Но-все проходит, все проходит! Блажен божественный поэт: Ему в науку мир сует Разнообразный колобродит! Надеюсь, жду: мою главу Покинет лени сон печальной, И снова жизнью достохвальной Для музы песен оживу!
А. Н. СТЕПАНОВУ
"Прощай надолго, милый мой;"
Прощай надолго, милый мой; Да провидением хранимый, Ты возвратишься невредимый На пользу родине святой! Да жар возвышенных желаний В тебе мужает и растет Среди классических работ На светлом поприще познаний! Да там, откуда с давних пор Надежд питомцы дорогие, России книжники младые, Вывозят ей лишь тлен и вздор, Туман шального мудрованья, Глухую спесь, немилость к нам И знаменитые прозванья Своих учителей, — да там В стране наук правдиво-гордой Служа Каменам и добру, Не окрестится в немчуру Твой дух деятельный и твердой, — Но жадный творческих трудов, Но полный силы своенравной, Сберет сокровища веков, И посвятишь их православно Богам родимых берегов! Прощай! Когда-то наша младость Цвела роскошно, милый мой; Гуляли мы рука с рукой, Учились вместе, жизни сладость Мы пили чашею одной. И что ж? Как призрак сладострастья,
Пора безоблачного счастья, Всегда любимая душой Исчезла вмиг; но ты с собой Возьмешь под небеса чужие Воспоминанья золотые Про мир возвышенных сует, Про наслажденья удалые, Про шум и песни прошлых лет. И в час раздумья и досуга Мечта волшебною рукой, Как наяву, перед тобой В картине пестрой и живой Поставит недруга и друга; Тебя восторги обоймут, И взор филолога угрюмой Развеселится ясной думой — И закипит ученый труд!
He называй меня поэтом! Что было — было, милый мой; Теперь спасительным обетом, Хочу проститься я с молвой, С моей Каменой молодой, С бутылкой, чаркой, Телеграфом, С Р. А. канастером, вакштафом И просвещенной суетой; Хочу в моем Киммерионе, В святой семейственной глуши, Найти счастливый мир души Родного дружества на лоне! Не веришь? Знай же: твой певец Теперь совсем преобразован, Простыл, смирен, разочарован, Всему конец, всему конец! Я помню, милый мой, когда-то Мы веселились за одно, Любили жизни тароватой Прохлады, песни и вино; Я помню, пламенной душою Ты восхищался, как тогда Воссиявала надо мною Надежд возвышенных звезда; Как рано славою замечен, В раздолье вольного житья. Гулял студенчески беспечен. И с лирой мужествовал я! Ты поверял мои желанья, Путеводил моей мечты Первоначальные созданья, Мою любовь лелеял ты… Но где ж она, восторгов сладость. Моя звезда, печаль и радость, Мои светлый ангел чистоты? Предмет поэтов самохвальных, Благопрославленная мной, Она теперь, товарищ мой, Одна, одна в пределах дальных, Мила афинскою красой… Прошел, прошел мой сон приятной! — А мир стихов? — Но мир стихов, Как все земное, коловратной Наскучил мне и нездоров! Его покину я подавно: Недаром прежний доброхот Моей богини своенравной Середь Москвы перводержавной Меня бранил во весь народ, И возгласил правдиво-смело, Что муза юности моей Скучна, блудлива: то и дело Поет вино, табак, друзей; Свое, чужое повторяет; Разнообразна лишь в словах И мерной прозой восклицает О выписных профессорах! Помилуй бог, его я трушу! Отворотил он навсегда От вдохновенного труда Мою заносчивую душу! Дерзну ли снова я играть Богов священными дарами? Кто осенит меня хвалами? Стихи — куда их мне девать? Везде им горькая судьбина! Теперь, ведь, будут тяжелы Они заплечью Славянина И крыльям Северной пчелы. — Что ж? В Белокаменную с богом! — В Московский Вестник? — Трудно, брат, Он выступает в чине строгом, Разборчив, горд, аристократ: Так и приязнь ему не в лад Со мной, парнасским демагогом. — Ну в Афеней? — Что Афеней? Журнал мудрено-философский, Отступник Пушкина, злодей, Благонамеренный московский. Что же делать мне, товарищ мой? Итак — в пустыню удаляюсь, В проказах жизни удалой Я сознаюсь, сердечно каюсь, Не возвращуся к ним. И вот Моей надежды перемена, Моей судьбы переворот! Прощай же, русская Камена, И здравствуй, милая моя! Расти, цвети! Желаю я: Да буйный дух высокомерья Твоих поклонников бежит; Да благо родины острит Их злравосмыслящие перья; Да утвердишь ты правый суд; Да с Норда, Юга и Востока, Отвсюду, быстротой потока, К тебе сокровища текут: Да сядешь ты с величьем мирным На свой могущественный трон — И будет красен твой виссон Разнообразием всемирным!!!
