Столичный доктор. Том VII
Шрифт:
— А мне говорили — целый князь, Наместник на Дальнем Востоке!
— Это все пустое, — пожал я плечами. — И временное. Мое призвание лечить людей.
Мы сели.
— Что привело вас ко мне, доктор?
— Я был на всенощной и заутрени. Вижу, что храм нуждается в обновлении. Хотел бы сделать пожертвование.
— Благое дело, — кивнул священник. — Мы будем благодарны любой помощи.
Я достал портмоне и положил перед ним стопку сторублёвок.
— Здесь три тысячи.
Батюшка спокойно, без суеты, словно каждый день получал чей-то заработок за несколько лет, взял деньги и убрал со стола.
— Хвала
Я подумал: какое же разное восприятие у людей… Некоторым эти деньги — бумажки. Другим — жизнь.
Наконец-то весь наш состав собрался в одно целое, и мы двинулись на восток. Не прямо, с поворотами, но в общем вектор в ту сторону направлен. При заявленном времени от Москвы до Порт-Артура тринадцать суток для скорого поезда, мы уже слегка задерживались. Потому что знаменитая КВЖД — Китайско-восточная железная дорога, сейчас Маньчжурская, введена в строй буквально полгода назад. Труд гигантский, построили очень быстро, стараниями Витте финансировали затею исправно и в полной мере. Наводили мосты и прорубали тоннель, строили станционные здания и депо. Позавидовать можно. Такую бы энергию — и в мирных целях. Кто мешал за те же деньги сначала построить Амурскую дорогу, которая по нашей территории пройдет? А потом уже осваивать эту дорогую игрушку? Один хрен в итоге китайцам все отдадут. И те даже спасибо не очень громко скажут.
Просвещал меня Тройер. Напрасно я считал его исключительно кабинетным человеком — в деле он оказался куда полезнее, чем можно было подумать. У него в голове хранились сведения обо всех мостах, станциях и перегонах, причем без единого листа бумаги.
— Валериан Дмитриевич, неужели вы участвовали в строительстве? — спросил я, когда он в третий раз без запинки изложил характеристики очередного путепровода. — Живой справочник, не иначе.
— Никак нет, Евгений Александрович. Готовился к поездке тщательно. Знание лишним не бывает, не знаешь, когда пригодится.
Выслуживается? Не похоже.
— Кстати, заметили, пейзажи вокруг совершенно русские? Даже небольшие домики — как у нас.
— Так это наши строили, здесь вдоль дороги всё снесли. В Харбине есть что посмотреть.
Но до места, откуда дорога расходится на северную ветку до Владика и южную — до Порт-Артура, еще пилить через всю Манчжурию.
Названия станций я не пытался запомнить, они сразу слились для меня в какой-то неудобоваримый набор звуков, различить в котором отдельные слова я даже не пробовал.
Честно выходил там, где менялась бригада и паровоз заправляли водой, приветствовал местное начальство, и снова прятался в вагоне. Несмотря на отечественную архитектуру, чувство, что вокруг всё чужое, меня не покидало.
Утром проснулся — стоим. Но коль скоро заместитель не рассказывает, где мы, и не зовет на очередную ритуальную встречу, значит, сейчас поедем. И я спокойно перевернулся на другой бок, пытаясь поймать сон. Подремал, снова открыл глаза. Стоим. Накинул халат, вышел в коридор. Наверное, услышав, как щелкнул замок на двери купе, выглянул Тройер.
— Доброе утро, Евгений Александрович.
— И вам того же. Это что за остановка, Бологое иль Поповка?
— До Бологого отсюда далековато, — вполне серьезно ответил не знающий стишка про рассеянного Тройер. — В тоннеле вагон сошел с рельсов, ждем. Возможно, придется
— Не слышал о такой. Просветите.
— Прокладка туннеля сквозь Большой Хунган шла с трудом, сроки срывались. Как временное решение инженер Бочаров построил петлю для подъёма и спуска с крутых склонов. Уникальное сооружение, нигде в мире таких нет.
— Подозреваю, что процедура прохождения этой петли займет прилично времени?
— Именно так, Евгений Александрович. Это многоярусная система тупиков, по которой поезда поднимаются и спускаются, маневрируя на разных уровнях…
— Увольте, Валериан Дмитриевич, — я махнул рукой, — еще даже чай не пили, а вы мне в голову что-то вложить пытаетесь. На всё воля Божья и железнодорожников. Как повезут, так и поедем.
Поезд стучал колесами, словно отбивая такт моим тревожным мыслям. Пейзаж за окном изменился — потянулись бескрайние заснеженные степи. Горы на горизонте, синие и зубчатые, как спина дракона, медленно ползли за нами, не приближаясь. Я прижался лбом к стеклу, пытаясь разглядеть в этой пустоте признаки жизни: юрты кочевников, стада лошадей… Но Маньчжурия молчала, как заколдованная пустыня.
«Ваше сиятельство, не угодно ли чаю?» — голос проводника выдернул меня из раздумий. Я махнул рукой, даже не обернувшись. Поезд, вздрогнув, нырнул в выемку между холмов, и на мгновение в окне мелькнула тень — словно сама земля нависла над нами, грозя погребением.
Но вот снова равнина. Солнце, клонящееся к закату, окрасило небо в багрянец. Где-то там, за этими безымянными холмами, был Порт-Артур — наш оплот, наш «ключ к Азии». А здесь, в этом вагоне, пахло кожей и паровозным дымом.
Вдруг резкий скрежет тормозов заставил меня вцепиться в подлокотник. Стекла задрожали, люстра в купе закачалась, рассыпая осколки света. Из коридора донеслись крики: «Что случилось?!». Поезд, содрогаясь, замедлял ход. За окном замелькали кусты, потом все остановилось.
И наступила полная тишина. От которой я уже успел отвыкнуть.
А нет. Тишина была не полная — в щелях вагона выл ветер. Да где-то впереди, у локомотива, застучали сапоги по гравию. Я толкнул дверь купе, вышел в коридор, потом на площадку. Дверь была открыта — ветер ударил в лицо зарядом снега.
— Ваше сиятельство! — ко мне уже бежал Любин, бледный как мел. — На путях завал… Бревна, камни…
Я соскочил на землю, рука автоматически легла на рукоять нагана. Сразу как въехали в Маньчжурию — вооружился. Пейзаж был пустынен, но холмы вокруг вдруг показались слишком близкими. Очень уж… удобными для засады.
— Пусть машинист сдаст назад и…
Договорить я не успел. Где-то впереди, за локомотивом, грохнул выстрел. Потом еще один.
Глава 13
МОСКОВСКАЯ ЖИЗНЬ.
28 декабря въ саду «Эрмитажъ», въ Каретномъ ряду, купецъ П-въ, находясь въ нетрезвомъ состояніи, зат?ялъ на веранд? ссору со своимъ сыномъ. Ссора обострилась. «Папаша» тутъ же на веранд? началъ «учить» сына, какъ сл?дуетъ себя держать въ обществ?. «Ученье» перешло въ драку, привлекшую къ себ? вниманіе пос?тителей. Ни отецъ, ни сынъ изъ сада добровольно идти не пожелали, а когда ихъ выводили силой, то они нанесли побои двумъ половымъ и распорядителю сада, о чёмъ полиція составила протоколъ.