"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Ничта Важан никогда не думал, что страх может быть таким пронзительным, таким… острым. Когда он увидел махонькую фигурку Йелена на фоне черных туч Внерубежья, это было только предчувствие страха, его предтеча. Йелен брел вперед, словно сомнамбула, шатаясь и переваливаясь с боку на бок, что нисколько не напоминало его обычную походку. И дело было не только в легких подземных толчках, которые уже ощущались в теле свода, – нет, он не балансировал на ходу, как это сделал бы любой человек, когда теряет равновесие. Он будто спал.
Когда же они с Цапой подоспели к спуску в долину и Ничта увидел распластанную на камнях мальчишескую фигурку, вот тогда он испугался. Первый раз в жизни так…
Конечно, никаким объяснениям Йелена про удар мрачуна Ничта не поверил, но вид у парня был такой, будто его в самом деле ударил сильный мрачун. А впрочем… оказаться в долине именно в минуту сильнейшего подземного толчка… Парень просто испугался, но не желает в этом признаваться. Но не его испуг взволновал Важана, а причина, заставившая Йелена спуститься в долину. Ничта долго расспрашивал мальчишку, но вразумительного ответа не получил.
Неужели он слышит зов Внерубежья? Зов крови, инстинкт саморазрушения. Но в этот раз Йелен не брал энергии – еще не оправился после водопада. Зачем тогда спускался?
Ничта думал, что и во вторник занятия придется отложить, но к вечеру Йелен отошел, взбодрился, был полон нетерпения и желания идти к своду. И профессор не нашел ни одной причины этот поход отложить.
Он не сомневался, что парень побоится спускаться вниз, хотя бы на секунду задержится на краю – нет, преподанный Внерубежьем урок пропал напрасно. Как только Йелен ощутил на лице ветер, его нетерпение перехлестнуло через край, он издал победный клич и бросился вперед со всех ног (хотя Ничта и кричал, чтобы он остановился). Что-то странное было во всем этом, что-то неразгаданное… Какие инстинкты он, Ничта Важан, заложил в это тело, в это сознание? В какие странные игры со стихией играет мальчишка! Сколько Ничта ни припоминал, так и не вспомнил ни одного древнего ритуала, похожего на эту игру, а впрочем – много ли историки на самом деле знают о древних ритуалах? Но… в этом однозначно проглядывало что-то первобытное, что-то архаичное – словно в незапамятные времена не только человек говорил со стихией, а и стихия говорила с человеком.
3 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир
Карета Милуша Чернокнижника беспрепятственно обогнула Хстов, проехала по Паромному тракту около лиги и остановилась не более чем на мгновенье, тут же помчавшись дальше. Волчок в сопровождении одного из всадников Милуша верхом добрался до Южного тракта и благополучно сел в почтовую карету на постоялом дворе возле гати, которая вела в Горький Мох.
В руках он держал бутылку хлебного вина, купленную в трактире постоялого двора (там он тоже успел немного пошуметь), и время от времени прихлебывал прямо из горлышка. В карете ехала молодая супружеская пара, и по броской одежде сразу было видно: обитатели скромного поместья решили не ударить лицом в грязь перед столичными модниками. Напротив них сидели два солидных мниха (из тех, что в лавре стоят не ниже Надзирающих), а рядом с ними в углу прятался скромный и тощенький человечек в сером плаще – наверное, какой-нибудь хстовский счетовод. Мнихи были особенно кстати.
Волчок уселся рядом с молодухой, нарочно поближе, а когда она постаралась подвинуться к мужу, подвинулся тоже. Муж ее робел, незаметно косился на Волчка и делал вид, что ничего не замечает. Лигу до Хстова должны были проехать быстро, поэтому Волчок поспешил хлебнуть вина и перешел в наступление.
– До чего соблазнительные сиськи у твоей благоверной… – Он нагло посмотрел на молодого мужа. – Можно пощупать?
Тот втянул голову в плечи и пробормотал что-то себе под нос. Мнихи переглянулись.
– Не понял? Можно, что ли? – расхохотался Волчок.
Бедняжка попыталась вскочить, но ударилась головой о низкий потолок.
