Странник века
Шрифт:
Дьякон бубнил послания, хор вторил ему эхом. Выкатывая грудь, подпевала хору госпожа Питцин. Отец Пигхерцог благословил фимиам, продекламировал Munda cor meum [37] и своим елейным, столь восхищавшим госпожу Питцин голосом, голосом мудрого, бесхитростного, преданного своей миссии человека, начал читать Евангелие. А моя миссия в чем? спрашивала она себя, какой мне следует быть? ведь сколько грехов совершено не из злого умысла, а лишь из-за потери ориентиров? и почему они, черт их дери! прости меня, грешницу, Дева Мария, так жмут? эти новые туфли! В своей проповеди отец Пигхерцог предостерегал верующих от опасностей современного механистического рационализма, способного своей невежественностью довести человека до вульгарного атеизма, беспросветного прозябания и превратить его душу в примитивный товар. Жизнь, братья и сестры мои, соловьем заливался отец Пигхерцог, это не сделка, не труды для собственной выгоды; жизнь, братья мои и сестры, это безоглядный труд, с единственной возможной оглядкой на совесть, при строжайшем почитании… (но, Боже мой, зачем? ругала себя госпожа Питцин, зачем было их покупать из-за одной только красоты, если сразу было видно, что они мне малы? А все твоя жадность! прав отец Пигхерцог!)… не менее, нежели мерзость материализма, а он уже правит, да-да, он правит в наших семьях, в наших деяниях и даже в прессе, ох, братья и сестры мои, ох уж эти газеты! эти брошюры! Мы не станем утверждать, что чтение само по себе является грехом, однако… (ну, слава Богу! успокоилась госпожа Питцин, в таком случае романы для мужчин не…?)… однако давайте уточним, о каком чтении идет речь? Должна ли вся эта неограниченная свобода, за которую так ратуют иные, допускать безнаказанность слов, грех в печати, ересь в публичной продаже…? (но я ведь одалживаю мужские романы у других, рассуждала госпожа Питцин)… чем приличия? можно ли приравнять добродетель к забаве?
37
Очищение сердца (лат.) — молитва, предшествующая чтению Евангелия в католической мессе.
Suscipe sanctе Pater [38] ,
38
Приими, Святой Отче (лат.).
39
Предлагаем тебе, Господи (лат.).
40
Псалом 26, который священник традиционно читает, когда омывает руки.
41
Молитесь, братья (лат.).
42
И ныне и присно и во веки веков (лат.).
Хлеб рвался, как хлопок. Pax Domini sit semper vobiscum [43] , ах, как делил хлеб отец Пигхерцог! После Agnus Dei [44] священник поцеловал дьякона, и дьякон проникся надеждой, что отец Пигхерцог простил ему едва не расплесканное вино. Когда морщинистые губы священника увлажнились кровью, стесненная грудь госпожи Питцин обмерла от близости таинства: по призыву верующих, отец Пигхерцог разрешил причастие. Он принял у служки дискос, удерживая его указательным и средним пальцами, святыми, чистыми, мудрыми пальцами! Libera nos [45] , затем, перед Da propitious [46] , перекрестился и подставил дискос под просфору. Служка снял покров с потира, преклонил колени, священник разломил просфору: послушная облатка, гибкие пальцы, Per eundem [47] , половина просфоры смиренно упала на дискос, а другая рассыпалась на кусочки, невесомые крохи, Qui tecum, Per Omnia [48] . Отец Пигхерцог — так деликатно и неспешно, Боже мой! — три раза перекрестил потир половиной просфоры, которую держал в правой руке, Pax Domini. Когда он опустил просфору в потир, Haec commixtio [49] , и стал вытирать испачканные пальцы, госпожа Питцин закрыла глаза.
43
Мир Господень да пребудет всегда с вами (лат.).
44
Евхаристический агнец (лат.).
45
Избави нас (лат.).
46
Дай благословенно (лат.).
47
Тем же самым (лат.).
48
Который с тобой, вовеки (лат.).
49
Сие единение (лат.).
В ризнице отец Пигхерцог со вздохом опустился в кресло. Заметив, что ризничий все еще стоит перед ним, словно ожидая новых приказаний, священник взмахом руки отослал его прочь. Если бы этот парень был так же сообразителен, как покладист, подумал он, ему бы не было цены. Отец Пигхерцог достал из стопки книг для чтения фолиант под названием «Книга о состоянии душ» и положил его себе на колени. Он открыл последнюю исписанную страницу. Перечитал кое-какие абзацы. Окунул перо в чернильницу. Изящно вывел римскими цифрами дату. И вскинул глаза к потолку в поисках справедливых слов.
