"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Сойдя на причал, он растерялся было: куда пойти? Домой, где уже два года никто не живет? Где сыро, пыльно и холодно? К отцу, который обвинит его в предательстве? В школу, где никто не обрадуется его возвращению? Войта почувствовал себя чужим в чужой, изменившейся, новой для него Славлене.
Было позднее уже утро, ночью лодья стояла у берега – спали у костров.
– Пойдем? – спросил Очен, оглянувшись на Войту.
Тот кивнул, положившись на выбор Очена – пойдет ли тот в школу, домой ли (Очен все так же жил в отцовском доме, по соседству с родителями Войты).
Достославлен бурно руководил
Очен направился домой и по дороге увлеченно рассказывал о чудовищах Исподнего мира, гадах и росомахах. Войта его не слушал.
Деревенская улица, на которой он родился и вырос, крепкий отцовский дом не изменились совсем – даже сердце защемило. Каменные заборы с арками ворот поднимали здесь во времена строительства крепостных стен, тем же камнем обкладывали фундаменты. Вроде и за пределами крепости улица – а все равно часть крепости. Потом арки над воротами увил девичий виноград, теперь сильно разросшийся и расцвеченный яркими осенними красками. Войта всегда гордился, что его дом огорожен камнем с двух сторон, а дом Очена, например, только с одной. Зато у Очена было две арки – для ворот и калитки, – а забор, украшенный поясками и крытый тесом, поднимался выше всех на улице.
У уличного колодца, стоявшего напротив отцовского дома, как всегда судачили женщины, поставив на землю ведра – у кого-то полные, у кого-то еще пустые. Мимо с криками пронеслась ватага ребятишек, женщины грозили пальцами им вслед и кричали знакомое «вот я тебе». Войта не сразу разглядел мать, направлявшуюся к колодцу, и Очен его опередил.
– Тетушка Плавна! Поглядите-ка, кого я вам привез!
Мать медленно повернула голову, будто боялась увидеть что-нибудь не то, а потом уронила на землю оба ведра разом. Шагнула в сторону Войты, остановилась, пошатнувшись, шагнула снова… Он поспешил ей навстречу, испугавшись, что она споткнется и упадет.
А к колодцу с воем уже бежала мать Очена, за ней едва поспевала его жена – до Славлены дошел слух об убийстве чудотворов в Храсте.
Пожалуй, именно в объятиях матери Войта окончательно уверился, что рад возвращению в Славлену. А она, полив слезами его безрукавку, повернулась к дому и крикнула в раскрытую калитку:
– Дед! Дед, да оглянись же, наконец!
Отец, хоть и был стар, не одряхлел вовсе, не согнулся – и во дворе не на солнышке грелся, а тесал колья топором. И, увидев у калитки Войту, топора не выронил, а воткнул в колоду, приставил кол к стене, отряхнул зачем-то руки. Покусал губы, поглядел в небо… И выговорил, почему-то шепотом:
– Я знал. Я говорил им всем: кто угодно, только не Войта… Мой старший сын предателем стать не может…
Вспоминая отца, Войта почему-то забывал, что давно стал выше его ростом.
– Доктор Воен! – покрякивал отец за столом. – А? Старая? Доктор Воен! Как звучит-то! Я говорил, что мой сын всем ученым мрачунам утрет нос! И Очены теперь пусть перед нами не гордятся, их Айда, небось, только магистр.
Слушая
– Вот как все было-то! – разъяснял отец, видимо, матери. – Богатый мрачун даже землю Войте пожаловал за научные труды! А они чего нам наплели, а? Гордиться надо, что славленский парень, чудотвор, в большие ученые вышел, прославил и Славлену, и школу чудотворов на всю Северскую землю, что даже мрачуны за ним заслуги признали!
И с решением вернуться отец тоже был согласен. Слух об убийстве чудотворов в Храсте взбудоражил Славлену, поговаривали даже о войне, но тут отец, вояка опытный, только махнул рукой:
– Какая война? Разговоры одни. Чтобы идти на Храст, надо армию иметь, а не гарнизон. Вот сорок лет назад натанцы Храст осаждали, и что? Семидесятитысячное войско, пять тыщ конницы, две тыщи чудотворов – и все коту под хвост! Как зима пришла, зады им приморозила, так и покатились в свою Натанию. По дороге больше людей потеряли, чем при осаде.
Мать же интересовалась здоровьем внуков и особенно расспрашивала о Румяне – любимой младшей внучке. Войта о дочери ничего толком сказать не мог, кроме того, что Глаголен приставил к ней воспитательницу из Годдендропа, обучавшую ее хорошим манерам, домоводству, вышиванию и музыке. Мать всплескивала руками и восхищалась:
– Ах, моя заюшка! Как знатная госпожа будет! Как царевна!
– Не будет, – разочаровал ее Войта. – Ладна и дети вернутся в Славлену.
– Послушай, – заволновался вдруг отец, – а этот твой богатый мрачун не причинит Ладне и детям вреда? Ну, тебе в отместку? За то, что ты ушел? Не станет тебе через них угрожать?
– Нет, не станет.
В этом Войта был совершенно уверен.
А вскоре после обеда явился нарочный из городской управы и сообщил, что Войту просят к градоначальнику – рассказать о подлом убийстве чудотворов в зале совета, ведь он оказался единственным, кто видел это своими глазами. Очена, Достославлена и чудотворов из «Ржаной пампушки», бежавших в Славлену, позвали тоже.
У градоначальника собралась не только вся городская верхушка, но и ректорат школы экстатических практик – всего человек двадцать, не меньше.
Достославлен произнес пылкую речь о подлости мрачунов.
Войту не расспрашивали о его судьбе и не намекали на подозрения в предательстве, будто его возвращение в Славлену само собой разумелось. Ученые из школы задали несколько вопросов о магнитодинамике, но не напирали на ее герметичность, хотя по вопросам было ясно, насколько труды Войты ценны для чудотворов, – не только Глаголен понимал, что магнитодинамика – это ключи для овладения миром.
Начальник городской стражи после рассказа Войты сразу насторожился и даже переспросил:
– И никто из мрачунов не ударил по стрелкам?
– Ни один, – кивнул Войта.
– Это странно.
– Что же в этом странного? – удивился градоначальник.
– Представьте, если сейчас в этом зале неожиданно начнется стрельба из лука, что сделаете вы сами, прежде чем лечь на пол?
Войта оглядел полутемную комнату, поименованную «залом», – пятнадцать на двадцать локтей, стрелок бы и лука поднять не успел…