"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– К лучшему или к худшему?
– Следовало бы ответить: «для кого как», но я скажу – для всех к лучшему. Разве солнечный свет не есть добро?
– Меня научили отличать Добро от Зла. – Желтый Линь снова взглянул на Крапу. – Солнечный свет есть добро только тогда, когда исходит от чудотворов. А если он исходит от колдунов, это не добро, а обман и соблазн. И, пожалуй, я пока подожду менять свое мнение на этот счет.
– Солнечный свет для этих мест – настоящее добро, и неважно, от кого он исходит.
– Я пропущу это мимо ушей. Надеюсь, это не приказ.
– Ты можешь опасаться это повторить,
– Мне не нужны чужие подсказки, чтобы думать. Я отлично понимаю, что происходит, так же как это понимает Огненный Сокол или третий легат. Не пытайтесь меня смутить или заставить сомневаться. – Отповедь была холодной и злой.
Да, в этом мире двадцать два года – далеко не юность, наивно надеяться на свое умение убеждать, это надо было делать раньше. Интересно, Живущий в двух мирах является ко всем сколько-нибудь заметным личностям этой страны в юности? Или кого-то может пропустить? Если так, то Желтого Линя он пропустил напрасно. А впрочем, почему пропустил? Может, оборотень когда-то пытался и его склонить на свою сторону?
– Скажи, ты когда-нибудь видел этого человека? – Крапа достал из-за пазухи фото оборотня.
Желтый Линь посмотрел на фото пристально, даже потрогал фотобумагу, а потом ответил:
– Да. Это он превратился в Змея. Его называли Живущим в двух мирах.
– А раньше? Раньше ты никогда его не видел?
– Нет. Во всяком случае, я такого не помню.
– Мы с тобой будем торчать здесь, в землянке, до тех пор пока его не убьют. И ты будешь помогать мне организовать его убийство.
– Мне кажется, Огненный Сокол справился бы с этим лучше нас с вами… – Улыбка тронула губы Желтого Линя, но что-то шевельнулось у него внутри. Может, он слышал легенды о Живущем в двух мирах?
– Разумеется, без него не обойдется. Мы будем лишь направлять и наблюдать. Давай вернемся в землянку, сегодня надо написать несколько писем, а солнца все равно уже не видно.
Желтый Линь поднялся с явным облегчением – почему-то этот разговор его тяготил. Но почему? В прошлый раз Крапа его откровенно допрашивал, нежелание говорить было понятно: он что-то скрывал. А сейчас? Вряд ли он надеется скрыть свою причастность к Огненному Соколу – он не столь наивен.
– Ты слышал легенды о Живущем в двух мирах? – спросил Крапа, поднимаясь.
– Легенды? Нет, в основном байки.
Каков! Никаких сантиментов. Убить героя баек совсем не то, что убить героя легенд.
Зато писал Желтый Линь очень быстро, при этом ровным, разборчивым каллиграфическим почерком: строчки прямые, поля вертикальные, концы строк четко рассчитаны – удивительная способность делать это на лету. Крапа продиктовал ему письма Стоящему Свыше и третьему легату и перешел к сообщению для Огненного Сокола, которое следовало отправить голубиной почтой. Желтый Линь достал из ящика узкий свиток тончайшей полупрозрачной бумаги – писать на ней он тоже умел. На этот раз почерк его был столь мелким, что разглядывать послание пришлось бы с помощью лупы, но таким же аккуратным и разборчивым. А Крапа подумал вдруг: куда, интересно, пятый легат может отправлять письма голубиной почтой?
– Где ты этому научился? – спросил он удивленно.
– Это моя служба, – ответил Желтый Линь.
– Пятый легат
– Нет. Довольно редко. Но пользуется.
Глядя на то, как пишет Желтый Линь, Крапа начал завидовать пятому легату. Казалось бы – малость, а так хочется, чтобы твои письма всегда были столь безупречны… Работать с таким секретарем – все равно что иметь дорогую безделушку, вызывающую всеобщую зависть, вроде булавки для плаща или огнива: необязательно, но престижно. И, конечно, Желтый Линь обладал многими другими способностями и добродетелями, но именно эта заставила Крапу подумать о том, как переманить парня от пятого легата к себе.
Желтый Линь перочинным ножиком (безупречно острым) отрезал письмо от свитка, мастерски свернул тонюсенькой трубочкой и спрятал в легкий депешник, который крепят к лапке голубя. Словно делал это каждый день!
– Отправить? – спросил он, оглянувшись на Крапу.
– Да, завтра на рассвете. Голуби с красной меткой, – кивнул тот. – Остальные письма утром отвези на заставу. Сейчас ложись, до рассвета часов пять осталось. А мне надо немного поработать.
Крапа ждал не меньше двух часов, чтобы убедиться в том, что его секретарь заснул. Дыхание его изменилось быстро – стало шумным и редким, – но Крапа не сомневался, что тот притворяется. Однако больше двух часов ждать не следовало – рассвет наступал слишком рано, поэтому Крапа вышел на гряду незадолго до полуночи и выпустил три шутихи с перерывом в пять минут: если Прата Сребрян не увидел их или не сможет выйти из замка, следующей ночью приглашение придется повторить. А сейчас оставалось только ждать.
Желтый Линь спал. Крапа выждал еще полчаса, надел плащ и направился на Лысую горку. Встречаться с Пратой в одной из землянок, выстроенных колдунами, было очень удобно, но он медлил. Во что во что, а в эту тайну нельзя посвящать Огненного Сокола. Крапа вышел на освещенную луной Лысую горку, сделал вид, что заходит в землянку, сам же, прячась в тени, вернулся под прикрытие Змеючьего гребня и замер.
Нет, Желтый Линь не выходил на свет. Крапа не заметил бы его, если бы стоял поодаль: парня выдал еле слышный шорох камешков, посыпавшихся из-под сапога. Крапа подобрался к нему вплотную и вполголоса сказал:
– Волче, возвращайся в землянку. Я расскажу тебе все, о чем буду говорить со своим человеком, а Знатушу ты скажешь, что не смог его рассмотреть. Скажи, что он был в широком плаще, говорил шепотом и лицо прятал под капюшон. Подходит?
– Вполне, – усмехнулся тот.
– Волче, я не шучу. Мне придется убить тебя, если ты увидишь этого человека. Его инкогнито стоит дороже самого лучшего секретаря Млчаны. Там в ящике стола лежат песочные часы. Возьми их, возьми молоток и каждые две минуты ударяй молотком по засову на дверях. Понятно?
– Понятно.
– Раз уж тебе не спится… – проворчал Крапа.
И в этот миг со стороны замка донесся вой ветра, а над далекой стеной взметнулся вихрь. В темноте, при ясной погоде его было трудно разглядеть, но в струи ветра вплелся туман с болота, и вихрь повис над землей, словно исидский джинн, выпущенный из бутылки (или кинский демон пустыни, исполняющий желания). Крапа покосился на секретаря: тот глядел на замок неотрывно, и в глазах его было восхищение. А еще – странная, необъяснимая печаль.