…чья приверженность литургии не смогла избавить ее от некоторых мирских тревог. Поскольку женщина она относительно молодая и с видуххххххх здоровая, можно надеяться, что особа сия, фрау А. Х. Питцин, сумеет перенаправить свою жизнь. Для этого ей необходимо полностью посвятить себя благостным материнским заботам и, что особенно важно, блюсти строгую дисциплину в проявлениях религиозного пыла. Что касается ее увлеченности молитвами, то столь велико ее рвение, что кажется, caeli remissione [50] , будто она не столько просит Бога, сколько пытается его в чем-то убедить. Следует отметить также, что в пределах дарованных ей возможностей готовность ее прислушиваться к советам безупречна. В ближайших беседах выразить порицание ее гардеробу.
…таким образом, как вытекает из ее свидетельства, чем упорнее она вникает в католическое апостольское вероисповедание, тем глубже погрязает ее супруг, А. Н. Левин, в пучине бессмысленного изучения каббалы, палестинско-александрийских доктрин и Бог весть чего еще. Любой грех найдет прощение, коли прощения ищет, однако попустительство — иное дело. В качестве примеров коротко перечислю некоторые из многочисленных ересей, коими супруг упомянутой фрау Левин терзает душу своей жены и вносит сумятицу в ее восприятие Священных текстов. Извращая отдельные фразы Нового Завета, вырывая их из соответствующего контекста, например, такую: «Проповедуем премудрость Божию, тайную», притягивая ее без смысла и толку к другим, вроде этой: «А нам Бог открыл это Духом Своим» (Первое послание к коринфянам святого апостола Павла 2, 7–10), и составляя обособленный вывод, безумец сей берется утверждать, будто апостол Павел признавал необходимым воспринимать священные принципы христианства как зашифрованные, поскольку «буква убивает, а дух животворит» (Второе послание к коринфянам святого апостола Павла 3: 6) и поскольку сам Павел говорил новообращенным и недавно приобщившимся вере, что божественной премудростью невозможно поделиться (Первое послание к коринфянам святого апостола Павла 3: 2). Из чего, согласно этому заблудшему экзегету, следует вывод, будто изучение Библии должно опираться на самосатские трактаты [51] и комментарии Леовигильда [52] , а также рассматривать Слово Божье как преамбулу для иных слов или несходных аллегорий. Обратите внимание на пагубность ренегатства, таящегося в вышеуказанных суждениях, и добавьте к этому известную склонность обрезанных к скептицизму и парадоксам. Настоять, чтобы фрау Левин хотя бы временно сменила обстановку и круг общения — во имя укрепления своей еще не устоявшейся веры.
…потому что в его случае отточенность манер и изящество гардероба является лишь внешним проявлением присущего ему духовного богатства. В ответ на расспросы о том, какое впечатление произвели на его именитых родителей предсвадебные визиты, вышеупомянутый фон Вильдерхаус-сын со свойственной ему сдержанностью и благородством сообщил, что дом господина Готлиба они нашли весьма приятным, выдержанным в строгом вкусе, не упомянув при этом о финансовых затруднениях хозяина. В отличие от его невесты идеального сего господина буквально ни в чем нельзя упрекнуть. Кроме привычки нюхать табак, вполне, впрочем, безобидной.
…не выказывая даже признаков раскаяния и не пытаясь обуздать свое гнусное стремление смаковать ххххх ххххххх содомитские образы. Постоянное умерщвление плоти власяницей, очевидно, не затронуло его извращенных аппетитов. Предостеречь семинаристов, дабы соблюдали надлежащую осторожность. Испробовать погружения в ледяную воду и отвар клещевины.
…в высшей степени удовлетворительно, учитывая, что он не только взялся за работу, но и продолжает обучаться грамоте. Такие образцовые случаи, как этот, питают души всех, кому они ведомы, и с лихвой окупают скорби нашего неустанного служения.
…и прощение его жены, что обещает обнадеживающие сдвиги в поведении обоих. Помимо тягот, перенесенных бедной женщиной, теперь уже оправившейся от побоев, особого внимания заслуживают неизъяснимые страдания, терзающие его совесть как отца семейства: именно они станут тем лучом света, который откроет ему путь. Уменьшать количество исповедей по мере того, как в семье будет устанавливаться гармония.
…обоснованное решение внести некоторые добавления в баланс прошлого триместра по тем землям, которые Святая Церковь передала в концессию, а также информировать Ваше Высокопреподобие, целуя
50
Да простят Небеса (лат.).
51
Павел Самосатский (200–275) — епископ Антиохийский, осужденный как еретик на Антиохийском соборе 268 г.
52
Леовигильд (519/525–586) — вестготский король, проповедовавший христианство арианского толка.
