Страшные сказки Бретани
Шрифт:
На миг его глубокий взгляд нашёл в толпе Эжени, и она, хоть и не встретилась с королём глазами, содрогнулась всем телом. Она не знала, вызывают ли повелители леса у Леона те же чувства — всепоглощающий страх и ощущение собственного бессилия — и не была уверена, что хочет это знать. Девушка хотела выбраться из толпы и подойти к бывшему капитану, но тут Ольховый король простёр руку, воскликнул «Пейте и веселитесь!», и лесная нечисть пришла в движение. Неизвестно откуда взявшиеся светящиеся девушки, приведшие Эжени в это место, подхватили её и со смехом закружили в хороводе. Среди мелькающих лиц, рук, ног, рогов, копыт и крыльев она отчаялась
В дальнейшем эта ночь вспоминалась Эжени обрывками. Она помнила, что лесные духи не оставляли её в покое, тормошили, куда-то звали, тянули, торопили и постоянно предлагали то выпить сладкого вина, то поесть жареного мяса или плодов — винограда, гранатов, персиков. От запахов кружилась голова, ноги подгибались, ужасно клонило в сон, и Эжени с трудом находила в себе силы сопротивляться искушениям. Во рту пересохло так, словно она неделю шла по пустыне, мучимая жаждой, живот урчал от голода, а яства были так близко — манящие, вкусные и смертельно опасные. Эжени всё чаще дотрагивалась до заколки и боялась, что кто-нибудь из окружающих её существ заметит это. В какой-то момент ей даже пришлось вытянуть заколку из волос и уколоть себя, сжав украшение в ладони, — правую руку пронзила резкая боль, по пальцам потекли горячие струйки крови, но к Эжени хотя бы вернулась способность ясно рассуждать.
Ей почти не удавалось спокойно посидеть или даже постоять — лесные духи беспрестанно тянули её танцевать, и она кружилась в нескончаемом хороводе, покачиваясь между дриадой и сатиром, сжимая твёрдые холодные пальцы, похожие больше на ветви дерева, и от души надеясь, что копыта сатира не оттопчут ей ноги. Откуда-то сверху, возможно, вместе с теми самыми лучами золотого света, лилась музыка — дикая, странная, заунывная, не похожая на что-либо, что Эжени слышала до этого. К ней примешивалось нежное звучание свирелей, флейт, лир, жалобные стоны волынок и глухие удары барабанов — лесные духи играли кто во что горазд.
Для нечисти не существовало приличий — большая её часть плясала обнажённой либо едва прикрытой лёгкими платьями или набедренными повязками, сатиры с нимфами уединялись прямо в кустах, а то и на мягком зелёном мху, у всех на виду, бородатые плотно сложенные гномы отпускали непристойные шутки, напомнив Эжени карлика Эцци. Она даже задумалась, не может ли он на самом деле быть гномом, прикидывающимся человеком, — вроде Лисёнка, но потом вспомнила, что животные боятся нечисти, а Эцци шагу не ступит без своей верной лохматой собаки.
— Пойдём, пойдём танцевать! — светящаяся девушка тянула её в очередной хоровод, и Эжени поняла, что больше так не выдержит.
— Здесь очень жарко, — решительно заявила она. — Мне надо снять свою накидку.
Она старалась тянуть время, возясь с шнурками, но они сейчас, как назло, развязывались легко и быстро. Сняв тёмно-зелёную накидку, Эжени аккуратно сложила её и пристроила под самым дальним деревом, до которого смогла дойти, не вызвав подозрений у нечисти. Возвращаясь, она мысленно попрощалась с накидкой — духи наверняка заберут её себе.
Позже она ещё не раз тянула время, избавляясь то от сапог, то от чулок, то от платья, пока в конце концов не осталась в одной рубашке и паре нижних юбок, даже без корсета. Её полуголое тело ничуть не смущало духов, но очень смущало её саму. Прижав руки к груди, чтобы хоть как-то прикрыть её (хотя прикрывать там, по правде говоря, было особо нечего), Эжени
Эжени как раз размышляла над тем, как отреагирует Леон, увидев её полураздетой, и пыталась побороть в себе стыдливость, когда сзади раздались тяжёлые шаги. Обернувшись, она вздрогнула и отступила перед непроницаемым взглядом Ольхового короля.
— Человеческая дочь, — прогудел он. — Ты пришла сюда, чтобы стать моей избранницей? Войти в хоровод духов и стать одной из нас?
Откуда-то в разуме Эжени всплыла фраза, что королям нельзя говорить «нет», и она, проглотив противный комок в горле, открыла рот. Сначала из него вырвалось что-то, напоминающее хрип ундины Агнессы, — пришлось откашляться и начать заново.
— Я пришла сюда, чтобы вернуть двух людей, которые были очарованы вами. Их имена Мишель Буше и Алиса Моро, — она собрала всю свою смелость и заставила себя посмотреть в глаза Ольховому королю, но тут же отвела взгляд, боясь, что бесконечная чернота подчинит её своей власти.
— Имена ничего не говорят мне, — ответил он. — У каждого из нас тысяча имён, имена людей же что листья, уносимые осенним ветром.
— Юноша и девушка из деревни, которые были здесь не так давно. Вы и ваша королева очаровали их, и теперь они твердят только о духах и феях. Они ничего не делают, не узнают родных и близких, только напевают песни, танцуют и грезят о вас. Прошу вас, снимите с них чары и верните их в мир живых! — она прижала молитвенно сжатые руки к груди. — Ведь вы же можете это сделать?
— Я могу многое, — грозные черты Ольхового короля никак не изменились. — Но я ничего не делаю без платы. Чем ты заплатишь мне, человеческая дочь?
— Песней за юношу и танцем за девушку, — это Эжени решила уже давно. Она не умела играть ни в кости, ни в карты, в шахматы играла неплохо, но была уверена, что нечисть не станет играть честно и поэтому победит. У неё не было ничего настолько ценного, чтобы можно было обменять это на души Мишеля и Алисы. Сама мысль о том, чтобы предложить в обмен кого-то из жителей деревни, даже того, кто ей не особо-то нравился, была противна Эжени. Да и не согласятся духи на такой обмен, наверняка попытаются обмануть её…
— Бедный Мишель так хотел спеть, но он не умеет делать этого так, как я! — заявила она с уверенностью, которой вовсе не чувствовала. — Зачем королеве такой рыцарь, который не может ни развеселить её песней, ни защитить мечом — Мишель ведь простой крестьянин, он не владеет оружием! Послушайте лучше, как я пою!
Она откашлялась снова, набрала побольше воздуха в грудь и запела — стараясь не думать ни о чём, не вспоминать, что от исполнения песни зависит рассудок, а возможно и жизнь Мишеля Буше, что её слушают едва ли не все духи, собравшиеся в лесу и теперь окружившие поляну плотным кольцом, что она стоит босая, в одной рубашке и юбках, а им с Леоном ещё выбираться отсюда и возвращаться в зимний лес и стужу, что Леон, может быть, уже заколдован… Эжени пела «Возвращение моряка» — она выбрала эту песню по очень прозаической причине: она была самой длинной из всех известных ей песен.