Степкина правда
Шрифт:
— Это тебя Степка научил, да? Чтобы мы его «обозников» не трогали, да? А потом сами нападут на нас, да? Шпион он, твой Степка! И ты шпион!..
— А пошел ты!.. — презрительно сплюнул к моим ногам Синица. И зашагал от меня берегом, в сторону бани.
Саша немедленно подбежал ко мне:
— Чего он?
Но я так разволновался, что не сразу ответил товарищу.
— А так. Книжку просил. Про шпионов, — сказал я первое, что пришло в голову, все еще глядя на удалявшегося Синицу.
Саша недоверчиво посмотрел на меня, но промолчал. А мне уже было не до Саши. Я прекрасно
Дома на этот раз все обошлось без маминых возмущений и стонов, хотя Ленка успела-таки насплетничать о моем «крещении» и отнятом у меня Юрином подарке. Мама даже пожалела меня и сказала, что обязательно заставит Юру разыскать хулигана и взять у него мой поезд. Но потом я слышал, как она жаловалась бабе Окте и плакала.
А у меня целый день не выходил из головы обиженный мною Синица. За что я накричал на него? И, может быть, прав Степка, что только войной с атаманами мы можем оградить себя от их преследований и издевательств над нами? А теперь ищет смелых, которые не боятся Коровина. А вот я испугался…
Поход на «мушку»
Ура! Мне наконец разрешили бегать босиком, как все мальчишки! Мама, отпуская меня в старье, без пояса и ботинок, так и сказала:
— Ну, бог с тобой, ходи неряхой. Наверное, так теперь нужно.
И, хотя резало с непривычки босые ноги, мы с Сашей носились по двору и пыльным улицам, как угорелые! Я помогал ему носить с Ангары воду, развешивать на веревках белье, а он бегал со мной в лавки за керосином и спичками или учил меня плавать на Ушаковке[8], чего я никак не мог усвоить. Научил меня плавать, как это ни смешно, Яшка Стриж.
Стоя по пояс в воде, я старательно наблюдал за Сашиными движениями и не заметил подплывшего сзади Яшку. И вдруг почувствовал, как кто-то схватил под водой меня за ноги, оторвал их ото дна и толкнул в спину. Я шлепнулся носом в воду, захлебнулся и бешено заработал руками, изо всех сил стараясь удержаться на поверхности и освободить ноги. А Стриж крепко держал меня за щиколотки и орал на всю Ушаковку:
— Мальцы, гляньте, Антилигент плывет! По-собачьему!
И я плыл. Правда, после такого плаванья я долго не мог прийти в себя, но потом сам попросил Сашу подержать меня за ноги, а там и поплыл один, без поддержки.
В тот же день Яшка передал всем нам приказ атамана: завтра в девять часов утра собраться на Ушаковском мосту, будет поход на «мушку». А кто не пойдет, того Коровин будет судить и накажет «по-страшному».
Сердце мое упало. Вот и начинается то, о чем говорил Синица: грабить у своих же знаменских пацанов для Коровина рыбу! Вот и попробуй не пойди!
На другое утро все наше войско собралось на Ушаковском мосту в ожидании атамана. «Обозники» со своего берега кричали нам всякие гадости и грозились, но ближе подойти к нам боялись. А мы висели на перилах, цеплялись за подводы обозов, швыряли сухой глиной в «обозников» и вообще дурачились,
Атаман явился в окружении своей свиты только в десять.
Миновав мельницу и мыловарку, которыми кончалось предместье, мы спустились в глубокий овраг и начали совещаться.
— Надо шпиёнов послать, — пробасил Коровин, оборвав споры. И при этом посмотрел на меня.
— Не шпионов, а разведчиков, — не выдержал я его тяжелого взгляда.
— Все одно, — буркнул атаман. — Вот ты и пойдешь, понял?
— И Седенький пущай с ним идет! Они дружки, пущай вместе топают! — пропищал Яшка.
Атаман поддержал Стрижа, и мы с Сашей отправились в разведку.
Я никогда еще не видел вблизи, как ловят рыбу рулеткой, и с интересом загляделся на это зрелище. Стоя по колена в холодной ангарской воде, маленькие рыболовы забрасывали далеко от берега леску с крючком и наплавом, а когда течение уносило их, наматывали лесу на колесико, подтягивали к себе. И снова бросали. Так повторялось множество раз, пока поплавок не нырял в воду и на вытянувшейся вдруг струною лесе не билась рыба. Я так загляделся, что даже забыл о своей постыдной роли, но Саша подтолкнул меня в спину и прошептал:
— А много их седня. Я двадцать семь сосчитал.
«Мушка» не обращала на нас никакого внимания, продолжая лихорадочно крутить рулетки. Взрослых рыбаков не было, они сидели на якорях в своих лодках, на самой середине реки.
— Разве это ловля: в час по одной рыбе! Охота была ловить, — попробовал я завести разговор с маленьким рыболовом, чтобы тот не мог догадаться, зачем мы пришли.
Но мальчишка только посмотрел на меня и отвернулся. За него ответил сосед:
— Будешь ловить, коли дома жрать нечего. Тебя-то, видать, сладко кормят.
Я понял, что сказал глупость, и отошел. И у такой нищеты Коровин собирается отнять рыбу! Но что поделаешь, если даже бедняк из бедняков Саша Седых и тот вынужден подчиняться Коровину и делать все, что взбредет в голову атаману. А вот Синица не подчинился и не пошел с нами.
Мы еще раз пересчитали всю «мушку», заглянули в садки и вернулись в овраг. Я доложил атаману результаты разведки.
— Ясно, — сказал он. — А теперь айда!
С трех сторон с гиком и свистом мы налетели на рыболовов. Пойманная врасплох «мушка» бросалась то в одну сторону, то в другую, всюду натыкалась на нас и, наконец, прижатая к реке, покорно ждала расправы. И атаман крошил ее своими ручищами, валя с ног, ломая удилища, швыряя, как котят, в воду, рыча от удовольствия и азарта…
…С обильными трофеями мы победоносно возвращались домой. За отличную разведку нам с Сашей дали по хариусу, а весь атаманский «трофей» несла на обломке удилища его свита. Однако у самых ворот Саша остановился и, тяжело вздохнув, протянул мне своего хариуса:
— На, возьми себе.
— А ты?
— А мне все одно дома не поверят.
Я и сам готов был провалиться от стыда сквозь землю вместе с рыбой, а тут Саша свою отдает.
— А мне, думаешь, поверят?
— Тебе, может, поверят. А я где взял? Не купил же…