Страдания среднего возраста
Шрифт:
— Ах, ты ж сука!
Девица набросилась на меня, вцепившись в волосы, а Тарик вскочил и заметался между нами. Вдруг он застонал и грохнулся на пол. Мы с девицей замерли. Тарик тоже замер в неудобной позе. Мы переглянулись и расцепились.
— Довела, сука, — и девица дунула на свисающий на лицо локон, который я ей выдрала из идеальной укладки.
— Сама сука! У него сердце слабое и простуда! А ты орёшь! Тс-с!
Я прижалась к волосатой груди Тарика, которую недавно растёрла с водкой и укутала
— Дышит? — обеспокоенно спросила девица.
— Вроде дышит. Взяли?
— Взяли, — вяло согласилась она.
Мы подняли его с пола и перетащили на диван. Тарик не шевелился.
— Если с ним что-нибудь случится, — с угрозой начала блондинка.
— То виновата будешь только ты, — закончила я, — валокордин есть?
— Был где-то.
— Тащи!
Она бодро убежала за лекарством.
— Тарик, не переигрывай, а то я вызову скорую, и тебя шарахнут током, — шёпотом сказала я, — а могут и укол в попу влепить.
— О, мой ангел! — поднял башку Тарик, — только не ссорьтесь! Она, в общем-то, милая девочка, только ревнивая и невоспитанная. И красивая, правда?
— Я убью тебя сейчас! — замахнулась я на него.
— Вот, нашла! — принесла его жена капли и ложку, — только как поить будем, он же без сознания?
— Переверни его чуть набок. Вот так, — и я ловко сунула ложку в чуть раскрывшиеся губы старого притворщика.
Тот поморщился, но проглотил.
— Может, скорую? — недоверчиво предложила девчонка.
— Валяй. Его заберут и промурыжат обследованиями неделю. Ещё и денег сдерут, а ты будешь два раза в день мотаться к нему с труселями и контейнерами.
Девица замерла от ужаса, а потом начала лупить Тарика по физиономии, приводя в чувство. Чувства в нём живо проснулись, особенно чувство боли, и он перехватил её руку, слюнявя тощие пальцы, как недавно мои.
— Оленька! Дорогая! Ты вернулась?
— Вернулась, — передразнила Оленька, — ты чего придуриваешься?
— А я, кажется, простыл, — закатил глаза Тарик.
— Лучше бы обгорел со мной на море, старый дурак. А так спалился!
— Оленька!
— Да заткнись ты, Казанова кавказская!
И она устало пошла прочь из гостиной.
— Выздоравливай, — и я поцеловала его в лоб, — пока.
— О, мой ангел, — простонал Тарик.
Я вышла на крыльцо огромного особняка. Олечка курила, прислонясь к колонне. Я, кажется, начала понимать, как она оказалась возле Тарика. Она просто прислонилась к нему, так как совершенно не могла стоять самостоятельно.
— Тебя как зовут, реанимация? — окликнула она меня.
— Анжелика.
— Ольга, — и она выпустила мне в лицо струю дыма.
— Он действительно сильно простужен. Позаботься о нём, — сказала я.
— Да придётся. Он мне нужен.
— Тарик всем нужен, — спокойно
— Перебьются. И ты перебьёшься.
Я молча пошла к воротам. С детским эгоизмом спорить бессмысленно.
— Слышь, реанимация! А он правда воскрес?!
— Проверь! — через плечо буркнула я.
— Змея!
— Гадюка!
— Не смей сюда таскаться!
— Да ноги моей не будет в этом гадюшнике!
— Ольга Вячеславовна! — позвала её горничная, — вас хозяин зовёт! Ему плохо, кажется.
— Если кажется, то пусть покрестится! — рявкнула Олечка, — а то развёл тут гарем! Султан хренов!
Но сигаретку отбросила и вошла в дом.
— Врача ему вызовите на дом, паразиту!
Я услышала её распоряжение и вздохнула. За Тарика можно было не волноваться. Но вот что теперь будет со мной?
Оказалось, ничего не будет. Уже вечером он мне позвонил, а на следующее утро прискакал, и прощенья просил, и на коленях стоял, и руки целовал, и колье подарил. Ремонт в моём коттедже закончили в рекордные сроки, и теперь он забегал ко мне по утрам на кофе, или заходил вечером на чай, или оставался на один выходной, устраивая страсть с романтикой. Всяческие обсуждения его жён и морального облика он пресёк, проявив некоторую жёсткость. Моё сопротивление в оказании ласк сломил, и я нехотя пополнила его необычный современный гарем.
И вот лето на исходе, и я получаю приглашение на романтический ужин в ресторан, чтобы отметить его пятьдесят третий день рождения.
— А как же семья?
— Ты моя семья, мой ангел. И с ними отмечал, конечно, но с тобой отмечу отдельно. Едем?
— Едем. Только, Тарик, я про день рождения не знала, и у меня подарка нет.
— Ты мой лучший подарок, и это не слова. Ты моё благословение, Лика. Едем.
В ресторане мы оказались в уютном кабинете, отделённом от общего зала тонкими занавесками. Около часа мы наслаждались едой и напитками, беседой и поцелуями. Потом он повёл меня танцевать. Мы с ним с первых дней обнаружили, что мой бюст и его живот при соприкосновении образуют прекрасное целое и отлично сочетаются в танце, и теперь не упускали случая, чтобы не потанцевать.
— Дядя Тарик! Анжелика Николаевна! — раздался над нами тоненький голосок, — здравствуйте!
Мы обернулись. Рядом с нами стояла Лидочка в объятиях моего сына.
— Привет, мам, добрый вечер, босс, — басом пророкотал мой сынуля.
— Привет-привет, молодёжь! Лидочка, а мама знает, где ты?
— Конечно, дядя Тарик! И я же с Толиком, так что она разрешила!
Я задохнулась. Мама разрешила ей с Толиком! Какая прелесть! А вот мама Толика против! И потом, эти чёрные глаза, черные косы и добрая улыбка! О, боже! Ещё одна внебрачная племянница! И мой телёночек! Ну, уж нет!