Страсти по Фоме. Книга 2
Шрифт:
— Это была ваша старая запись, совершенно невинная, надо сказать. Немного поработали над фоном и антуражем, а потом показали… тебе. Немного. Не волнуйся, никакой грязи, все очень корректно, тебя вообще не узнать, как и было задумано. Ты к ней, а у нее наш человек, с цветами, коньяком, музыка подходящая. Ты даже слушать ее не стал… моментально согласился на переход. Остальное — дело техники.
— Нашлись добрые люди, показали, объяснили, — усмехнулся Фома.
Голова раскалывалась то ли от расстояния, что лежало между ними, то ли от пропасти отчуждения, расширяющейся, по мере услышанного. И вдруг как прорезало…
«Сюрприз! —
Картинка мигнула… и уже несущаяся машина… рядом Сати… он согласен на переход. Все продумали!
— Господи, какая грязь, Сати? Подлог!.. Разве может на этом что-то долго стоять?
— Стоим пока… — Сати спокойно посмотрел ему в глаза. — Ты хочешь, чтобы я повторил тебе, что Ассоциация опора всему и твоей Спирали, в том числе. Но я добавлю к этому еще кое-что: то, что Спираль еще не превратилась в прах, есть и твоя заслуга. Ты даже не подозреваешь, сколько ты сделал для этого, будучи в Сю, в Кароссе, в Го, а это реальности, непосредственно прилегающие к Спирали. Она могла быть следующей за любой из них, за той же Кароссой, и провалиться в тартарары! Все эти ваши бесконечные войны, все эти ужасные катастрофы, что потрясают обывателя ежемесячно! Разгул терроризма, вирусы, СПИД, климатические катастрофы!..
Сати, казалось, готов был пересказывать историю болезни планеты за последние двадцать лет.
— Болезнь Эбола, экология, ужасающие размеры коррупции!.. Да можно перечислять бесконечно! Ведь все это проявления Хаоса, Томбра!
— Ты меня убедил, на одной слезинке можно построить царство Ассоциации.
— Мир Ассоциации… Никаких слез, ты просто забыл ее.
— С вашей помощью. Но она-то не забыла! — напомнил Фома. — Возможно…
— Ты хочешь вернуть её? Снять блок?
— Ты говоришь об этом так, словно это возможно.
— Нет, я просто знаю, что ты сумасшедший, поэтому должен предусмотреть все возможные варианты твоих припадков.
— Как мне ее найти, Сати?
— У тебя впереди, по крайней мере один день турнира, если ты не забыл?
— Я помню, я не уйду раньше времени, не переживай!
— Самоуверенный мальчишка! Откуда я могу знать, как?
— Сати, ты же мне сам говорил про авральные каналы!
— Но это же топ-секрет! — засмеялся Сати. — На что ты меня толкаешь?
— Вот и поделись в качестве компенсации за изгаженную жизнь!
— Изгаженную? То, чему научили тебя, не умеет никто в мире!
— Правильно, где вы еще найдете такого болвана, готового головой таранить стены? Дайте хоть шанс.
— Тебя может выбросить черте куда!
— А я, по твоему, где?..
28. Пришло молодцу к одному концу
Ему показалось, он нащупал тот самый момент, который так долго искал, отрабатывал в замке, но никак не мог достичь раньше…
В загсе он появился в самый последний момент в грязно-зеленом халате Мартыныча. Издавая пугающий запах, он остановился посреди вестибюля и безумно огляделся: где он? От его блуждающего взгляда пространство вокруг стремительно расчищалось, белоснежные невесты жались к стенам и мамашам, а женихи и свидетели определяли насколько опасен этот тип. Обаяние безумия,
— Где тебя носит? Наша очередь!.. — Ефим вынырнул из яблоневого сада невест и остановился, секунду осмысливая увиденное.
— Нет, вы полюбуйтесь!.. — Воткнул он руки в бок и оглянулся вокруг, предлагая разделить его восхищение, но Фомой любовались и без понуждения, совершенно бескорыстно.
— Ты что совсем пизданулся, Лазарь выйди вон? Решил воскреснуть? Где твой костюм? — сыпались вопросы.
Но Фома потусторонне молчал, зябко кутаясь в халат…
— Что это за морг переносной на тебе? Кто тебя раздел?..
Ефим ястребом озирал толпу — красивый, страшный, роковой. На фоне бьющей простоты Фомы он выглядел врубелевским Демоном, пианистом, взбесившимся от крещендо и бросившимся громить рояль.
— А это что?!
А это был номерок, под которым Фома шел на тот свет, да не попал.
Это было слишком. Невесты стали готовиться плавно опадать в руки близких, тем более что халат от тряски благоухал резким, удушливым запахом покойницкой.
Ефим оттащил Фому в сторону от публики, но где бы тот ни стоял, он оказывался в центре внимания, даже у туалета, тем более, с Ефимом. Они потрясали, находясь рядом, как принц и нищий, как жизнь и смерть.
— Фома! — тряс его Ефим. — Кому ты отдал костюм, чучело?.. Где? Вспомни!.. Три минуты назад ты пошел в туалет. Там?.. Он там, да?..
Фома только блаженно кивал головой, в такт тряске и икал водкой. Ефим поволок его в туалет, там сразу никого не стало — страждущие поспешили потерпеть с нуждой до лучших опростательных времен. От стремительных перемещений инфернальной парочки стоял свист и холод.
— Ну все, Вера этого не переживет! — пообещал, наконец, Ефим Фоме, и они пошли обратно сквозь море невест, которое расступалось перед ними, словно перед народом Моисея и тогда в его бурных водах мелькали черные мачты тонущих женихов.
Вера была прекрасна и воздушна, как огромный трехъярусный торт, усыпанный цветами невинности — фата, белоснежный лиф с серебристым болеро и пышный, ослепительно белый кринолин юбки. Сравнения не выдерживал никто, даже алебастровый Гименей, на страже у дверей, и она стояла совершенно одна, вокруг нее — глухая полоса отчуждения, никто из невест, накануне регистрации, не рисковал подойти и подпустить женихов ближе, чем на три метра — убойной силы прекрасного.
Появление рядом с ней Фомы, грязного, в халате на босу ногу, вводило в шок, как черный таракан — в безе, казалось, его должно разорвать на части от такого кощунства. С нетерпением ждали реакции Веры — падений, криков, пены, но она только на мгновение округлила глаза и тут же снова нацепила маску неприступного обаяния девственности, не доставив удовольствия присутствующим.
— Вы что с ума сошли? — процедила она сквозь белоснежную улыбку. — Решили все-таки испортить свадьбу, комсомольцы? Куда вы дели костюм, Фима?
— Скажи спасибо, что сам остался! — кинжально улыбнулся Ефим в ответ. — Я отпустил его буквально на две минуты в туалет и он умудрился продать с себя все, даже носки, и напиться! Смотрю, стоит уже в халате, лыка не вяжет!.. Блядь, как он мне надоел, астронавт!..
Ефим с силой вогнал свои руки в шевелюру и подбросил её черной стаей над головой.