власть и заслуженный авторитет пользовались признанием. Царила атмосфера уважения к его положительным чертам и талантам руководителя, к его заслугам перед партией на революционной стезе. В этом кругу не только уважали его, но и понимали — прежде всего это относится к Орджоникидзе, Енукидзе и всем тем, кто давно и хорошо знал Сталина, — его потребность в признании и крайнюю чувствительность ко всему, что он считал проявлением неуважения к себе. Хотя в силу своего характера эти люди и не могли предаваться неискреннему восхвалению его гения (о чем свидетельствуют слова Енукидзе, которые цитировались ранее), они, несомненно, щадили его самолюбие и не подвергали его открытой критике. Аналогичным образом, должно быть, вели себя и его подчиненные, например Молотов и Ворошилов, причем в их случае для этого не требовались особые усилия.
Так или иначе, ясно, что до конца 20-х годов в зубаловском кругу не было культа Сталина. В свете этого становится более понятно, почему такой человек, как Лаврентий Берия, играл все большую роль в его жизни. Берия, грузин, который был на двадцать лет моложе Сталина, начал работать в закавказском ЧК в бурные послереволюционные годы. Некоторые ведущие большевики считали, что в период затянувшейся революции в Закавказье, когда акции большевиков то возрастали, то падали, Берия вел двойную игру. В этих кругах еготакже считали подлой и беспринципной личностью. Примерное 1930 г.он возглавил Закавказское управление органов НКВД. Точная дата его знакомства со Сталиным неизвестна, вероятно, они познакомились где-то в конце 20-х годов32. Его ненавидели и Сванидзе, и Реденсы, и все те люди зубаловского круга, которые знали о его прошлом. Впоследствии Сталин рассказывал дочери, что еще в 1929 г. Надежда «устраивала сцены» и требовала, «чтобы ноги этого человека не было у нас в доме». Он вспоминал об этом таю «Я спрашивал ее — в чем дело? Приведи факты! Ты меня не убеждаешь, я не вижу фактов! А она только кричала: «Я не знаю, какие тебе факты нужны, я же вижу, что он негодяй! Я не сяду с ним за один стол! Ну, — говорил я ей тогда, — убирайся вон! Это мой товарищ, он хороший чекист...»33.
Сталина привлекало в Берии не только то, что он мог оказаться полезен как «хороший чекист». Берия чувствовал глубокую потребность Сталина в восхищении и завоевал его благосклонность с помощью лести, искусством которой он прекрасно владел. Светлана пишет, что он «льстил с чисто восточным бесстыдством. Льстил, славословил так, что старые друзья морщились от стыда — они привыкли видеть в отце равного товарища...»34. Независимо от того, относится ли это воспоминание к описываемому времени или к последующему периоду, можно с уверенностью утверждать, что Берия подчеркнуто выражал свое почтительное отношение к Сталину с момента их знакомства. В этом обожании Сталина, которое было характерно для него уже в описываемый период, просматривается его будущая роль одного из создателей культа личности.
Тот факт, что Сталин спокойно воспринимал чрезмерные похвалы Берии, свидетельствует о его восприимчивости к лести. Вместе с тем в течение длительного времени он считал необходимым скрывать, в первую очередь от партии в целом, свою потребность в преклонении перед ним. В большевистских кругах личное тщеславие не поощрялось, и было хорошо известно, что у Ленина его не было. В частности, многие члены партии подозревали Троцкого в тщеславии и честолюбии, и это помешало ему в борьбе за главенствующее положение. В «Революционных силуэтах» Луначарский пишет, что эти подозрения были беспочвенными, но вместе с тем противопоставляет отношение Ленина к самому себе отношению к самому себе Троцкого. Он отмечает, что Ленин был человеком, который никогда не занимался самосозерцанием, никогда не пытался увидеть себя в зеркале истории и никогда даже не задумывался о том, что скажут о нем потомки. Он просто делал свое дело, движимый твердой уверенностью в своей правоте, сочетавшейся с некоторой неспособностью встать на позиции своего оппонента. Троцкий же, несомненно, часто занимался самосозерцанием, ценил свою роль в истории и был готов пожертвовать всем и даже своей жизнью, чтобы остаться в памяти человечества увенчанным лаврами настоящего революционного
Так, выступая перед кремлевскими курсантами в январе 1924 г., он напомнил о Таммерфорсской конференции, во время которой Ленин преподал ему поучительный урок простоты и скромности — качеств, характерных для настоящего пролетарского вождя. А ранее, в выступлении на собрании, посвященном пятидесятилетию Ленина, он особо подчеркнул «скромность товарища Ленина» и проиллюстрировал ее двумя примерами того, как мужественно «этот гигант» признавал свои ошибки. Сталин подчеркивал тему большевистской скромности и в последующих выступлениях. Например, отдавая дань памяти одного из командиров Гражданской войны, Котовского, которого он знал лично, Сталин подчеркнул, что он был «храбрейший среди скромных наших командиров и скромнейший среди храбрых»36. Аналогичным образом он всегда стремился подчеркнуть, что является учеником Ленина, и приписывал Ленину свои взгляды даже тогда, когда они были постленинскими, как в случае с теорией построения социализма в одной стране. Когда один из участников партийных дискуссий в 1927 г. сказал, что лозунг о «рабоче-крестьянском правительстве» — это «формула товарища Сталина», Сталин возразил, что он всего лишь повторил слова Ленина, и педантично, пункт за пунктом, доказал это ссылками на тридцать мест в произведениях Ленина, где упоминается эта формула37. Из этого должно было следовать, что формула была ленинской, а сам Сталин был скромным учеником Ленина. Это впечатление усиливалось тем, что одевался он подчеркнуто просто. В результате чрезвычайный эгоцентризм Сталина оставался скрытым от глаз общественности. Вероятно, лишь немногие за пределами узкого круга людей, тесно сотрудничавших со Сталиным, смогли разглядеть за внешним обликом грубоватого, непритязательного, курящего трубку генсека чрезмерно преувеличенное и в то же время легкоуязвимое самолюбие. , .........
