Столичный доктор. Том VII
Шрифт:
— Харбин — он как сугроб, — генерал выбрался из саней, заметил мой взгляд. — Сверху холодно, а внутри всё кипит.
Войдя в вестибюль «Метрополя», я вздохнул: тепло печей обняло, как родное. Наконец согреюсь. Люстры, украшенные хрустальными сосульками, бросали блики на паркет, а из ресторана доносился запах борща и жареной утки.
Ждать, когда меня зарегистрируют, не стал, и, поднявшись в номер на четвертом этаже, подошёл к окну, возле которого стояли сразу две горящие свечи. Харбин лежал внизу, как заснеженная шкатулка. По реке Сунгари, скованной льдом, ползли сани с грузом дров, оставляя за собой чёрные
И мост… Он выглядел, будто попал сюда из фантастического романа Жюля Верна. Опоры, похожие на крепостные башни, уходили в ледяную воду, поддерживая ажурные металлические пролёты, спаянные заклёпками. Двенадцать мощных ферм, каждая длиной больше ста метров, простирались, словно позвоночник гигантского дракона. Завораживающая красота. Особенно с учетом города, который, казалось, отстал от этого чуда техники на десятилетия. Два с половиной километра — и построили в очень короткие сроки. Расскажите еще про отсталую аграрную страну, которая от сохи не отошла. Наверное, тут инопланетчики постарались.
Харбин — дело хорошее, меня здесь не то чтобы любят, но воспринимают спокойно, даже с легкой опаской. Наезды Чичагова — они больше потому, что генерал за себя переживает. Случись что со мной по дороге, спросят с него. Вот и нервничает человек. Легко представить, что шайка хунхузов, применив неожиданную партизанскую тактику, была более удачливой. А взорвись та мина под моим вагоном? Или до того, как казаки почти все покинули вагон? В Петербурге разбираться бы не стали, виноватых назначать там умеют, на своей шкуре попробовал.
А вот Владивосток — совсем другое. Адмирал Алексеев наверняка считает Дальний Восток своей вотчиной. И дело вовсе не в должности — не на улицу уходит, а остается в обойме. По словам Сергея Александровича, обижен не будет. Но одно дело, когда человек сам добивается каких-то постов и прочих плюшек, а другое — если его просто отодвигают в сторону. Да хоть военным министром его поставь — всё равно не будет радоваться. Наверняка Безобразов сейчас пытается что-то предпринять. Не удивлюсь, даже если он сможет переиграть назначение, судя по его влиянию на царя. Там, конечно, и Сергей Александрович свою партию играет, но всё может случиться. А, ладно, что ни делается — всё к лучшему.
По случаю приезда устроили прием в офицерском собрании. Неспешно сейчас дела творят. Поневоле вспомнишь, как какой-то политик за сутки успел трое переговоров провести, что ли — и все в разных странах. А тут — приехал, отдохнул, сходил в собрание, пообщался неторопливо.
Чичагов продолжал меня неназойливо опекать. Повсюду ходил со мной, со всеми знакомил. Я решил ввернуть идею насчет бронепоезда. И оказалось, что умный я не один.
— Так ведь все вагоны, идущие по Китаю, имеют противопульную защиту по низу, — сообщил генерал. Даже назвал имя конструктора, кто это придумал.
— Странно, не заметил. Впрочем, у меня на глазах казака убило шальной пулей, влетевшей через окно. Вот вам и защита.
— От судьбы не уйдешь, — произнес Чичагов железобетонную отмазку. — Но некоторое количество броневагонов и бронепоездов имеется. Надо только их вытащить на свет божий.
—
— Думаете, будет война? От дипломатов приходят обнадеживающие сведения.
— Уверен, что будет. Надо готовиться. А дипломатов слушайте поменьше. У них работа такая — сладко говорить. У военных — другое. Как по мне, лучше перебдеть. От лишних усилий по подготовке личного состава хуже не будет. Подумайте над тем, чтобы поставить на железнодорожные платформы пушки.
Генерал задумался:
— Выдержат ли? Хотя если поставить новые трехдюймовые… Есть облегченный образец.
Чичагов подозвал кого-то из артиллеристов, начал с ним обсуждать тихо, почти на ухо мое предложение. А меня взяли в оборот офицеры собрания. И опять речь шла про войну. Я вспомнил свою папочку с газетными вырезками, ту самую, что демонстрировал Сергею Александровичу. Дал весь расклад по японцам — армии и флоту. И нашел полное понимание у военных.
Здесь в близкую войну верят все. Расходятся только в сроках — от середины весны до начала осени.
— Не хочется, господа, повторения последней русско-турецкой кампании, когда мы вступили в войну не очень-то готовыми…
На выходе из офицерского собрания я с облегчением вдохнул морозный воздух, пожал руки провожающим меня офицерам. Продуктивный обмен мнениями состоялся, или как там дипломаты говорят. А учитывая количество выпитого, мнения становились многословными и несколько бессвязными. Я почти не пил — так, вина немного, лишь бы не обидеть хозяев. А то с офицерами только сядь — перепить их невозможно, они сами рассказывают, что в кавалерии ротмистра спирт и не берет вовсе. Охотно верю — в дальних гарнизонах от скуки чего только не придумают. Тот же «тигр» сейчас имеет правила намного жестче, чем описывал Довлатов. На стол ставили рюмки с водкой по количеству участников, а «тигр» должен был их все выпить, и только после этого закусывать. Потом все выбирались из-под стола, и пытались занять стул. Одного не хватало. Проигравший начинал водить. И так несколько раз. Богатырского здоровья люди отечество наше защищают! Я бы умер, не дослужив до ротмистра.
Внезапно из толпы выскочил невысокий азиат в потрёпанной одежде. Глянешь — и забудешь, их тут тысячи таких. Только у этого в руке блестит небольшой пистолет. Время словно замедлилось. Я произнес заветное «Чок» — и каждое движение мгновенно стало кристально ясным. Выстрел! Пуля пролетела в миллиметре от моего виска, высекая искру из фонарного столба. Я сделал плавный шаг в сторону, и мой кулак с силой встретился с запястьем нападающего. Пистолет летит в снег. Тут же пинок — и оружие улетает в сугроб.
Истошно закричала какая-то дама, добавляя красок в происходящее. Офицеры бросились на азиата, но произошло нечто невероятное — он словно плясал между ними, уворачиваясь от хватающих рук, нанося точные, молниеносные удары. Его движения напоминали танец теней — плавные, но смертоносные. Разбросав военных, азиат ввинтился в толпу, словно штопор. Тут все, конечно, вышли из ступора, раздались крики:
— Хватай супостата!
— Держи, держи вора!
Я бросился в погоню, понимая, что имею дело не с обычным преступником, а с обученным диверсантом. Синоби? Очень похоже на то.