Степан Разин
Шрифт:
— Тут мало одного династического родства, — сказал я. — Важно, есть ли у претендента поддержка? У меня в Персии поддержки нет.
— А в России? — задал странный вопрос Рутс.
— При чём тут Россия?
— Э-э-э… Ну, как причём? Видно же, что ты думаешь о власти. Кровь не даёт покоя. В тебе сидит жажда власти. Она в крови. Подумай об этом. Нельзя упускать возможности. Бог не простит. Он даёт человеку возможность возвысится. У тебя нет иного пути, как наверх. Другой путь — гибель. Тебе не дадут просто жить. Ни шах Аббас, ни его люди, ни его противники. Они найдут
— А зачем ты мне об этом говоришь, гер Рутс? Разве я просил тебя меня поучать в этом деле? Мы пришли договариваться о ведении торговли.
Рутс вздохнул.
— Это тоже торговля. И я уполномочен, а поэтому вынужден вести с тобой эти переговоры, как с наследником персидского престола. Скажу всего один раз… Если надумаешь принять управление над Персией, наш орден это обеспечит.
— Какой орден, — спросил я начиная ощущать мелкую дрожь в теле.
— Орден Иисуса, — сказал Рутс. — У нас есть силы в Персии сделать тебя шахом, поверь мне. Наши проповедники-миссионеры обращают там местное население более века. Поверь, только одно твоё слово, и у тебя в Персии будет много сторонников.
Я задумался, посмотрел внимательно на Рутса, вздохнул, нахмурился. Мне, действительно, вдруг пришло в голову, а «вдруг получится»? Потом я вспомнил, как с помощью армян и Афганцев иезуиты разрушили персидскую империю Сефивидов и Персию разломали на несколько частей, отошедших Афганистану, Турции и России. Не верил я в благие намерения иезуитов, коими, как говорится, выложен путь в Ад. Это сказано, точно, про них.
— Я услышал тебя, гер Рутс и буду думать, а пока давай обсудим торговые вопросы.
— Хорошо, — кивнул головой голландец. — Что ты хочешь продать, или купить?
Я озвучил свои пожелания. Голландец не удивился.
— Сколько тебе надо семян? Я же правильно тебя понял? Тебе нужны семена?
Я кивнул.
— А ты точно знаешь, что ты хочешь?
— Почему ты спрашиваешь? — спросил я.
— Просто я удивлён, что ты знаешь об этих растениях. И их семена довольно мелки. Только картофель садится клубнями, а другие растения зёрнами. И довольно мелкими зёрнами.
Мне пришлось объяснить, что и сколько я хочу получить и договориться о ценах. Стоил мне мой заказ всего в пятьсот рублей. На эту сумму Рутс запросил меховой рухляди, а я попросил картофель перевозить в плотно закрытых коробах, собранных из коры пробкового дуба. Рутс даже спрашивать не стал, для чего это нужно, а только повёл бровью. Договорились о шведском железе. В общем, мы были друг другом довольны.
— Раз ты любишь выращивать пищевые растения, хочу порекомендовать тебе, шахзаде, такой корнеплод, как редис. У нас он пользуется уважением, а здесь его не выращивают.
— Редис? — удивился я. — Это — такая маленькая красная редька?
— Да. Ты знаешь про неё?
— Слышал. Привези её мне.
— Семена редиса можно купить здесь. Я знаю тех, кто её выращивает в немецкой слободе и готов продать семена.
— Отлично. Скажи, к кому мне обратиться и скажи, сколько я тебе должен заплатить за эти сведения?
— Ну, что ты,
— С чего бы это мои суда стали вашими? Я не учился ни в Голландии, ни, даже, в Англии. Это мои суда. Я их сам выдумал.
— Но такого не может быть! — воскликнул Рутс. — Все у кого-то учатся!
— Я — не все! — ответил я нарочито горделиво.
— Да-а-а… Мне говорили…
Рутс задумчиво посмотрел на меня и констатировал.
— Значит, ты — одарённый. — А это снова доказывает, что ты должен править в Персии. Или не в Персии. Ты знаешь, что на тех землях раньше было христианское Армянское королевство Каликия?
— Слышал что-то.
— Ты сейчас принял учение Христа, и если бы ты заявил о том, что ты пришёл восстановить это королевство, за тебя бы поднялись все христиане, называющие себя армянами и грузинами.
— Ты снова об этом?! — недовольно скривился я. — Прошу, не докучай больше Персией. Мне надо серьёзно подумать.
— Но ты же сам говорил, что тогда, когда тебя привезли в Москву, ты хотел забрать власть в Персии. Даже войска подготовил.
— То решал не я, а отец. У него свои счёты с персами свои амбиции. Тогда судьба распорядилась иначе. Она привела меня в Москву. Теперь решаю я. И мне не очень хочется совать голову под топор. Я не люблю воевать и лить чужую кровь. А если поднимать христиан против мусульман, прольётся очень много крови.
— Но, ты, говорят, уже убивал и убивал легко?
— Поверь, мне не понравилось, — поморщился я. — Но если надо, моя рука не дрогнет, чтобы убить врага. Мусульмане мне не враги.
— В королевстве Каликия жили не только христиане. Там были и мусульмане, и изиды, и последователи Будды. И это было всего двести лет назад. Ещё не забыты предания.
— Предания старины глубокой, — пробубнил я. — Всё, спасибо за гостеприимство! Мы пойдём.
Оставаться на голландском подворье я не хотел. Не поощрялось даже посещение «немецких» домов, а не то, что житьё в них. С «немцами» обычно договаривались на нейтральных территориях. Морозов предупреждал об этом особо. Только такие отморозки, как двоюродный дядя Алексея Михайловича Никита Романов позволял себе подолгу жить у голландцев. У того же Рутса, кстати.
Уже в дверях мне пришла вдруг мысль:
— Э-э-э… А тебе про то, что я уже убивал, кто рассказал? Не Никита ли Романов?1
— Не помню, — соврал, улыбнувшись, Рутс.
Я хмыкнул и сказал:
— Вот этого я и опасаюсь. Что вы, иезуиты, попытаетесь разыграть меня, как шахматную фигуру. И не факт, что я в вашей партии буду ферзём, или шахом. Не верю я вам. Вы ведь играете не только на нескольких досках одновременно, но и на доске, где играют несколько игроков. Причём играете сразу за всех. Понимаешь меня?