Оборотной стороной преувеличенного самомнения Сталина была его острая чувствительность ко всему, что он считал неуважением и попыткой бросить на него тень. Чтобы вызвать удовольствие Сталина, легче всего было подтвердить его идеализированный взгляд на самого себя, а чтобы спровоцировать его неудовольствие и гнев, следовало опровергнуть этот взгляд. В той же мере, в которой обожание было для него бальзамом, излечивающим от неуверенности в себе, любое осуждение усугубляло эту неуверенность. Ведь если действительно заслуживаешь осуждения, то придется предстать перед трибуналом своей совести и согласиться с его приговором. Но Сталин не мог пойти на это и поэтому считал, что его напрасно критикуют. Следовательно, те, кто не признает его заслуг и не оказывает ему должного уважения, преднамеренно очерняют его. Характерная реакция Сталина — гневно обрушиться на таких людей.
В период после смерти Ленина, наполненный борьбой, в жизни Сталина было много случаев, когда его завышенная самооценда оспаривалась другими членами партии. Левая оппозиция не только не признавала его одним из великих вождей, но и активно выступала против его политических взглядов, отвергала его теоретическую аргументацию как неленинскую и непродуктивную и давала понять, что считает его посредственностью. Выступая на XIV съезде в 1925 г., Каменев поставил под сомнение его способность стать новым вождем. В разгаре этого внутрипартийного конфликта в октябре следующего года Троцкий говорил о Сталине как о человеке, руководство которого угрожает гибелью революции. Вскоре столь же серьезные обвинения стали выдвигать лидеры воинственной правой оппозиции. Кроме того, имели место случаи, когда старые революционеры относились к Сталину свысока, но не потому, что они играли активную роль в оппозициях, а из-за того, что не могли серьезно рассматривать его в роли ведущего лидера большевиков или теоретика марксизма. И наконец, многие члены партии, что бы они ни говорили вслух, не разделяли точку зрения Сталина о самом себе. Как мы уже отмечали, ему так и не удалось стать одним из легендарных деятелей большевизма. Даже во время празднования десятой годовщины Октября Сталин не фигурировал в советской печати как один из соруководителей революции. Троцкий же, имя которого теперь отовсюду вычеркивалось, по-прежнему оставался известен всем в качестве «второго великого вождя Российской революции», как назвал его Луначарский в «Революционных силуэтах»38, где, как уже указывалось, не было «силуэта» Сталина. И это был не первый случай, когда Сталину пришлось столкнуться с неприятием его самооценки в партии.
Поскольку в свете всех указанных причин Сталин не мог усомниться в правильности собственной самооценки, он ставил под сомнение мотивы и политические взгляды тех, кто, по его мнению, недооценивал его заслуги перед революцией, не отдавал должного его способностям, осуждал проводимую им политику и вообще занимался очернительством по отношению к нему. Люди, отказывавшиеся подтвердить правильность его самооценки, вызывали неприязнь, гнев и желание отомстить, добиться над ними превосходства. Эти чувства всегда выражались в той или иной форме, хотя и не всегда открыто, так как этому препятствовали соображения политической целесообразности. Троцкий, например, рассказывает, что Сталин находил возможность выражать свою неприязнь к Луначарскому вызванную тем, что последний не включил его в свои «Революционные силуэты», различными косвенными способами. Так, в одном из выступлений в 1925 г. он дал понять, что, когда Луначарский был арестован