Стихотворения

Жуковский Василий Андреевич

А. С. ПУШКИН

Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе Руки свои опустив. Голову тихо склоня, Долго стоял я над ним, один, смотря со вниманьем Мертвому прямо в глаза; были закрыты глаза, Было лицо его мне так знакомо, и было заметно, Что выражалось на нем, — в жизни такого Мы не видали на этом лице. Не горел вдохновенья Пламень на нем; не сиял острый ум; Нет! Но какою-то мыслью, глубокой, высокою мыслью Было объято оно: мнилося мне, что ему В этот миг предстояло как будто какое виденье, Что-то сбывалось над ним, и спросить мне хотелось: что видишь?

STABAT MATER [52]

Горько плача и рыдая, Предстояла в сокрушенье Матерь Сыну на кресте, Душу, полную любови, Сожаленья, состраданья, Растерзал ей острый меч. Как печально, как прискорбно Ты смотрела, Пресвятая Богоматерь, на Христа! Как молилась, как рыдала, Как терзалась, видя муки Сына — бога твоего! Кто из нас не возрыдает, Зря святую Матерь бога В сокрушении таком? Кто души в слезах не выльет, Видя, как над богом-сыном Безотрадно плачет мать; Видя, как за нас Спаситель Отдает себя на муку, На позор, на казнь, на смерть; Видя, как в тоске последней Он, хладея, умирая, Дух свой богу предает? О святая! Мать любови! Влей

мне в душу силу скорби, Чтоб с тобой я плакать мог! Дай, чтоб я горел любовью — Весь проникнут верой сладкой — К искупившему меня; Дай, чтоб в сердце смерть Христову, И позор Его, и муки Неизменно я носил; Чтоб, во дни земной печали, Под крестом моим утешен Был любовью ко Христу; Чтоб кончину мирно встретил, Чтоб душе моей Спаситель Славу рая отворил!

52

В твои счастливые дни Вспомни обо мне! (итал.)

«Плачь о себе: твое мы счастье схоронили…»

Плачь о себе: твое мы счастье схоронили; Ее ж на родину из чужи проводили. Не для земли она назначена была. Прямая жизнь ее теперь лишь началася — Она уйти от нас спешила и рвалася, И здесь в свой краткий век два века прожила. Высокая душа так много вдруг узнала, Так много тайного небес вдруг поняла, Что для нее земля темницей душной стала, И смерть ей выкупом из тяжких уз была. Но в миг святой, как дочь навек смежила вежды, В отца проникнул вдруг день веры и надежды…

«Ведая прошлое, видя грядущее, скальд вдохновенный…»

Ведая прошлое, видя грядущее, скальд вдохновенный Сладкие песни поет в вечнозеленом венце, Он раздает лишь достойным награды рукой неподкупной — Славный великий удел выпал ему на земле. Силе волшебной возвышенных песней покорствуют гробы, В самом прахе могил ими герои живут.

