Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
– Сейчас ты поймешь, кто здесь чей! Я вышибу из твоего щенка дух с пяти ударов. Ты видела, как это делается?
Ромей ступил вперед, поигрывая хлыстом. Его глаза бесстыдно скользили по телу московитки.
– Или начать с тебя? Я с удовольствием посмотрел бы, как ты корчишься и стонешь, московская блудница, и послушал, на каком ударе ты запросишь пощады. Тебя здесь еще ни разу не секли, не правда ли?
Он засмеялся.
– Какое упущение! Нужно вовремя учить женщин покорности!
Микитка с криком выскочил
– Они не твои! Ты не имеешь на них никакого права! – сквозь зубы сказал эскувит; он весь дрожал от бешенства. Меч указывал императору в горло.
– Уходи, - велел он Флатанелосу.
Только тут бесконечно изумленный ромей, казалось, поверил в то, что происходит.
– Как… Как ты смеешь! – крикнул он. Хлыст взвился, словно бы помимо воли хозяина; но тут же был вырван. Марк безошибочно выбросил в сторону руку с мечом и отдернул, когда хлыст намотался на клинок.
– Теперь послушай доброго совета и уходи - или вынудишь меня ударить! – сказал он господину низким, глухим от гнева голосом.
Безоружный Флатанелос начал отступать к двери, потому что Марк преследовал его, не опуская угрожающего меча.
Перед самой дверью Марк стремительно шагнул к противнику, и император выскочил наружу, потеряв все достоинство. Но когда эскувит остался по ту сторону двери, Флатанелос с яростью крикнул:
– Ты поплатишься за это! Вместе со своими тавроскифами! Я их отдам страже у тебя на глазах!..
– Сперва попробуй их взять! – прорычал Марк, выскакивая в коридор; но Флатанелос уже скрылся за углом.
Спаситель, тяжело дыша, обернулся к московитам, вкладывая в ножны меч. Он был бледен, чернобородое лицо застыло от отвращения и ярости.
– Что за гнусная тварь! Он идет сейчас против всякого закона, и даже договора с госпожой…
– И даже вашего закона, любезного к нам, - усмехнулась Евдокия Хрисанфовна.
Она прикрылась от взгляда грека локтем, широким рукавом.
– Какие уж тут законы, - прошептала ключница.
Марк шагнул к ней и поднял руку, чтобы успокоить; но не решился тронуть.
– Не бойся! Он вас никуда не уведет, пока я здесь!
Евдокия Хрисанфовна открыла лицо и улыбнулась своему спасителю.
– Как тебя и благодарить…
– Не стоит, - мрачно ответил грек.
Он еще раз осмотрел мать и сына – и кивнул.
– Не бойтесь.
Евдокия Хрисанфовна подалась к нему:
– Что здесь творится, Марк?..
Он поднял руку и качнул головой, точно защищаясь от ее расспросов.
– Не бойтесь, - еще раз повторил эскувит и быстро вышел; он запер дверь собственным ключом. Впервые этот запор показался русским пленникам благой защитой.
А
– В городе, в городской страже, есть русские люди, - тихо сказал эскувит, вглядываясь в глаза Евдокии Хрисанфовны. – Я известил их о том, когда Флатанелос будет переправлять ваших женщин и детей…
Он положил руки на плечи сразу и матери, и сыну.
– Охранников у каравана будет немного, - значительно сказал грек.
* В начале января 1449 года.
========== Глава 31 ==========
Евдокия Хрисанфовна, которая знала решительный час, тщетно пыталась разглядеть что-нибудь в окно, пока Марк, вошедший к ним без предупреждения, не приказал пленнице отойти и схорониться в стороне.
– Кто бы тебя ни увидел сейчас с улицы – будет плохо, - мрачно предупредил грек. – Флатанелос может приказать застрелить тебя просто из мести. А если увидят ваши, ты можешь спутать им все планы…
– Решат, что меня тоже нужно спасать, - мягко усмехнулась московитка, поглядев на стражника. – А по-твоему как – не нужно?
Марк шумно вздохнул. Потом отошел к двери и сел, обнажив меч.
– Я здесь, чтобы защищать вас.
– Госпожу свою лучше защищай. Она ведь не отобьется сама при нужде, хоть и носит меч, - заметила Евдокия Хрисанфовна; но грек только сжал зубы, так что напряглись скулы и мощная шея.
– Я должен быть здесь.
Евдокия Хрисанфовна внимательно посмотрела на него, но но ничего больше не сказала. Она села в кресло и принялась прясть, велев сыну, который не находил себе места, тоже занять себя.
Марк караулил их, сидя в дверях, - вытянув ноги поперек прохода и откинувшись на стену; казалось, он отдыхал. Но, несомненно, при первом признаке опасности вспрянет быстрее молнии.
Евдокия Хрисанфовна молча и споро пряла некоторое время; веретено так и мелькало. Микитка, не в силах шить, - так дрожали руки, - устроился у ног матери, подавая ей мотки красной шерсти.
Потом московитка вдруг обратилась к стражнику, на миг оторвав взгляд от работы:
– Вы ведь одной крови с Феофано? Потому и Рима не любите, и римских католиков?
Марк замер, словно осмысляя ее вопрос, - потом кивнул и печально улыбнулся.
– Да, госпожа. Мы с госпожой Феофано эллины, и в нас жива память о римском владычестве.
Он вздохнул.
– Мы те, кто еще помнит, что значит народ, а не государство.. что значит Бог, а не религия.
– Дивно у вас, - напевно сказала Евдокия Хрисанфовна; веретено в ее руках жужжало и прыгало. – Что еси Бог - сами не знаете, даже кумиров своих старых готовы на место Бога поставить… и, не знаючи, готовы живот за них отдать.