Странное наследство
Шрифт:
– Опять одни мечты, Фрэнк!
– А дело ли растить девочку при публичном доме, миссис Абигейл Гибсон?!
– Тише, тише, молодой человек!
– она приложила палец к губам.
– Другой работы не было в этом городе… Но хватит, у малышки совсем слипаются глаза. Положите ее в кроватку, и давайте обсудим все на кухне.
Гость попытался осторожно разнять жаркие объятья Оливии, но девочка тотчас заплакала. Фрэнк беспомощно взглянул на тещу, которая опустилась в кресло, подав ему успокаивающий знак. Какое-то время они сидели молча. В конце концов, девочка задышала ровно, объятия ее ослабли, и вскоре Оливия крепко заснула. Фрэнк бережно положил дочку на
Затем мистер Смитт снял ботинки и на цыпочках прокрался на кухню, где и проговорил с тещей до самого рассвета.
Наутро бабушка сообщила владелице публичного дома, что увольняется и покидает Форт Морган. Пять дней они находились в дороге, пристроившись к каравану новых переселенцев, стремящихся на Запад. Большую часть пути Оливия проспала. В конце пятого дня они прибыли в городок Райфл на берегу Колорадо.
Оказавшись на главной улице, караван постепенно редел. То один, то другой фургон сворачивал в открывающиеся боковые улицы. Вскоре повозка, в которой сидели пожилая женщина, мальчик и привлекательный мужчина, в одиночестве добралась до западной окраины и остановилась возле просторной усадьбы, состоявшей из двух домов. С одной стороны огороженной территории росли высокие сосны с раскидистыми кронами, дальше располагался яблоневый сад. С другой стороны находилась ровная каменистая площадка. Она обрывалась отвесно в каньон Колорадо и была отгорожена от кручи толстой каменной стеной. Из окон дома открывался замечательный вид на покрытые вечными снегами вершины хребта Элберта.
– Каждое утро ты будешь просыпаться, смотреть в окно на самые высокие вершины Скалистых Гор и думать о моей любви к тебе, - Фрэнк Смитт грустно улыбнулся.
– Береги бабушку, дорогая моя.
– Ты опять уезжаешь от нас, папочка?! Не бросай нас. Ты обещал, что мы всегда будем рядом!
С тех пор прошло почти десять лет. Теплое время года для Оливии всегда начиналось с появления отца. Отдохнув, он садился верхом на коня, уютно устроив Оливию впереди себя. Пришпорив скакуна, отец направлял его по узкой горной тропе, и лишь на крутых подъемах жеребец смирял свой резвый бег. Порой Фрэнк Смитт спешивался и шагал рядом, бережно придерживая Оливию. Вскоре ветер доносил до них запах горящего дерева, жареного мяса и запеченной в глине рыбы. Навстречу путникам выбегали сторожевые индейские собаки, больше похожие на волков. Узнавая дорогих гостей, они приветливо виляли пушистыми хвостами.
– Добрый день, дорогой Рони! Привет, привет, привет всем!
– восторженно вопила Оливия, вываливаясь из отцовских объятий прямо на руки своему двоюродному брату.
– Ты замечательно выглядишь, Черный Ягуар!
Рональд Уолкотт щурил раскосые зеленые глаза и смеялся. Обнюхав ее волосы, пахнущие ветром и сосновой смолой, Рони целовал сестренку в висок.
– Ты снова немного подросла, малышка Пума!
– начинал игру брат и подкидывал Оливию вверх, отчего та визжала радостно и восторженно. Они шли в деревню, где их встречали многочисленные двоюродные и троюродные дядюшки, тетушки, братья и сестры. А Фрэнк Смитт становился на колени перед своей матерью, пожилой слепой индианкой, которая нежно обнюхивала лицо своего сына, потом ласково обнимала свою резвую внучку.
– У твоей дочери, мистер Фрэнк Смитт, все такая же белая кожа?
– и, получив утвердительный ответ, продолжала вопрошать: - Твоя дочь, мистер Фрэнк Смитт, немного подросла?
Оливия вносила веселье
Но скакать верхом и играть час-другой - это совсем не то, что предстояло Оливии сейчас. Берни Дуглас решил непременно сделать из строптивого мальчишки настоящего мустангера, а это значит, что ей придется проводить в седле восемь-десять часов подряд без отдыха. Она предпочла бы заниматься приготовлением пищи. Готовить и возиться на кухне Оливия очень любила и всегда помогала бабушке Абигейл. Вспоминая об обедах в доме доктора, Оливия невольно улыбалась. Она была совершенно счастлива, когда в столовой нижнего этажа собиралась большая компания. За столом обычно прекрасно сходились деликатный доктор Гэбриэл Пойнсетт и грубоватое и мужественное племя погонщиков-мустангеров.
Глава 3
Въездные ворота усадьбы доктора были уже закрыты, когда Берни приблизился к ограде и раскидистым соснам, окружающим просторный участок. Из сторожки вынырнула тень, и гортанный голос индейца окликнул:
– Босс, это ты вернулся?
– Я, Уолкотт! Открывай!
Звякнул засов, решетчатая калитка распахнулась с легким скрипом.
– Как там мальчишка?
– хмуро поинтересовался Берни.
– Бьет цветочные горшки, босс!
– довольный чем-то Уолкотт ухмыльнулся: - Лютует парень.
– Как ты считаешь, Рони, дотащится дохлятина Дейзи, или как ее там, до ранчо?
– Можно нанять фургон…
– Считаешь, я должен уступить?
– Берни спешился и громко зевнул.
– Не я, а ты, патрон Берни Дуглас, пообещал умирающей белой леди позаботиться о ее внуке!
– обтекаемо ответил Рони Уолкотт.
– Хитрый черт, индеец, - пробурчал Берни.
– Готовьтесь, рано утром отправимся!
Дуглас решил проведать паренька. Дверь его оказалась не заперта.
– Сидишь в темноте, Олив?
Под тяжелыми ботинками захрустели осколки разбитого цветочного горшка. Сильно запахло листьями герани.
– Хоть бы подмел в комнате! Уж больно насорил ты сегодня!..
– усмехнулся опекун.
– Ладно, упрямец!
– мирная речь, несвойственная Берни в последние дни, давалась мустангеру с большим трудом.
– Будь по-твоему! Но смотри, чтобы к утру все было готово в дорогу!
Оливия еле сдержалась, чтобы не броситься ему на шею. Каким милым и привлекательным может быть Берни! Родным и близким, точно ее папочка (а для всех - ее дядя Фрэнк)!
– Хорошо, Берни Дуглас, - как можно спокойнее пробормотала она.
– Я буду делать все, что ты прикажешь, опекун.
– Вот и договорились, Олив. Постараюсь попусту не обижать тебя, малый. Но мужчину из тебя воспитаю, обязательно!
– голос мистера Дугласа снова стал суровым.
Оливия кивнула, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не засмеяться.
На рассвете Оливию разбудил решительный стук в раму.
– Просыпайся, мистер Лежебока!
– Доброе утро, мистер опекун, я быстро, - она выскочила из-под одеяла и стремительно оделась. Затем принялась скручивать перину в тугой рулон, остальные вещи были уложены еще позавчера.