Стихи

Кибиров Тимур Юрьевич

– XXII-

The street sounds to the soldiers' tread, And out we troop to see: A single redcoat turns his head, He turns and looks at me. My man, from sky to sky's so far, We never crossed before; Such leagues apart the world's ends are, We're like to meet no more; What thoughts at heart have you and I We cannot stop to tell; But dead or living, drunk or dry, Soldier, I wish you well.

– 22-

Ну почему не Честертон, Не Донн, не Вальтер Скотт?! С

какого перепугу он К себе меня влечет? На кой мне этот пессимизм, И плоский стоицизм, И извращенный эротизм, И жалкий атеизм? Зачем же про себя и вслух Я эти песни пел?.. О, где б ты ни был, бедный дух, Professor, I wish you well.

– XXIII-

The lads in their hundreds to Ludlow come in for the fair, There's men from the barn and the forge and the mill and the fold, The lads for the girls and the lads for the liquor are there, And there with the rest are the lads that will never be old. There's chaps from the town and the field and the till and the cart, And many to count are the stalwart, and many the brave, And many the handsome of face and the handsome of heart, And few that will carry their looks or their truth to the grave. I wish one could know them, I wish there were tokens to tell The fortunate fellows that now you can never discern; And then one could talk with them friendly and wish them farewell And watch them depart on the way that they will not return. But now you may stare as you like and there's nothing to scan; And brushing your elbow unguessed-at and not to be told They carry back bright to the coiner the mintage of man, The lads that will die in their glory and never be old.

– 23-

Когда я подросшую Сашку не мог убедить Гулять в лесопарке, я вынужден был проводить На детской площадке часы, про себя матерясь. Жужжали мамаши… Но я не об этом сейчас. Как в песне поется: «Вдруг сердце забилось в груди! Мальчишки, мальчишки, что будет у вас впереди?» Я с тихой тоской ясно видел, что выйдет из них, Мальчишек драчливых, девчонок плаксивых таких. Из той воображалы, конечно же, вырастет блядь, А этот жиртрест – пиар-менеджер, сразу видать, А рева-корова какой-нибудь станет главой, Один из близняшек – ментом, журналистом – другой. А жадина эта, говядина, будет как раз Нормальной мамашей. Но я не об этом сейчас. Сейчас я об ужасе тихом, что был наречен Ахматовой Анной Андреевной — бегом времен.

– XXIV-

Say, lad, have you things to do? Quick then, while your day's at prime. Quick, and if 'tis work for two, Here am I, man: now's your time. Send me now, and I shall go; Call me, I shall hear you call; Use me ere they lay me low Where a man's no use at all; Ere the wholesome flesh decay And the willing nerve be numb, And the lips lack breath to say, 'No, my lad, I cannot come.

– 24-

Только

свистни – видит Бог — Я примчусь тебе помочь! Я бы так тебе помог! Но тебе свистеть невмочь. Сам «На помощь!» я кричу Про себя и про тебя И беспомощно молчу, Лишь губами шевеля. Там, в сиянии миров, Наш помощник, где-то там. Ну а «тайный жар стихов» Не поможет больше нам.

– XXV-

This time of year a twelvemonth past, When Fred and I would meet, We needs must jangle, till at last We fought and I was beat. So then the summer fields about, Till rainy days began, Rose Harland on her Sundays out Walked with the better man. The better man she walks with still, Though now 'tis not with Fred: A lad that lives and has his will Is worth a dozen dead. Fred keeps the house all kinds of weather, And clay's the house he keeps; When Rose and I walk out together Stock-still lies Fred and sleeps.

– 25-

«Как больно и как верно!» – так Гандлевский бы сказал, Когда б о Розе Харланд он Однажды прочитал. Но есть больнее и верней Пословица одна, Здесь с осетинского она Мной переведена: «Всегда у тех, кто нелюбим, – Всегда и навсегда! — Противно шаркает нога И чавкают уста!» Ах, как же нелюбовь слепа! А я, забыв о том, В прихожей шаркал у тебя И чавкал за столом.

– XXVI-

Along the field as we came by A year ago, my love and I, The aspen over stile and stone Was talking to itself alone. 'Oh who are these that hiss and pass? A country lover and his lass; Two lovers looking to be wed; And time shall put them both to bed, But she shall lie with earth above, And he beside another love. And sure enough beneath the tree There walks another love with me, And overhead the aspen heaves Its rainy-sounding silver leaves; And I spell nothing in their stir, But now perhaps they speak to her, And plain for her to understand They talk about a time at hand When I shall sleep with clover clad, And she beside another lad.

– 26-

Мерцали звезды меж ветвей, Рыдал над нами соловей, Когда, обняв любовь мою, Я думал, что уже в раю. Но вдруг стал внятен для меня Печальный месседж соловья: «Кто там сопит во тьме ночной — Старик над девою младой? Старпер злосчастный, не проси! Она и вправду sans merci. И даже если не предаст, Уж точно ни за что не даст! Она другому отдана, Другая и тебе нужна». И правда – я теперь с другой В обнимку стыну под луной, И снова свищет соловей Меж соответственных ветвей. Но нынче мне не разобрать, Что он пытается сказать. Внимать прогнозам соловья Сегодня очередь ея.