БОРОДИНСКАЯ ГОДОВЩИНА

Русский царь созвал дружины Для великой годовщины На полях Бородина. Там земля окрещена: Кровь на ней была святая; Там, престол и Русь спасая, Войско целое легло И престол и Русь спасло. Как ярилась, как кипела, Как пылала, как гремела Здесь народная война В страшный день Бородина! На полки полки бросались, Холмы в громах загорались, Бомбы падали дождем, И земля тряслась кругом. А теперь пора иная: Благовонно-золотая Жатва блещет по холмам; Где упорней бились, там Мирных инокинь обитель; [53] И один остался зритель Сих кипевших бранью мест, Всех решитель браней — крест. И на пир поминовенья Рать другого поколенья Новым, славным уж царем Собрана на месте том, Где предместники их бились, Где столь многие свершились Чудной храбрости дела, Где земля их прах взяла. Так же рать числом обильна; Так же мужество в ней сильно; Те ж орлы, те ж знамена И полков те ж имена… А в рядах другие стали; И серебряной медали, Прежним данной ей царем, Не видать уж ни на ком. И вождей уж прежних мало: Много в день великий пало На земле Бородина; Позже тех взяла война; Те, свершив в Париже тризну По Москве и рать в отчизну Проводивши, от земли К храбрым братьям отошли. Где Смоленский, вождь спасенья? Где герой, пример смиренья, Введший рать в Париж Барклай? Где, и свой и чуждый край Дерзкой бодростью дививший И под старость сохранивший Все, что в молодости есть, Коновницын, ратных честь? Неподкупный, неизменный, Хладный вождь в грозе военной, Жаркий сам подчас боец, В дни спокойные мудрец, Где Раевский? Витязь Дона, Русской рати оборона, Неприятелю аркан, Где наш Вихорь-атаман? Где наездник, вождь летучий, С кем врагу был страшной тучей Русских тыл и авангард, Наш Роланд и наш Баярд, Милорадович? Где славный Дохтуров, отвагой равный И в Смоленске на стене И в святом Бородине? И других взяла судьбина: В бое зрев погибель сына, Рано Строганов увял; Нет Сен-При; Ланской наш пал; Кончил Тормасов; могила Неверовского сокрыла; В гробе старец Ланжерон; В гробе старец Бенингсон. И боец, сын Аполлонов… Мнил он гроб Багратионов Проводить в Бородино… Той награды не дано: Вмиг Давыдова не стало! Сколько славных с ним пропало Боевых преданий нам! Как в нем друга жаль друзьям! И тебя мы пережили, И тебя мы схоронили, Ты, который трон и нас Твердым царским словом спас, Вождь вождей, царей диктатор, Наш великий император. Мира светлая звезда, И твоя пришла чреда! О година русской славы! Как теснились к нам державы! Царь наш с ними к чести шел! Как спасительно он ввел Рать Москвы к врагам в столицу! Как незлобно он десницу Протянул врагам своим! Как гордился русский им! Вдруг… от всех честей далеко, В бедном крае, одиноко,— Перед плачущей женой, Наш владыка, наш герой, Гаснет царь благословенный; И за гробом сокрушенно, В погребальный слившись ход, Вся империя идет. И его как не бывало, Перед кем все трепетало!.. Есть далекая скала; Вкруг скалы — морская мгла; С морем степь слилась другая, Бездна неба голубая; К той скале путь загражден… Там зарыт Наполеон. Много с тех времен, столь чудных, Дней блистательных и трудных С новым зрели мы царем; До Стамбула русский гром Был доброшен по Балкану; Миром мстили мы султану; И вскатил на Арарат Пушки храбрый наш солдат. И все царство Митридата До подошвы Арарата Взял наш северный Аякс; — Русской гранью стал Аракс; Арзерум сдался нам дикий; Закипел мятеж великий; Пред Варшавой стал наш фрунт, И с Варшавой рухнул бунт. И, нежданная ограда, Флот наш был у стен Царьграда; И с турецких берегов, В память северных орлов, Русский сторож на Босфоре, Отразясь в заветном море, Мавзолей наш говорит: «Здесь был русский стан разбит». Всходит дневное светило Так же ясно, как всходило В чудный день Бородина; Рать в колонны собрана, И сияет перед ратью Крест небесной благодатью, И под ним в виду колонн В гробе спит Багратион. Здесь он пал, Москву спасая, И, далеко умирая, Слышал весть: Москвы уж нет. И опять он здесь, одет В гробе дивною бронею, Бородинскою землею; И великий в гробе сон Видит

вождь Багратион. В этот час тогда здесь бились! И враги, ярясь, ломились На холмы Бородина; А теперь их тишина, Небом полная, объемлет, И как будто бы подъемлет Из-за гроба голос свой Рать усопшая к живой. Несказанное мгновенье! Лишь изрек, свершив моленье, Предстоявший алтарю: Память вечная царю! Вдруг обгрянул залп единый Бородинские вершины, И в один великий глас Вся с ним армия слилась. Память вечная, наш славный, Наш смиренный, наш державный, Наш спасительный герой! Ты обет изрек святой; Слово с трона роковое Повторилось в дивном бое На полях Бородина: Им Россия спасена. Память вечная вам, братья! Рать младая к вам объятья Простирает в глубь земли; Нашу Русь вы нам спасли; В свой черед мы грудью станем; В свой черед мы вас помянем, Если царь велит отдать Жизнь за общую нам мать.

53

Спасо-Бородинский монастырь, основанный близ села Семеновского вдовою генерала А. А. Тучкова на той батарее, где он убит, сражаясь храбро. Тело его не было отыскано. Все кости, найденные на сем месте, были зарыты в одну могилу, над которою теперь возвышается церковь, и в этой церкви гробница Тучкова. (Примеч. В. А. Жуковского.).

<ЕЛИСАВЕТЕ РЕЙТЕРН>

О, молю тебя, создатель, Дай в близи ее небесной, Пред ее небесным взором И гореть и умереть мне, Как горит в немом блаженстве, Тихо, ясно угасая, Огнь смиренныя лампады Пред небесною Мадонной.

ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ ЛЕБЕДЬ

Лебедь белогрудый, лебедь белокрылый, Как же нелюдимо ты, отшельник хилый, Здесь сидишь на лоне вод уединенных! Спутников давнишних, прежней современных Жизни, переживши, сетуя глубоко, Их ты поминаешь думой одинокой! Сумрачный пустынник, из уединенья Ты на молодое смотришь поколенье Грустными очами; прежнего единый Брошенный обломок, в новый лебединый Свет на пир веселый гость не приглашенный, Ты вступить дичишься в круг неблагосклонный Резвой молодежи. На водах широких, На виду царевых теремов высоких, Пред Чесменской гордо блещущей колонной, Лебеди младые голубое лоно Озера тревожат плаваньем, плесканьем, Боем крыл могучих, белых шей купаньем; День они встречают, звонко окликаясь; В зеркале прозрачной влаги отражаясь, Длинной вереницей, белым флотом стройно Плавают в сиянье солнца по спокойной Озера лазури; ночью ж меж звездами В небе, повторенном тихими водами, Облаком перловым, вод не зыбля, реют Иль двойною тенью, дремля, в них белеют; А когда гуляет месяц меж звездами, Влагу расшибая сильными крылами, В блеске волн, зажженных месячным сияньем, Окруженны брызгов огненных сверканьем, Кажутся волшебным призраков явленьем — Племя молодое, полное кипеньем Жизни своевольной. Ты ж старик печальный, Молодость их образ твой монументальный Резвую пугает; он на них наводит Скуку, и в приют твой ни один не входит Гость из молодежи, ветрено летящей Вслед за быстрым мигом жизни настоящей. Но не сетуй, старец, пращур лебединый: Ты родился в славный век Екатерины. Был ее ласкаем царскою рукою,— Памятников гордых битве под Чесмою, Битве при Кагуле воздвиженье зрел ты; С веком Александра тихо устарел ты; И, почти столетний, в веке Николая Видишь, угасая, как вся Русь святая Вкруг царевой силы, — вековой зеленый Плющ вкруг силы дуба, — вьется под короной Царской, от окрестных бурь ища защиты. Дни текли за днями. Лебедь позабытый Таял одиноко; а младое племя В шуме резвой жизни забывало время… Раз среди их шума раздался чудесно Голос, всю пронзивший бездну поднебесной; Лебеди, услышав голос, присмирели И, стремимы тайной силой, полетели На голос: пред ними, вновь помолоделый, Радостно вздымая перья груди белой, Голову на шее гордо распрямленной К небесам подъемля, — весь воспламененный, Лебедь благородный дней Екатерины Пел, прощаясь с жизнью, гимн свой лебединый! А когда допел он — на небо взглянувши И крылами сильно дряхлыми взмахнувши — К небу, как во время оное бывало, Он с земли рванулся… и его не стало В высоте… и навзничь с высоты упал он; И прекрасен мертвый на хребте лежал он, Широко раскинув крылья, как летящий, В небеса вперяя взор, уж не горящий.

РОЗЫ

Розы цветущие, розы душистые, как вы прекрасно В пестрый венок сплетены милой рукой для меня! Светлое, чистое девственной кисти созданье, глубокий Смысл заключается здесь в легких воздушных чертах. Роз разновидных семья на одном окруженном шипами Стебле — не вся ли тут жизнь? Корень же твердый цветов — Крест, претворяющий чудно своей жизнедательной силой Стебля терновый венец в свежий венок из цветов? Веры хранительный стебель, цветущие почки надежды, Цвет благовонный любви в образ один здесь слились,— Образ великий, для нас бытия выражающий тайну; Все, что пленяет, как цвет, все, что пронзает, как терн, Радость и скорбь на земле знаменуют одно: их в единый Свежий сплетает венок Промысл тайной рукой. Розы прекрасные! в этом венке очарованном здесь вы Будете свежи всегда: нет увяданья для вас; Будете вечно душисты; здесь памятью сердца о милой Вас здесь собравшей руке будет ваш жив аромат.

СТИХИ ДЛЯ ДЕТЕЙ

ОСТРОВ

Цветет и расцветает Мои милый островок; Там веет и летает Душистый ветерок. Сплела там роща своды; В тени их тишина; Кругом покойны воды, Прозрачные до дна. Там знойными лучами День летний не палит; Там сладостно листами Прохлада шевелит. Там звезды ясной ночи Сквозь темный свод древес Глядят, как будто очи Блестящие небес. Пленительно сквозь сени Луна сияет там, Раскидывая тени Дерев по берегам. Там гении крылаты Играют при луне, Пьют листьев ароматы И плещутся в волне. Там нас встречает радость; Там все забава нам: Подруга наша младость Играет с нами там.

СТИХОТВОРЕНИЯ, ПОСВЯЩЕННЫЕ ПАВЛУ ВАСИЛЬЕВИЧУ И АЛЕКСАНДРЕ ВАСИЛЬЕВНЕ ЖУКОВСКИМ

ПТИЧКА

Птичка летает, Птичка играет, Птичка поет; Птичка летала, Птичка играла, Птички уж нет! Где же ты, птичка? Где ты, певичка? В дальнем краю Гнездышко вьешь ты; Там и поешь ты Песню свою.

КОТИК И КОЗЛИК

Там котик усатый По садику бродит, А козлик рогатый За котиком ходит; И лапочкой котик Помадит свой ротик; А козлик седою Трясет бородою.

ЖАВОРОНОК

На солнце темный лес зардел, В долине пар белеет тонкий, И песню раннюю запел В лазури жаворонок звонкий. Он голосисто с вышины Поет, на солнышке сверкая: Весна пришла к нам молодая, Я здесь пою приход весны; Здесь так легко мне, так радушно, Так беспредельно, так воздушно; Весь божий мир здесь вижу я. И славит бога песнь моя!