Стихотворения

Жуковский Василий Андреевич

HOMER

Веки идут, и веки уходят, а пенье Гомера Все раздается, и свеж, вечен Гомеров венец. Долго думав, природа вдруг создала и, создавши, Молвила так: одного будет Гомера земле!

«Некогда муз угостил у себя Геродот дружелюбно…»

Некогда муз угостил у себя Геродот дружелюбно! Каждая муза ему книгу оставила в дар.

ДВЕ ЗАГАДКИ

I

Не человечьими руками Жемчужный разноцветный мост Из вод построен над водами. Чудесный вид! огромный рост! Раскинув паруса шумящи, Не раз корабль под ним проплыл; Но на хребет его блестящий Еще никто не восходил! Идешь к нему — он прочь стремится И в то же время недвижим; С своим потоком он родится И вместе исчезает с ним.

II

На

пажити необозримой, Не убавляясь никогда, Скитаются неисчислимо Сереброрунные стада. В рожок серебряный играет Пастух, приставленный к стадам: Он их в златую дверь впускает И счет ведет им по ночам. И, недочета им не зная, Пасет он их давно, давно, Стада поит вода живая, И умирать им не дано. Они одной дорогой бродят Под стражей пастырской руки, И юноши их там находят, Где находили старики; У них есть вождь — Овен прекрасный, Их сторожит огромный Пес, Есть Лев меж ними неопасный И Дева — чудо из чудес.

ПРИХОД ВЕСНЫ

Зелень нивы, рощи лепет, В небе жаворонка трепет, Теплый дождь, сверканье вод,— Вас назвавши, что прибавить? Чем иным тебя прославить, Жизнь души, весны приход?

ИСПОВЕДЬ БАТИСТОВОГО ПЛАТКА

Я родился простым зерном; Был заживо зарыт в могилу; Но бог весны своим лучом Мне возвратил и жизнь и силу. И долговязой коноплей Покинул я земное недро; И был испытан я судьбой,— Ненастье зная, зная ведро. Зной пек меня, бил тяжкий град, И ветер гнул в свирепой злобе — Так, что я жизни был не рад И горевал о прежнем гробе. Но было и раздолье мне! Как веселился я, бывало, Когда в час ночи, при луне, Вокруг меня все засыпало! Когда прохладный ветерок Меня качал, ко мне ласкался, Когда веселый мотылек, Блестя, на колос мой спускался. Но время юности прошло; Созрел я — и пошла тревога! Однако ж на земле и зло — Не зло, а только милость бога. Пока я цвел и созревал С моими сверстниками в поле — Я ни о чем не помышлял И думал век прожить на воле. Но роковой ударил час! Вдруг на поле пришли крестьянки, И вырвали с корнями нас, И крепко стиснули в вязанки. Сперва нас заперли в овин И там безжалостно сушили, Потом, оставя ствол один, Нас безголовых потопили — И мяли, мяли нас потом… Но описать все наши муки Нельзя ни словом, ни пером!.. Вот мы ткачу достались в руки — И обратил его челнок Нас вдруг, для превращений новых, В простой батистовый кусок Из ниток тонких и суровых. Тогда нежалостливый рок Мне благосклонным оказался, Я, как батистовый платок, Княжне Урусовой достался. По маслу жизнь моя пошла! (С батистом масло хоть не ладно, Но масла муза мне дала, Чтоб мог я выразиться складно) — О, как я счастлив, счастлив был! Готов в том подписаться кровью: Княжне Софии я служил С надеждой, верой и любовью. Но как судьба нам не верна! За радость зло дает сторицей! Вот что случилося: княжна Каталась раз с императрицей — И захотела, торопясь, Остановить она карету… И я попал, несчастный, в грязь, А из грязи — в карман к поэту. И что же? Совестный поэт Меня — мной завладеть не смея — Вдруг в лотерею отдает!.. Спаси ж меня, о лотерея! Спеши княжне меня отдать И, кончив тем мое мученье, Дай свету целому познать, Что цель твоя: благотворенье!

«Поэт наш прав: альбом — кладбище…»

Поэт наш прав: альбом — кладбище, В нем племя легкое певцов Под легкой пеленой стихов Находит верное жилище. И добровольным мертвецом Я, Феба чтитель недостойный, Певец давно уже покойный, Спешу зарыться в ваш альбом. Вот надпись: старожил московский, Мучитель струн, гроза ушей, Певец чертей

Жуковский В альбоме сем похоронен; Уютным местом погребенья Весьма, весьма доволен он И не желает воскресенья.