11
Но только наступит несчастье, спадает маска, человек сдается, но исчезает герой. [Ред.]
А. Н. ВУЛЬФУ
"Прощай! Неси на поле чести"
Прощай! Неси на поле чести Отваги юношеской жар. Сердечный глас вражды и мести И неизбежный твой удар! За Русь, товарищ, за свободу Геллады пламенных сынов, На гром бойниц, в огонь и в воду Пойдешь ты, силен и суров! Блажен, кто гневом упоенный Гулял на празднике мечей, И вырвал дланью вдохновенной Победу родине своей! Светла кончина боевая; Блажен, кто очи затворил, Последним взором провожая Побег и казнь противных сил! Уже зарделась величаво Высоких подвигов заря, Шумят Суворовскою славой Знамена русского царя, Да вновь страшилищу Стамбулa Напомнят наши торжества Пожар Чесмы, чугун Кагула, И Руси грозные права!
" Дай руку мне: во дни былые, "
Дай руку мне: во дни былые, В кругу внимательных друзей, Я воспевал пиры лихие Кипучей младости твоей: Я стану петь твои победы, Восторгом весел огневым, И бурной юности беседы Наполню именем твоим!
А. В. ТИХВИНСКОМУ
"Как знать, куда моя дорога"
Как знать, куда моя дорога На тайном поприще земли? Навечно ль душу мне зажгли Огни дельфического бога? Пройдут ли с младостью певца И сила чувств, и жажда славы, Иль покорят меня уставы Жены хромого кузнеца? Иль рок дела мои прославит, Меня спокойно переправит Чрез волны жизненных забот, И в искушенье не введет, И от лукавого избавит? — Что будет — будет! Но клянусь Тем вечным промыслом, тем богом, Который правит нашу Русь И помогает ей во многом; В стране, где нравственно добра, Всему покорна, всем довольна, Живет, мила и бескрамольна, И процветает немчура; В стране, где богу просвещенья Благословенный государь Для православного служенья Поставил пламенный алтарь, — Здесь благодетельные годы Сияли юности моей, Здесь я нашел дары свободы, Богиню песен и друзей; Здесь поэтическое пьянство Да мир могущественных дум Мне заменяли света шум, Любви восторги и жеманство Найду ль богов моих, когда Сию страну и вас покину, И незнакомая звезда Определит мою судьбину? Но я душой не изменюсь: Священны мне всегда и всюду Науки, вольность, ум и Русь — Итак, я вас не позабуду!
БАРОНУ ДЕЛЬВИГУ
Иные дни — иное дело! Бывало, помнишь ты, барон, Самонадеянно и смело Я посещал наш Геликон; Молва стихи мои хвалила, Я непритворно верил ей, И поэтическая сила Огнем могущественным била Из глубины души моей! А ныне? — Миру вдохновений Далеко недоступен я; На лоне скуки, сна и лени Томится молодость моя! Моей Камены сын ослушной, Я чужд возвышенных трудов, Пугаюсь их — и равнодушно Гляжу на поприще стихов. Блажен, кто им не соблазнялся! Блажен, кто от его сует, Его опасностей и бед Ушел в себя — и там остался!.. Завидна славы благодать, Привет завиден многолюдной; Но часто ль сей наградой чудной Ласкают нас? И то сказать — Непроходимо-беспокойно Служенье Фебу в наши дни: В раздолье буйной толкотни, Кричат, бранятся непристойно Жрецы поэзии святой… Так точно праздничной порой Кипит торговля площадная; Так говорливо вторит ей Разноголосица живая Старух, индеек и гусей! Туда ль душе честолюбивой Нести плоды священных дум? Да увлекут они счастливо Простонародный крик и шум! А ты, прихвостница талантов И повивальница стихов, Толпа словесных дур и франтов — Не цензурованных глупцов: Не ты ль на подвиг православной Поэта-юношу зовешь И вдруг рукой самоуправной Его же ставишь на правеж? Не ты ль в судью и господина Даешь Парнасу кой-кого, И долго, долго твой детина, Прищурясь, смотрит на него? Вот так-то ныне область Феба Мне представляется, барон. Ты мирно скажешь: "Это сон, Дар испытующего неба; Он легким летом пролетит; Так иногда в жару недуга, Страдалец сердится на друга И задушевного бранит!" Ну так, барон! Поэтов богу Поставь усердную свечу, Да вновь на прежнюю дорогу Мои труды поворочу, Да снова песнью сладкогласной Я возвещу, что я поэт — И оправдается прекрасно Мне вдохновенный твой привет!
