Страшные сказки Бретани
Шрифт:
Первые проблески магии то вспыхивали, то угасали, и Эжени уже никому об этом не рассказывала: сначала из боязни, что волшебство снова пропадёт, когда она попытается продемонстрировать его посторонним, потом из страха, что её сожгут на костре или бросят в воду с жерновом на шее. Она росла, и способности её принимали всё более причудливые формы. Цветы порхали и кружились под её пальцами, как бабочки, книги открывались и закрывались по велению её руки, свечи вспыхивали и гасли сами по себе. В те годы Эжени редко бывала в лесу, особенно одна, но во время редких конных прогулок с отцом она старалась впитывать в себя лесной
После первого лунного кровотечения магия стала иной. Появились сны, порой волнующие, а иногда пугающие; появились способности к исцелению и снятию боли, своей и чужой (своё умение исцелять других она испробовала на найденных в лесу раненых птицах, приболевших лошадях из замковой конюшни и хромых бездомных собаках). Эжени много читала, собирала все имеющиеся в библиотеке книги, хоть как-то связанные с колдовством, целебными растениями, нечистой силой и местными поверьями, и целые дни, а то и вечера проводила в чтении, свернувшись в кресле, подобрав под себя ноги и закутавшись в плед. Мать вздыхала, что она испортит себе глаза, отец звал её на прогулку, но для их дочери в эти дни не было ничего важнее очередной истории про оборотня, призрака или лесного пастуха.
Ей было семнадцать лет, когда однажды летом в замок прибыл погостить Антуан де Лавуаль, сын одного из старых сослуживцев отца. Антуану было чуть за двадцать, он был вторым сыном своего отца и не мог претендовать на наследство, но ничто не мешало ему просаживать отцовские деньги в трактирах и борделях. Эжени этого, разумеется, никто не говорил, но она, переступив через правила приличия, подслушала разговор своих родителей. Мать беспокоилась, называя Антуана мотом, утверждала, что он успел натворить немало бед в Париже, из-за чего ему и пришлось вернуться в провинцию. Отец возражал, что у их дочери вряд ли ещё будет такой шанс, а ветреность — не беда, со временем юноша остепенится.
«Они решили найти мне жениха», — со вздохом подумала Эжени, отходя от двери и бесшумно поднимаясь в свою спальню. Решение родителей выдать дочь замуж не пугало её — замужество виделось ей чем-то очень далёким, едва брезжащим в тумане и совершенно неспособным повлиять на её нынешнее существование. Она мечтала о замужестве, будучи ещё совсем маленькой, но с тех пор было прочитано слишком много книг и подслушано слишком много разговоров, и Эжени поняла, что муж — это не прекрасный принц на белом коне, дарящий тебе розы и слагающий баллады, а мрачный незнакомец, храпящий в постели, ковыряющийся в зубах и не упускающий случая изменить тебе. В браке её ждёт только беспрестанное рождение детей да хлопоты по хозяйству, и ещё повезёт, если удастся мирно ужиться с мужем, как это удалось её матери. Словом, замужество совсем не прельщало Эжени, и она уже начала всерьёз подумывать об уходе в монастырь, когда Антуан де Лавуаль прибыл в замок.
Он действительно был красавцем — высокий, стройный, черноглазый и чернокудрый, с ослепительно белыми зубами, о которых он заботился, постоянно жуя мяту. Кроме того, Антуан прекрасно ездил верхом, метко стрелял, неплохо фехтовал и получил хорошее образование благодаря своему отцу. Он мог поддержать светскую беседу за столом, отвесить комплимент даме, прочитать стихи, как он утверждал, написанные им самим, и за
Что же касается Эжени, то её не покидало ощущение какой-то неясной тревоги. Антуан был слишком хорош, чересчур хорош, и это вызывало у неё опасения, ведь издавна известно, что если что-то идёт хорошо, то вскоре всё пойдёт не так. К тому же молодой человек проявлял к ней очень мало интереса и всем своим видом давал понять, что не намерен жениться ни на Эжени, ни на ком-либо ещё. Мать советовала девушке перестать быть букой, улыбаться и предстать перед де Лавуалем во всей красе, Эжени же казалось, что родители пытаются продать её, как дорогую куклу, и это злило её. Она не могла заставить себя улыбаться, когда ей этого не хотелось, и всё больше времени проводила либо в своей спальне, либо в библиотеке, избегая общества гостя.
В тот день она решила в кои-то веки выбраться из замка и проехаться по окрестностям. «Никакого леса, только холмы», — наставлял её отец, и Эжени, как послушная дочь, направила лошадь (тогда у неё ещё был не Ланселот, а гнедая кобыла с белым пятнышком на лбу и нехитрым именем Звёздочка) прочь от леса, чтобы избежать таящихся в нём опасностей. Она рысью пронеслась по склону холма, доехала до небольшой рощицы и уже собралась поворачивать назад, как вдруг сзади послышался дробный перестук копыт, и к ней на своём великолепном вороном жеребце подлетел Антуан де Лавуаль.
«Ну вот, теперь опять нужно будет выслушивать его длинные речи и пытаться быть учтивой», — Эжени закатила глаза, разворачивая кобылу. Антуан подъехал почти вплотную, придержал коня и галантно поклонился, взмахнув шляпой.
— Мадемуазель де Сен-Мартен, какая встреча! В последнее время вас нечасто можно увидеть в замке. Вы прячетесь от меня?
— Нет, сударь, я просто занимаюсь своими делами, — как можно более вежливо ответила Эжени, раздумывая, нельзя ли развернуть лошадь и просто умчаться отсюда, забыв про все законы гостеприимства.
— Ваш отец рассказывал, как вы любите читать, — Антуан легко соскочил на землю и принялся привязывать коня к ближайшему деревцу. — Вы, должно быть, знаете историю этих краёв наизусть. Правда, что тут неподалёку есть заброшенная церковь?
— Правда, — кивнула Эжени. — Она сгорела не то тридцать, не то сорок лет назад.
— Вы не будете так любезны проводить меня к ней? Обожаю вдыхать запахи старины и думать о вещах, которые происходили задолго до того, как вы и я появились на свет.
Эжени не оставалось ничего иного, кроме как спешиться, привязать Звёздочку неподалёку и идти с де Лавуалем. Она пообещала себе, что эта прогулка не займёт много времени. Скорее всего, Антуану станет скучно в её обществе, вид обгорелой церкви повергнет его в уныние, он побыстрее попрощается и ускачет прочь.
Они шагали по направлению к церкви, Эжени шла чуть впереди и перебирала в уме все известные ей факты о заброшенном здании, думая, что интересного можно рассказать о нём своему спутнику. Чёрный силуэт, увенчанный крестом, уже показался вдали, над ним кружили вороны, и их резкие крики были единственным, что нарушало тишину этого места. В ложбине между холмов было сумрачно и прохладно, дул холодный ветер, небо снова затянуло облаками, и дыхание лета совсем не чувствовалось.