МЕЧТА

Всем владеет обаянье! Все покорствует ему! Очарованным покровом Облачает мир оно; Сей покров непроницаем Для затменных наших глаз; Сам спадет он. С упованьем, Смертный, жди, не испытуй.

ОРЕЛ И ГОЛУБКА

Басня

С утеса молодой орел Пустился на добычу; Стрелок пронзил ему крыло, И с высоты упал Он в масличную рощу. Там он томился Три долгих дня, Три долгих ночи И содрогался От боли; наконец Был исцелен Живительным бальзамом Всеисцеляющей природы. Влекомый хищничеством смелым, Приют покинув свой, Он хочет крылья испытать… Увы! они едва Его подъемлют от земли, И он в унынии глубоком Садится отдохнуть  На камне у ручья; Он смотрит на вершину дуба, На солнце, на далекий Небесный свод, И в пламенных его глазах Сверкают слезы. Поблизости, между олив, Крылами тихо вея, Летали голубь и голубка. Они к ручью спустились И там по золотому Песку гуляли вместе. Водя кругом Пурпурными глазами, Голубка наконец Приметила сидящего в безмолвном Унынии орла. Она товарища тихонько Крылом толкнула; Потом, с участием сердечным Взглянувши на страдальца, Ему сказала: «Ты унываешь, друг; О чем же? Оглянись, не все ли, Что нам для счастия Простого нужно, Ты здесь имеешь? Не дышат ли вокруг тебя Благоуханием оливы? Не защищают ли зеленой Прозрачной сению своей Они тебя от зноя? И не прекрасно ль блещет Здесь вечер золотой На мураве и на игривых Струях ручья? Ты здесь гуляешь по цветам, Покрытым свежею росою; Ты можешь пищу Сбирать с кустов и жажду В струях студеных утолять. О друг! поверь, Умеренность прямое счастье; С умеренностью мы Везде и всем довольны». «О мудрость! — прошептал орел, В себя сурово погрузившись,— Ты рассуждаешь, как голубка».

ЕРМОЛОВУ

Жизнь чудная его в потомство перейдет: Делами славными она бессмертно дышит. Захочет — о себе, как Тацит, он напишет И лихо летопись свою переплетет.

<ИЗ АЛЬБОМА, ПОДАРЕННОГО ГРАФИНЕ РОСТОПЧИНОЙ>

РОЗА

Утро одно — и роза поблекла; напрасно, о дева, Ищешь ее красоты; иглы одни ты найдешь.

ЛАВР

Вы, обуянные Вакхом, певцы Афродитиных оргий, Бойтесь коснуться меня: девственны ветви мои. Дафной я был. От объятий любящего бога Лавром дева спаслась. Чтите мою чистоту.

НАДГРОБИЕ ЮНОШЕ

Плавал, как все вы, и я по волнам ненадежныя жизни. Имя мое Аноним. Скоро мой кончился путь. Буря внезапу восстала; хотел я противиться буре, Юный, бессильный пловец; волны умчали меня.

ГОЛОС МЛАДЕНЦА ИЗ ГРОБА

Матерь Илифа и матерь Земля одни благосклонны Были минуту мне. Та помогла мне жизнь получить, Тихо другая покрыла меня; ничего остального — Кто я, откуда, куда — жизнь не поведала мне.

МЛАДОСТЬ И СТАРОСТЬ

О веселая младость! о печальная старость! Та — поспешно от нас! эта — стремительно к нам!

ФИДИЙ

Фидий — иль сам громовержец к тебе нисходил от Олимпа, Или взлетал на Олимп сам ты его посетить!

ЗАВИСТНИК

Завистник ненавидит Любимое богами; Безумец, он в раздоре С любящими богами; Из всех цветов прекрасных Он пьет одну отраву. О! как любить мне сладко Любимое богами!

СУДЬБА

С светлой главой, на тяжких свинцовых ногах между нами Ходит судьба! Человек, прямо и смело иди! Если, ее повстречав, не потупишь очей и спокойным Оком ей взглянешь в лицо — сам просветлеешь лицом; Если ж, испуганный ею, пред нею падешь ты — наступит Тяжкой ногой на тебя, будешь затоптан в грязи!