Стихотворения и поэмы

Тихонов Николай Семенович

8. НА ПАРОВОЗЕ

(Рассказ машиниста)

Это рассказывал Ялава Гуго: «Разные были в борьбе пути, Должен я был неизвестного друга Через границу перевезти. Ну, а реакция просто звереет, Не обойдешь ее стороной, Всё в революции силу имеет, Даже вот поезд дачный ночной. Был он под номером семьдесят первым. Август. Темно. В вагонах огни. У полицейских — крепкие нервы, Ну а у нас — покрепче они. Так в темноте подходим к Удельной, Глянул из будки — тишь и покой. Вижу: спешит походкою дельной Среднего роста, плечистый такой… И к паровозу. За поручни сразу, Ловко поднялся, уж в будке стоит, Смотрит в упор прищуренным глазом, В кепке и в тройке — рабочий на вид. Бритый. И сразу пальто в сторонку… Грохот стоит — не слыхать слова. Лазает в тендер, гремит заслонкой, В топку подбрасывает дрова. Трудно

ему от шума, от жара, Трески такие, как при пальбе. Вот же какого, смеюсь, кочегара, Ялава Гуго, послали тебе. Но тут же я задумался остро, Самой тревоги пришла пора. Скоро граница, Белоостров. Там полицейские, там юнкера. Вот и конец уже перегона, Все фонари вокруг зажжены, Заперты наглухо все вагоны, Входы и выходы окружены. В шуме и крике блестит оружье. Я говорю себе: „Погоди, Ялава Гуго, ты ведь не хуже И хитрецов не таких проводил“. Вот уж они к паровозу, а я-то Сразу тут свой паровоз отцепил, Обдал их паром, ищеек проклятых, Сколько хватило котельных сил. И у колонки водонапорной Я проторчал до отправки, пыхтя. Третий звонок — прицепился проворно, Свистнул — и снова уж рельсы летят. Кажется, можно ехать без спешки, Мой же помощник не хочет устать, С хитрой усмешкой бросает полешки, До Териок уж рукою подать. А в Териоках дружка стороною Тихо спросил я, в плечо постучав: „Верно ли, был это Ленин со мною?“ — „Верно“, — мне шепотом друг отвечал. Ленин простился, махал мне рукою. Дальше, на Выборг, состав мой пошел… Позже, в Кремле, мы встречались порою, Смеялись, как ехали хорошо В ту ночь…» 1969

9. ЭЛЛАМЫ С ОСТРОВА САРЕМА

Хочешь, зови это северной сагой, Эпосом, песней, гимном зови, — Элламы с острова жили отвагой, Зовом великой любви! Их было пятеро — братьев трое, Двое сестер, — заводилой была Старшая, та, что ночною порою По хуторам на восстанье звала. Кто же Мари не знал у повстанцев, Черного ее жеребца? Тут не до песни и не до танцев, В битве сражалась она до конца! Эллам Антон — непримиримый, В Таллине пал он в двадцать втором. На хуторе Ааду, врагами гонимый, Ушел Александр в огонь и гром. Ксения Эллам — инструктор райкома, Билась с фашистами с глазу на глаз, Смерть она встретила в Таллине, дома, Там, где боролся рабочий класс. Иохан Эллам — последний из братьев, В народ его имя легенды несут, Смерть принимает его в объятья — В схватке бесстрашной в родном лесу. Чайки кричат, как строки поэмы, На строгом, скалистом берегу: «Элламы с острова Сарема — Они никогда не сдаются врагу!» Хочешь, зови это красной сагой, Северным эпосом, песней зови, Элламы с острова жили отвагой И умирали во имя великой любви! Август 1969

10. КОСТЕР У СМОЛЬНОГО

На пороге немыслимых дней, Там, где Смольный стоял, как гора, Был солдат из рабочих парней, И задумался он у костра. Он глядел в этот жаркий костер И за огненный видел порог, Что костер этот пламя простер В бесконечность походных дорог. Осветил небывалые дни, И горела на шлеме звезда, И горели биваков огни. Нестерпимо большие года. Пусть они отсверкали в былом, Всё казалось, что снова стоит У сибирских костров, над Днепром, Там, где город далекий — Мадрид. В сорок пятом окончился шквал, Полон чувством единым одним, Уж в Берлине стоял генерал, И костер догорал перед ним. И в костре том, на майской заре, Он узнать уголек был не прочь От костра, что когда-то горел Перед Смольным в Октябрьскую ночь! 1967

11. ГОВОРЯТ ЛЕНИНГРАДЦЫ

Чего бы нам пророки ни вещали, Ни перед кем мы не были в долгу. Исполнили, как деды завещали, — Мы Ленинград не отдали врагу! Легенды снова сделали мы былью, А враг наш был смертелен, но не нов, Мы первые его остановили В Европе, потрясенной до основ. Лишь четверть века мирно миновало, А кажется, уже прошли века, И Ленин так же, как тогда — сначала, Нам с башни говорит броневика. Гремят салюты и веселий струны, Лежат снега светлее серебра, А белой ночью комсомолец юный О подвигах мечтает до утра… <1969>