Каждую пятницу, за пять минут до своего появления в Салоне, Руди Вильдерхаус, который теперь, в статусе официального жениха, стал посещать его регулярнее, отправлял вперед себя лакея с необъятным белоснежным букетом. В воздухе повисал аромат ожидания, истекающей отсрочки: Руди умел с театральной ловкостью обставить свои опоздания, не слишком краткие, но и не слишком долгие, чтобы затем постучаться в ворота левым дверным молотком и посетовать на плачевное состояние дорог, а также на их загруженность. Беспрестанно кланяясь, Бертольд снимал с гостя плащ, и шрам на его губе растягивался до предела, добро пожаловать, господин Вильдерхаус, о нет! вы совсем не опоздали, остальные гости только что подошли, да, конечно, госпожа в совершенном восторге от букета, господин Вильдерхаус, вы ведь знаете: я всегда и во всем к вашим услугам, в этом ли доме или в любом другом, господин Вильдерхаус, если вы сочтете это уместным.
В тот вечер кроме цветов Руди прислал еще позолоченную камею, вызвавшую больше восхищения у госпожи Питцин и госпожи Левин (так хотелось верить Хансу), чем у Софи, которой она предназначалась. В течение первого часа Руди принуждал себя к участию в дебатах, вставляя скупые и неизменно благодушные замечания. Постепенно они стали иссякать и перемежаться подавляемыми зевками, которые Руди камуфлировал табакеркой так же умело, как он трансформировал скуку в задумчивое выражение лица. Единственное, чего он не прекращал делать весь вечер (и это особенно больно задевало Ханса), бросать на свою невесту восторженные взгляды, столь отличные от царственной манеры, с которой он взирал на гостей. Каждый раз, когда Руди адресовал ей какую-нибудь нежную гримасу, Ханс старался найти просвет среди оживленных гостей, чтобы увидеть Софи в круглом зеркале на противоположной стене. И хотя почти всегда встречал ее ответную улыбку, желанной иронии он в ней все же не находил. Каждую пятницу смятенная душа Ханса воспринимала Софи как двух разных женщин. Одна была его прелестной сообщницей, с которой он шепотом перебрасывался короткими репликами. Другая, дублируемая зеркалом, — безупречной хозяйкой дома со своими секретами, не чуравшаяся ухаживаний Руди и не упускавшая возможности на них ответить. Такое противоречивое, с его точки зрения, поведение для самой Софи являлось единственно возможным способом быть хоть сколько-нибудь последовательной: Ханс был ее другом, возможно, самым близким, и она отнюдь не собиралась обрывать возникший между ними невидимый ток, щекочущее чувство, которым наслаждалась и на которое, еще бы! имела и продолжала иметь право, каким бы ни был ее статус; но Руди был ее будущим мужем, с октября им предстояло жить вместе, и она не хотела возбуждать в нем ревность, безответственно делая вид, будто не обручена. Уж не гово-ря о ее бедном отце, долгие годы не помышлявшем о собственном счастье: зачем его огорчать, проявляя к Руди Вильдерхаусу меньше благосклонности, чем того требовали обстоятельства?
А в остальном? любила ли она Руди? или приучила себя его любить? Что ж, пожалуй. Правда, не совсем. Но разве все женщины выходят замуж по страстной любви? Неужели она будет так наивна? Разве не является брак по самой своей сути социальным соглашением, некоей суммой семейных интересов? А раз так, зачем обязательно сгорать от страсти или убеждать себя в том, что сгораешь? И точно так же удовольствия и чувства прекрасно существуют отдельно друг от друга, вопреки выдумкам ее жеманных подруг, и разве не могут в каждом отдельном случае супружество и любовь совпадать или не совпадать? Какой смысл дожидаться сказочного принца, подражая пошлым мечтам разных барышень? Именно потому, что супружество — институт искусственный, не лицемерно ли полагать, будто каждый брак должен заключаться на основе преданной взаимной любви? Руди ее любит, и это хорошее начало, залог того, что он будет уважать ее желания и не станет ею помыкать, как случилось со многими ее подругами. А она? ну что ж, отчасти она его любит, отчасти пока нет. Но если он и впредь будет вести себя столь же предупредительно, то в конце концов, рано или поздно, завоюет полное уважение супруги. А это не так уж и мало!
Но ее рассуждения в большинстве своем были непостижимы для Ханса, который в основном терзал себя простыми вопросами: если она в самом деле не любит Руди, то какого дьявола выходит за него замуж? а если она его в самом деле любит, то почему же мне сдается, что чувства ее не таковы? А что касается жениха, то как же объяснить его поведение? Это больше всего смущало Ханса: при всем своем природном высокомерии, вздернутых плечах и невыносимо скрипучих лаковых туфлях Руди вел себя с Хансом на удивление приветливо. На удивление? Может быть, и нет. Не будучи философом, Руди дураком тоже не был и понимал, что между Софи и Хансом сложилась дружба, выходившая за рамки дипломатичного общения в Салоне. Он знал бунтарские наклонности своей невесты и не сомневался: гораздо безопаснее не критиковать эту дружбу, не демонстрировать Хансу свою антипатию, а, наоборот, вести себя с ним дружелюбно. Он помнил: когда не совершаешь грубых ошибок, всегда удается победить, так будет и впредь: не зря же он Вильдерхаус.