– Я думаю, подобная развязность позорит гвардию Храма… – назидательно
– Несомненно позорит, – ответил второй.
Мнихов Волчок не любил еще со времен батрачества, поэтому испытал некоторое удовольствие, показав неприличный жест и дополнив его точным указанием места, куда им следует отправиться. Молодуха возмущенно ахнула и закрыла лицо руками. Однако пришлось приложить еще немало усилий, чтобы мнихи поинтересовались именем Волчка, но и этого ему показалось недостаточным: надо было возмутить их так, чтобы они непременно доложили о безобразном поведении гвардейца его начальникам. Пришлось выбросить обоих из кареты на въезде в Хстов.
Перед тем как явиться в «Сыч и Сом», Волчок успел немного поспать. И его расчет на гнев мнихов оказался верным: Огненный Сокол встретил его с усмешкой.
– Я бы дал тебе похмелиться, но боюсь, тебя развезет…
– Не надо, – ответил Волчок, садясь за пустой стол без скатерти.
– Тебя можно поздравить?
– С чем?
– Говорят, ты собрался жениться.
– А… Нет, рано еще. Ее отец уперся рогом: денег ему мало, и девка слишком молодая.
– Отказал? – удивился Огненный Сокол.
– Нет, поставил условие: свой дом в Хстове. Ну или поблизости.
– Не оценил, значит, высокой чести иметь зятем гвардейца Храма?
– Нет, – усмехнулся Волчок.
– А я как раз хотел предложить тебе немного заработать… Пока пятый легат не потребовал тебя назад. Ты парень расторопный и сообразительный, привык иметь дело с бумагами. В общем, господину Красену нужен секретарь, он же истопник, гонец, лакей, конюх и повар. И господин Красен хочет на этой службе видеть непременно тебя. Я понимаю, чем ты ему приглянулся, – тебя все ценят и отличают, и он не исключение. И, я думаю, он догадывается, что ты будешь докладывать мне о каждом его шаге и передавать содержимое всей его почты. Но, видно, это его устраивает. А ты будешь докладывать мне о каждом его шаге. И в особенности меня интересует та его почта, которую он постарается от тебя скрыть. Если, конечно, такая найдется. Его редко будут посещать гости, но особенно меня интересуют разговоры, которые начинаются со слов: «Иди, Волче, погуляй». Раз в два дня ты будешь составлять мне подробные отчеты и отправлять через капитана заставы.
– Какой заставы? – переспросил Волчок.
– Я не сказал? Ты будешь жить на Змеючьем гребне. Думаю, господин Красен собирается бывать там чаще, чем в Хстове. Для пятого легата и всех остальных ты продолжаешь служить в бригаде штрафников. А вообще, это большая для тебя удача, парень. И если ты убедишь господина Красена в том, что не шпионишь за ним, и он захочет дальше иметь с тобой дело, можешь плюнуть на службу в гвардии: этот человек толкнет тебя гораздо выше, чем дядюшка пятого легата. Но! Я бы хотел, чтобы ты остался моим человеком… Я понимаю, что рассчитывать на вечную твою благодарность глупо. Но лет через пять-семь я стану третьим легатом. И лучше тебе со мной дружить, парень, потому что третий легат в Хстове имеет власть большую, чем Сверхнадзирающий. А иметь двух сильных покровителей всегда лучше, чем одного.
Трактирщик наконец принес завтрак: кашу из белой арутской крупы с сушеным виноградом, сливки вместо молока, порезанную крупными кусками буженину, хлебцы из пшеничной муки, мед и пряные сласти, наподобие кинских. Волчок поел дома, но повторить не отказался.
И надо же было такому случиться, что Огненный Сокол, расплачиваясь, уронил под стол серебряную монетку – прямо к ногам Волчка. Нет, он возился под столом не долго, но вполне достаточно, чтобы померить ладонью сапоги. Наверное, Змай был прав, раздобыв сапоги больше по размеру, потому что выражение лица Огненного Сокола изменилось в сторону полного благодушия. Подозревал, но снова – лишь подозревал, как подозревает всех. Проверил, убедился в том, что совпадают не все приметы. И обрадовался.