12. ЛИЛЯНА В ПЛОВДИВЕ

Вот он, Пловдив зеленоплечий, Виден там, где Марица-река, Над речной вековечной речью Холм Свободы издалека. А под ним сады и поляны, День сменяет синюю ночь. Здесь погибла

наша Лиляна, Золотой Болгарии дочь. Вспомни лет этих черных ворох, Всё зажал фашистский кулак, Уходили смелые в горы, И сказала Лиляна так: «У тебя нас четверо, мама, Слушай сердцем, что я скажу, У тебя только трое, мама, Потому что я ухожу. Ухожу на борьбу с этой ночи, Ухожу, и я не вернусь…» — «Ты боишься, милая дочка?» — «Нет, родная, я не боюсь!» Сколько было ночей и явок, Незаметных отважных дел, Красный ангел мщенья по праву Этой чистой душой владел. Так красива была Лиляна, Не с чем сравнивать красоту, И погибла она так рано На своем боевом посту, В синем Пловдиве виноградном, В том смертельном ночном кругу, Когда пулю за пулей жадно Посылала она врагу. Вот она перед нами встала: «Не погибла я! Я живу!» Она так о Москве мечтала, И ее мы берем в Москву. Через синюю лет поляну Самолет нас уводит в ночь, Мы уносим в сердце Лиляну, Золотую Болгарии дочь! Между 1967 и 1969

13. КРЕМЛЬ

На апрельском рассвете с Волхонки — Только выйди на площадь совсем — Он нежданно рождается, звонкий, Легкостенный и розовый Кремль. Весь прозрачный, как сон, многоглавый, Точно солнца сияющий брат, Точно жаркою солнечной славой Его стены и башни звучат. Весь рассветною силой расцвечен И на гребне растущей волны Точно встал он, расправивши плечи, Над зарей небывалой страны. <1969>

14. СМЕНА КАРАУЛА

Есть мастера известного картина, И в ней, идя на зрителя, растут Бойцы, шагая улицей старинной, Чтоб встать у Мавзолея на посту. Москвы ночной глубок рабочий роздых, Шаги в тиши отчетливо стучат, Морозный свет горит на красных звездах И на щеках у молодых солдат. Какая озабоченность застыла В их строгом взоре, точно разлита Здесь в воздухе торжественная сила, Особого величья простота. И, пост такой впервые принимая, Здесь чует сердцем каждый, кто идет, Что их сюда сама страна родная, Как сыновей любимейших, ведет, А позже время им самим укажет — Отцам на смену, дням их и ночам, Им, молодым, дано стоять на страже Родной земли и ленинских начал. 1969

341–357. СТИХИ О ЛЕНИНГРАДЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. «Тогда заря звалась Авророй…»

Тогда заря звалась Авророй, Розовопенной и живой, И согревала нас и город Над красноплещущей Невой. И в этом юном очертанье От сна встающего огня Могла быть песней, изваяньем, Предтечей молодого дня. Мы были юностью богаты, Не всё ли было нам равно, Какой богинею крылатой Стучится нам заря в окно. Мы в классике богинь хранили, Зарей обычной дорожа, Мы много символов сменили, В суровой жизни возмужав. Пришла пора. И в эту пору К иной заре сердца пришли — Иную мы зажгли Аврору Для всех людей, для всей земли! И снова вспыхнувшее имя Вернулось в мир людей живых, Родившись в грохоте и дыме Из пены взвихренной Невы. Аврора! Про твое рожденье На всю планету говорим! Ты стала знаком пробужденья Всечеловеческой зари! 1967 или 1968

2. «Какой-то гул глухой…»

Какой-то гул глухой Меня вдруг ночью будит — И луч слепой скользит По моему лицу, Тревога дальних лет приходит Снова к людям, Как будто мирный быт Опять пришел к концу. И человек опять, вскочив, К оружью встанет… Но в мире тишина, И в тишине ночной То эхо донеслось Глухих воспоминаний Из темной памяти, Ожившей под луной. Между 1967 и 1969

3. «Один тиран — не будем имя…»

Один тиран — не будем имя Его мы к ночи называть — Пришел он с ордами своими Наш Ленинград завоевать. Вообразил в кошмаре дымном И с помраченной головой, Что превратит наш город дивный В пустынный хаос над Невой. И весть дошла до края света — Навстречу силе огневой Встал Ленинград, в грозу одетый, И принял вызов боевой. И где искать теперь тирана — Где прах развеялся немой? А он, как прежде, утром рано Встает и блещет, город мой. Шагает в золотом узоре, В узоре солнечных оград — О, Ленинград! Какие зори, Какое счастье — Ленинград! 1969