Ой, только не говорите мне про фон Вебера, возмутился профессор Миттер, два раза стукнув чайной ложечкой по чашке, кто такой фон Вебер рядом с Бетховеном! Кхм, сказал господин Левин, я не спорю, профессор, но согласитесь, что опера никогда не была его сильной стороной. Один пассаж Бетховена, упокой Господь его душу, отрезал профессор Миттер, дороже всех либретто, партитур, декораций и целых оркестровых партий в операх фон Вебера! Музыка Бетховена обладает даром утешения. А знаете почему? потому что Бетховен изведал страдания. И если его слушатель страдал, то находит в его музыке поддержку. Если же, напротив, он разрывается от счастья, то, услышав ее, сможет обрести равновесие. Дорогой Руди, заговорила Софи, ей хотелось, чтобы жених высказал какое-нибудь музыкальное суждение, а вам-то он как? Как мне кто? не понял Руди, Бетховен? Нет, уточнила Софи, фон Вебер. А! воскликнул Руди, стараясь выиграть время, конечно, я не стану отрицать его достоинств. Фон Вебер, он неплох, отнюдь! Ханс поискал в зеркале глаза Софи, но она уклонилась от его взгляда и приказала Эльзе принести канапе. Руди сделал над собой усилие и добавил: Кто мне действительно по душе, так это Моцарт. Как раз недавно я видел «Волшебную флейту», вам знакома эта опера? (немного, с ехидной вежливостью тут же поддакнул Ханс), так вот, недавно я видел постановку, и, одним словом, она такая… она обладает… безусловно, речь идет о вещи исключительно оригинальной, верно, дражайшая моя Софи? Хотя у меня не так много времени для оперы, но я люблю ее безудержно (как только ему в голову пришло: «безудержно»! подумал Ханс), и, кстати, у нас с отцом два годовых абонемента в опере Берлина. К тому же, упомянул он, на тот случай, если кому-то интересно, у меня есть ложа в L’Opera, une vraie merveille [53] , скажи, моя бесценная, не съездить ли нам как-нибудь туда? В самом деле? оживилась госпожа Питцин, ложа в L’Opera? и вы говорите об этом вот так, запросто? будто невзначай? Сударыня, воскликнул Руди, одергивая лацканы сюртука, вы только дайте мне знать, и я тут же предоставлю в ваше распоряжение свой экипаж. Кхм, ежели это не слишком нескромно, поинтересовался господин Левин, а цена такого абонемента…? М-м, дайте подумать, засомневался Руди, никогда не помню таких вещей, но полагаю, что не очень высока, по крайней мере, если туда ходить! (закончил он и хихикнул так, что Софи пришлось обернуться к Эльзе и обратить ее внимание на слишком водянистое желе: как могла Петра приготовить такое водянистое желе!). L’Opera, да! пробормотал профессор, сообразив, что уже несколько минут ничего не говорит. Господин Миттер, повернулся к профессору Руди, если вы когда-нибудь пожелаете приобрести места в парижской ложе, у меня есть друзья, готовые решить вопрос за флорин с небольшим. Чрезвычайно любезно с вашей стороны, господин Вильдерхаус, ответил профессор, но дело в том, что время от времени я езжу во Францию и обычно посещаю L’Opera. Неужели! улыбнулся Руди с легким разочарованием, как интересно! изумительное здание, не правда ли? Бесспорно, сказал профессор, и вы совершенно правы, господин Вильдерхаус: найти места в ложе там весьма непросто. Однако в Париже живет мой давний друг, эмигрировавший из Аргентины генерал, он и снабжает меня билетами. Человек он немного меланхоличный, на военного совсем не похож и всю жизнь посвятил воспитанию дочери (похвально, весьма похвально, одобрил господин Готлиб). Аргентинец? переспросил Альваро, я всегда мечтал добраться до Рио-де-ла-Платы, кто-нибудь из вас там бывал? Ханс чуть было не кивнул, но вовремя опомнился и промолчал. А зачем? ответил Руди, ведь это так далеко! Да, сказал профессор Миттер, но аргентинцы страшные непоседы, в последнее время их везде полно. Им нравится Европа, и они обычно делают вид, будто говорят на нескольких языках. А еще всегда заводят разговор о своей стране, но почему-то никогда в ней не живут.
53
Опера, истинное чудо! (фр.). Речь о Гранд-опера в Париже, одном из самых известных и значимых театров оперы и балета мира.