Сталин. История и личность

Такер Роберт

На основании этих и других указаний можно прийти к выводу, что психологические мотивы, побудившие молодого Джугашвили избрать героический революционный образ Кобы Сталина, продолжали действовать и в более зрелом возрасте, мешая ему найти какой-либо другой образ. После того как Сталину исполнилось сорок лет, он продолжал считать себя гениальным вождем и борцом. Вся его жизнь представлялась ему в ретроспективе воплощением мечты его молодости — играть роль Кобы при Шамиле — Ленине. Именно об этом свидетельствует полная драматизма политическая биография Сталина, о которой он сам рассказывал в 1926 г. Вето изложении это была сага о человеке, достигшем революционного величия рядом с Лениным. В конце выступления Сталин выразил признательность российским рабочим и Ленину, дав понять при этом, что он ощущает себя продолжателем дела Ленина и его наследником: «Разрешите мне выразить искреннюю товарищескую благодар-

*

ность моим русским учителям и склонить голову перед памятью моего великого учителя — Ленина».

Нельзя не признать, что у Сталина были все основания гордиться собой.

По каким бы критериям мы ни оценивали деятельность Сталина, к середине 20-х годов он сделал головокружительную карьеру, Он был выходцем «из ниоткуда», его родители — бедные, неграмотные люди — жили в провинции, на одной из окраин Российской империи. Но ко времени его ареста накануне Первой мировой войны Сталин занял руководящее положение в партии большевиков и непосредственно сотрудничал с Лениным, который поручил ему разработку одной из наиболее важных теоретических проблем большевистского движения. Вернувшись из ссылки в марте 1917 г, он стал одним из руководителей партии, впоследствии совершившей один из величайших переворотов в истории. Затем он сыграл активную роль в Гражданской войне и становлении институтов советского государства. И наконец, в описываемый период он был близок к тому, чтобы стать новым вождем партии и преемником Ленина. Итак, он прошел большой путь к осуществлению своей надежды подняться «выше великих гор». Какие же еще требовались доказательства, что он был гением в политике?

Вместе с тем Сталин во многом не соответствовал избранному им героическому образу революционера. Ему не удалось добиться известности, которая уступала бы только ленинской. Обладая незаурядными способностями и преданностью делу партии, он тем не менее не был человеком настолько выдающимся, чтобы стать звездой первой величины на революционном горизонте России. Во многих отношениях он уступал не только Ленину, но и другим видным деятелям в большевистской партии. Даже у себя на родине, на Кавказе, он не добился сколь-нибудь значительного успеха как революционер. В партии хорошо знали о его неудачах в марте 1917 г, и впоследствии он был вынужден публично извиняться за них, В его дальнейшей революционной биографии также имелись некоторые пробелы, Таким образом, даже если он и стал в 1917 г. «мастером от революции» то этот факт не отпечатался в коллективной памяти партии.

Сталин не только не стал «звездой» Гражданской войны; напротив, по его вине возникли трудности под Царицыном, он продолжал враждовать с Троцким; кроме того, он опозорился, отказавшись подчиниться приказам из Москвы при злополучной попытке захватить Львов. Не Сталин, а Троцкий прославился как правая рука Ленина во время революции и Гражданской войны. Таким образом, Троцкий, ранее не состоявший в партии большевиков, сыграл роль, которую Сталин уготовил себе еще в молодости. Когда партию стали называть партией «Ленина-Троцкого», это было равносильно краху надежд, что его имя войдет в историю вместе с именем Ленина. Хуже всего было то, что сам Ленин перед смертью выступил против него и рекомендовал партии отстранить его от власти. Это было самое вопиющее расхождение между реальностью и сценарием, созданным Сталиным в молодости.

Кроме того, хотя Сталин был грузином, он считал себя русским. Несмотря на все «подлинно русское» в нем, никто — в том числе и сам Сталин — не забывал о том, что на самом деле он грузин. Об этом напоминали его внешний облик, его настоящая фамилия, которую знали все, его речь. Хотя он свободно говорил по-русски, грузинский акцент был неизгладим, как и следы на его лице перенесенной в детстве оспы. Он никогда не смог бы сойти за русского человека. И он оказался в таком положении, что стал постоянным напоминанием другим людям, если не самому себе, что настоящая фамилия Сталина — Джугашвили.

Борьба с внутренними противоречиями

Даже приобретенный Сталиным отрезвляющий опыт не побудил его пересмотреть собственный идеализированный образ, а политические победы, одержанные после смерти Ленина, не послужили поводом для реалистической ретроспективной переоценки самого себя и своей карьеры. Скорее наоборот, Сталин укрепился в чувстве собственного величия. Несмотря на то, что идеализированный образ, к реализации которого он стремился, явно не соответствовал его реальным достижениям, Сталин не изменил свою самооценку, а избрал противоположный путь — он стал игнорировать реальные факты. В этом случае действовали весьма сильные побудительные мотивы. Судя по имеющейся конкретной информации о самом Сталине и о типе личности, к которому он принадлежал¹¹, представляется, что он испытывал невыносимую боль всякий раз, когда не мог соответствовать собственным высоким притязаниям и ожиданиям, Любое невыполнение требований, вытекающих из его самосознания как революционера, вызывало или могло вызвать чувства стыда, самоуничижения и ненависти к себе. Для защиты от этих болезненных переживаний в нем активизировались психологические механизмы, хорошо известные современным специалистам по психологии подсознательного, а именно подавление, рационализация и проекция.