ДЕВА НОЧИ
Как эта ночь, стыдлив и томен Очаровательный твой взор; Как эта ночь, прелестно темен С тобою нежный разговор; Ты вся мила, ты вся прекрасна! Как пламенны твои уста! Как безгранично сладострастна Твоих объятий полнота! Но успокойся, дева ночи! Спусти завистливый покров, Сокрой твои уста и очи И злато вьющихся власов: Не на твоей груди перловой Моя воздремлет голова; Не ты внушишь мне жизни новой Родные чувства и слова. Там, там, где пышный ток Родана, В виду заоблачных вершин, Сребром выходит из Ломана На гладь шелковую долин… Туда — сердечной жажды полны, Мои возвышенные сны; Туда — надежд и мыслей волны, Игривы, чисты и звучны. Смотри! стою перед тобою; Вдруг освежилась грудь моя; Торжествен, радостен душою, И смел, и горд, и светел я! Прекрасна ты, о дева ночи! Покинь меня и не зови Лобзать твои уста и очи, Истаевать в твоей любви!
ГРАФУ Д. И. ХВОСТОВУ
(При получении от его сиятельства
трех первых томов полного собрания
его творений)
Итак — мне новая награда От музы доблестной твоей, Младых поэтов Петрограда Серебровласый корифей! Ее с поклоном принимаю, Умею чувствовать ее; Но заслужил ли я — не знаю — Неоставление твое? Какими подвигами славы На свете выказался я? Уж не стихами ль про забавы, Про удаль братского житья, Про негу дружбы вольнодумной, Про незабвенные края, Где пролетела шумно, шумно, Лихая молодость моя? — Нет. Но зато, главою трезвой, На последях моей весны, От жизни праздничной и резвой Поникший в лоно тишины, Теперь, как сердца не тревожит Мне красота великих дней, Достоин буду — бог поможет — Я благосклонности твоей. Ведь я недаром же оставил Потехи лени и гульбу, На свой обычай переправил Свою грядущую судьбу, И посвятил уединенью Мой возраст силы и трудов! От первых смысленных годов Знаком и верен вдохновенью: Лишь всемогуществу его Обязан вольностью и счастьем, И чистым, светлым сладострастьем Ума и сердца моего; Его забуду ли я ныне? Я ль, живо сознанный собой, В моей любви, в моей святыне Вскаюсь зрелою душой? Но признаюсь, я робким взором Смотрю на будущность мою, Хотя не вместе с буйным хором Бескнижной сволочи пою. Кого талант мой разобидел? Кого мой стих оклеветал? Какой невежда иль нахал Меня торгующимся видел На рынке браней и похвал? Почто же страхом ожиданий Грудь возмущается моя? Уберегусь ли мирно я От криводушных порицаний, От пошлых козней и обид? Мне ль предузнать, каким возгласом Мои труды перед Парнасом Его кричалыцик возвестит? Он чуден: карлу великаном, Гетеру музой, хмель дурманом Во всеуслышанье зовет, Немилосердо-самовластный! И кто противу, кто несчастный? Ну, право, дрожь меня берет! Ты, Феба ревностный поклонник, Его классический законник! К тебе с надеждою моей, С моей неопытною лирой, К тебе, ужасному сатирой Главам парнасских бобылей, Прибегну я: грозою правой Ты знаменито их пугнешь… И пощадит меня их ложь, Твоей заступленного славой!
К А. Н. ВУЛЬФУ
"Помнишь ли, мой друг застольной,"
Помнишь ли, мой друг застольной, Как в лесу игрою тьмы, Праздник молодости вольной Вместе праздновали мы? Мы лежали, хмеля полны; Возле нас горел костер; Выли огненные волны И кипели. Братский хор Песни пел; мы любовались На товарищей: они Веселые разбегались И скакали чрез огни. В нас торжественно бурлила Чароденственная сила Первой, девственной любви; Мы друг другу объясняли Сердца тайные печали И желания свои. Помнишь ли, как нежно-пылки, В честь Воейковой, потом Пили, били мы бутылки У пруда, перед костром? Так я жил во время оно, Здесь, в немецкой стороне, Рассудительной, ученой И когда-то милой мне; А теперь тоске да лени Хладнокровно предаю Утро светлых вдохновений, Юность добрую мою: Не шумят мои досуги, Не торопится мой труд… И порой, как в мой приют Загулявшиеся други Ненароком забредут — Молодцов любезных шайка Станет в круг, середь двора, Нашу праздность тешит свайка. Православная игра! Тяжкий гвоздь стойком и плотно Бьет в кольцо; кольцо бренчит; Вешнин вечер беззаботно И невидимо летит… Поздно… Молча, круг удалой Разойдется ради сна… Помнишь ты? Ну, то ль бывало Прежде, в наши времена!