Степкина правда
Шрифт:
Я поспешил увести Степку в комнату, чтобы не увидели меня без ремня мама и баба Октя. И, не зная, с чего начать разговор, небрежно спросил:
— Ты с кем пришел?
— Один, — добродушно улыбнулся тот.
— Совсем один? Через весь город?
— Да нет, зачем, мы теперь от вас близко живем…
— В Знаменском?! — вскричал я, обрадованный такому неожиданному и полезному для меня соседству. Ведь Степка хоть и не был никогда моим другом, но учился вместе со мной, а это уже что-нибудь да значит. И даже заступался за меня в школе. Но Степка охладил
— Да нет, я не в Знаменском.
— А где?
— Я в обозных…
Я так и сел. Вот это новости! Степка — и «обозник»! С «обозниками» только что дрались наши знаменские. Значит, он наш враг? И Сашин? И Яшки Стрижа? И мой враг? Вот так штука!..
— Мы еще до вас переехали. Матери работу в обозных мастерских дали, — спокойно объяснял между тем Степка. — У меня отец шорником был, а мать ему помогала. А когда отца юнкера убили…
— Ты зачем пришел?
— Я-то? Мне про тебя Синица сказал. С нами у понтонного моста который жил, помнишь? Отец еще у него хромой…
Синицу я не помнил. Да и не Синица волновал меня сейчас, а Степкина наглость. Надо же: явиться в стан врагов, да еще днем, да еще сразу же после драки!.. А Степка пялил на меня бесстыжие желтые, как у кошки, глаза и рассказывал, как, не замеченный пацанами, перешел он Ушаковку, пробрался огородами по всему Знаменскому к Синице и как тот, тайком от мальчишек, проводил его до самых наших ворот…
— Так ты шпионить пришел? И Синица твой — шпион, да? А ко мне зачем пришел — меня тоже шпионить заставить?! — прорвался я, наконец, готовый налететь с кулаками на своего непрошеного гостя.
Но Степка только широко улыбнулся.
— Да нет, зачем. Я не шпионить. Я и не дерусь с вами.
— А как же?.. — оторопел я.
— Не дерусь — и все. А зачем драться?
Я и сам не знал, зачем обязательно надо драться, но если здесь такой закон, если заставляют…
— Разве у вас нет атамана?
— Атаман есть, — уже мрачно ответил Степка. — И холуи у него, как ваш Яшка, тоже есть. А я все одно не дерусь с вами. А зачем драться? — повторил он, снова улыбчиво посмотрев на меня, сбитого с толку. — А к тебе так я. Повидать зашел. Да и моя мать твоей матери велела кланяться. Будешь, говорит, в Знаменском, к Нине Викторовне зайди, поклон от меня ей…
Степка продолжал говорить о себе и своем новом житье, а я ерзал на своем стуле и не знал, как мне дальше поступить с гостем. Провожать его домой я и не думал. Свои же поймают и изобьют за предательство. Попросить маму, чтобы она проводила его до моста? Тоже глупо. А тут еще ремень… Вот бы Юра пришел скорей из депо, тот бы обязательно проводил Степку…
— Ух, интересная! Это про путешествия? — неожиданно воскликнул Степка, подняв с полу оброненную мною толстую книгу. И, забыв обо мне, стал быстро листать страницы, разглядывать картинки. — Я про Суворова читал — вот тоже интересно! А эту не читал. Это про Кука?
Я утвердительно кивнул головой, хотя думал совсем о другом. Меня поразило не то, что этот полунищий мальчишка, сын прачки, оказывается, так любит читать, а его
— Как ты не побоялся прийти к нам? В Знаменское? — не утерпел я спросить самого Степку.
Но тот так увлекся книгой, что ответил не сразу:
— Почему не боялся-то? Да ведь разведчики ходят. Мой отец завсегда в разведку к белым ходил. Война была, а тут…
— Но ведь побьют! Еще и убить могут!
— Да нет, зачем. Побить — это, верно, могут… Ух, интересная! Вот бы такую почитать. Дядя Егор меня в городскую библиотеку записал, так я там беру книги. А только хороших мало, про путешествия…
— А кто это — дядя Егор?
— Отцов друг. Вместе на фронте были. И в Белом доме[3], где губернатор жил, вместе от юнкеров отстреливались. Только отца убили, а он… Он сейчас в губкоме[4] работает.
— Большевик?
— Чудак! Нешто в губкоме чужаки работают? — снисходительно улыбнулся Степка и, закрыв книгу, бережно положил ее на мой стол.
Я немного поколебался и решительно предложил:
— Возьми ее себе.
— Кого?
— Книгу, конечно. Тебе же она нравится? А у меня таких еще много…
— Нет, правда?! — подскочил Степка. И спохватился: — А мать? Ругаться будет?
— Своим вещам — я хозяин, — с гордостью сказал я. — И мама никогда не ругается, если я дарю кому-нибудь свои книжки.
— Вот спасибо! — обрадовался тот. И немедленно схватил книгу, прижал ее к себе. — Может, у меня когда будет, я тоже тебе подарю, ладно?
— Ладно, — равнодушно сказал я. Уж хоть бы уходил скорее, пока не пришла мама и не отругала меня при нем за ремень.
Но Степка и не заставил ждать. Он сунул книгу за пазуху, туже подтянул тряпичный пояс, еще раз поблагодарил за подарок.
— Ну, я пойду. А если что надо будет, ты Синице скажи, он передаст мне. Он на Якутской живет, за баней. Да там его все пацаны знают… Ну, держи! — И Степка крепко пожал мою руку.
В прихожей, куда я проводил его, он предупредил меня:
— Ты со мной не ходи, Коля. Я один. Я тут через улицу — и на пустошь. А там близко… Пока!
И наружная дверь со стоном захлопнулась. Я кинулся в детскую и открыл окно. Видел, как из наших ворот вышел на улицу Степка, как, не торопясь, перешел он улицу-тракт и потерялся в бурьяне и кустах пустоши.
Мама
Мама вернулась из города вскоре же после ухода Степки, расстроенная и сердитая.
Я слышал, как она еще в прихожей жаловалась бабе Окте:
— Боже мой, что за жизнь! На базаре ни к чему не подступись, дороговизна ужасная, нищих, калек — на каждом углу… Что за власть! Что за порядки! Пучок луку стоил два, теперь — семь миллионов! Мясо — сорок пять миллионов! Я не знаю, что бы мы делали, если бы не паек в «Лензолоте»[5]!..