Подавление проявлялось в том, что Сталин игнорировал, отрицал или забывал факты, которые потенциально могли стать источником болезненных переживаний, исключая их из сознания. Рационализация давала ему возможность представить такую интерпретацию этих фактов, которая соответствовала бы его образу самого себя. Одним из примеров рационализации у Сталина является его заключительное выступление на XIV съезде в 1925 г. Критикуя «Философию эпохи» Зиновьева, Сталин упоминает, что, когда он был

в отъезде, Молотов послал ему экземпляр этой статьи и что он отреагировал на нее в грубой, резкой форме. Сталин говорит: «Да, товарищи, человек я прямой и грубый, это верно, я этого не отрицаю». А затем: «Я ответил грубой критикой, ибо нельзя терпеть, чтобы Зиновьев в продолжение года систематически замалчивал или искажал характернейшие черты ленинизма в крестьянском вопросе...»¹². В этом последнем предложении оскорбительная грубость изображается как проявление горячего стремления сохранить чистоту ленинского учения.

Сталин возвращается к вопросу о своей грубости в выступлении 23 октября 1927 г., в котором он цитирует добавление к «политическому завещанию» Ленина, признавая справедливость предъявленного ему Лениным обвинения. Но само признание делается в достаточно характерной форме: «Да, я груб, товарищи, в отношении тех, которые грубо и вероломно разрушают и раскалывают партию. Я этого не скрывал и не скрываю. Возможно, что здесь требуется известная мягкость в отношении раскольников. Но этого у меня не получается»¹³. Таким образом, признавая справедливость ленинского обвинения, Сталин тут же выхолащивает его. Ленин был обеспокоен тенденцией Сталина своей грубостью вносить трения в отношения между товарищами по партии и потенциальными политическими союзниками (например, грузинами). В выступлении же Сталина (и, несомненно, в его сознании) этот серьезный недостаток трансформируется в простительную оплошность: ведь речь идет о твердости в отношении врагов партии. Для большевика даже избыток такой твердости может быть добродетелью. По всей вероятности, именно такая рационализация была использована Сталиным для того, чтобы сгладить воспоминание о добавлении к ленинскому «политическому завещанию». И тем не менее он решил забыть — точнее, подавить в памяти соответствующий эпизод. Поэтому добавление не упоминается в тексте выступления 23 октября 1927 г., включенном в собрание сочинений Сталина, главным редактором которого был сам Сталин¹⁴. Как уже указывалось, решение XV съезда о публикации «политического завещания» не было выполнено.

О попытках Сталина подавить осознание того, что он был грузином, свидетельствует даже его манера говорить. По словам его дочери, «он читал по-грузински, но обычно говорил, что основательно подзабыл язык»¹⁵. По-русски Сталин говорил тихим, монотонным голосом, причем особенно смягчал те слова, в которых мог быть заметен грузинский акцент. Один из старых большевиков, слышавший выступление Сталина на VI съезде в 1917 г., впоследствии вспоминал: «На нем серый скромный пиджак, сапоги, говорит негромко, не торопясь, совершенно спокойно. Замечаю, что сидящий в одном ряду со мной Ногин в то время, когда оратор произнес со своеобразнглм акцентом, как-то особенно мягко какое-то слово, не удержался и так же мягко улыбнулся»¹⁶. Кроме того, Сталин стремился исключить из повседневной жизни своей семьи почти все, что могло бы напоминать о его грузинском происхождении. По словам его дочери, некоторые обычаи грузинского быта были характерны для Сталина в течение всей его жизни. Например, он любил вести деловые разговоры за обеденным столом, потягивая грузинские вина. Вместе с тем Светлана подчеркивает, что он считал себя и хотел, чтобы другие считали его русским. Своих детей от второго брака — Василия и Светлану — Сталин воспитывал таким образом, чтобы они не считали себя грузинами и не гордились своими грузинскими предками. «Вообще же грузинское не культивировалось у нас в доме — отец совершенно обрусел» — отмечает Светлана, вспоминая, как однажды, кажется в 1931 г., Василий сказал ей: «А знаешь, наш отец раньше был грузином». Далее Светлана пишет, что дух Грузии постоянно ощущался в их доме благодаря присутствию ее матери, бабушки и деда. Но Сталина это не касалось: «Как раз он сам, быть может, меньше всех ею восхищался; он любил Россию, он полюбил Сибирь, с ее суровыми красотами и молчаливыми грубыми людьми». И еще: «Я не знаю ни одного грузина, который настолько бы забыл свои национальные черты и настолько сильно полюбил бы все русское»¹⁷

О том, насколько болезненно Сталин воспринимал тот факт, что он был грузином, свидетельствует его отношение к Якову, сыну от первого брака. Якова воспитала сестра его матери, которая жила в Грузии, где он и учился в школе. В 20-е годы по настоянию дяди, Александра Сванидзе, он переехал в Москву и поселился в доме отца. Он был не только типичным грузином по внешности и воспитанию, но и с трудом говорил по-русски. Яков служил живым напоминанием о грузинском происхождении Сталина, и несомненно, именно поэтому Сталин не одобрял его приезд и все, что было связано с ним. Презрение Сталина к сыну было настолько велико, что, когда Яков, доведенный до отчаяния враждебностью отца, предпринял неудачную попытку застрелиться, Сталин поднял его на смех: «Ха, не попал!». После этого Яков уехал в Ленинград и поселился у старших Аллилуевых¹⁸. Впоследствии он стал офицером Красной Армии и оказался среди многих тысяч советских военнопленных, захваченных немцами в самом начале войны, Сталин отверг предложение Германии обменять Якова на немецких военнопленных. Яков погиб в концентрационном лагере Заксенхаузен. По некоторым сведениям, он имитировал попытку к бегству, равносильную самоубийству, после того, как в лагере по радио было объявлено о том, что его отец, отвечая на вопрос иностранного корреспондента, сказал, что советских военнопленных в гитлеровских лагерях нет, а есть