Студент

Анишкин Валерий Георгиевич

– А кто убийца?
– спросил я.

– Охранник той же мебельной фабрики. С кассиршей он сблизился за год до преступления и вступил с ней в сговор. Выйдя из банка, женщины увидели своего охранника с машиной, который как бы случайно оказался там, и предложил подвезти. По дороге он остановился в безлюдном месте, оглушил бухгалтершу и повез в лес. Там он вытащил женщину, находящуюся в бессознательном состоянии, и стал копать могилу в ложбине. Пока копал, женщина пришла в себя и попыталась бежать, но охранник догнал ее и убил охотничьим ножом.

–

А как вы нашли убийцу?
– я "видел" его и мог описать, но не мог определить его местонахождения.

– Мы же не без вашей помощи знали, кого ищем. Объявили в розыск. По приметам нашли в Белоруссии, в Гомеле.

– Вы меня снова удивили, - сказал Михаил Сергеевич.
– Я даже не знаю, что на это сказать. Не увидел бы своими глазами - не поверил бы.

– Не вы, Михаил Сергеевич, один. Большинство людей считает способность к ясновидению заблуждением, так как это не подтверждает наука. Но ведь это есть, и вы сами смогли убедиться в этом...

Вечером я встретился с Леной. Выглядела она потрясающе. Да только и я уже давно не выглядел тем провинциалом, каким предстал перед ней в первый месяц учебы в Ленинграде.

Мы зашли в кафе, заказали по бокалу шампанского и мороженое: крем-брюле для нее и пломбир для меня, сидели и непринужденно болтали, вспоминая курьезные случаи из нашей студенческой жизни. При этом я чувствовал себя немного виноватым перед девушкой, так напомнившей мне Милу во время нашей первой встречи в клубе института, потому что я уже не чувствовал к ней влечения, которое испытывал тогда.

– Володя, в прошлый раз, когда ты чем-то там смог помочь следствию, папа дома все возвращался к твоей способности видеть то, что за пределами нормального восприятия. А недавно достал где-то книги по парапсихологии и ищет научные объяснения непонятных явлений.

– Это хорошо, что твоего папу заинтересовали аномальные явления. Только почему-то всех эти явления интересует только с точки с зрения научного доказательства. Лучше бы они изучали, как это работает. А то получается, что явление есть, а его как бы и нет, потому что ученые не признают его. Парадокс.

– А почему же ученые не могут объяснить эти явления?

– А потому что здесь всё лежит за гранью физического восприятия. И с этого нужно начинать... Гипноз ведь тоже признали всего пять лет назад и сделали это в Англии, и только в позапрошлом году официально включили в медицинскую практику ...

После кафе мы сходили в кино на "В джазе только девушки" с Мэрелин Монро, я проводил Лену до ее троллейбуса, но, по-моему, она хотела, чтобы я проводил ее до дома. Я сделал вид, что не заметил ее недовольного вида.

– Когда мы увидимся?
– спросила Лена.

– Не знаю, Лен, - сказал я.
– Я, наверно на днях уеду домой. Так что, скорее, до сентября не увидимся.

И я пошел на свой Васильевский остров в родное общежитие.

Глава 19

"Белые

ночи". Явление Юрки Богданова. Неприятная весть о Миле Корнеевой. В ресторане. О моем рассказе в журнале "Нева" и о Зыцере. Юркина экспедиция. Юрка находит себя в профессии. Финны и сухой закон.

В Ленинграде наступили "белые ночи".

Ну, они не совсем "белые". Они как сумерки, светлые, и ночь никуда не девается, она наступает, но в середине июня всего на два часа. Это когда в 12 часов еще можно читать книгу, а в два часа уже можно читать книгу.

Как раз в это время ко мне приехал Юрка Богданов. Я глазам своим не поверил и дар речи потерял, когда он появился в нашей комнате общежития. Он стоял на пороге с небольшим чемоданчиком-балеткой и улыбкой во весь рот. Мы обнялись.

– Каким ветром и как ты меня нашел?
– я не скрывал своей радости и тоже улыбался.

– А чего тебя искать? У твоей матери взял адрес, а до общежития язык довел.
– Кстати, мать обижается, что писем не пишешь.

– Почему не пишу? Пишу.

– Раз в год, - усмехнулся Юрка.

– Да не люблю я письма писать.

– А Миле?

– Ты ее видел?
– сердце мое тоскливо заныло, замерло, а потом забилось сильней. Мне казалось, что память о ней понемногу стирается, но, оказалось, нет, память памятью, а сердце не обманешь, и я думал о ней.

– Видел!

Я молча смотрел на друга, пытаясь изобразить равнодушие, но видно это плохо мне удавалось, потому что он усмехнулся и сказал:

– Не понимаю, зачем изводить себя, если на самом деле все проще, потому что все зависит от тебя. Она ведь тебя любит.

– Это она тебе сказала?

– Нет, Алик Есаков сказал. Я его позавчера на Бродвее встретил. Он предложил выпить, хотя я с ним был лишь шапочно знаком: так, "привет, привет". Я бы с ним пить не стал, но видно он очень хотел излить душу и выяснить отношения. Он хотел купить вина, но как ни брыкался, я взял бутылку коньяка и пошли к нему, так как у него дома в это время никого не было. Я ведь в экспедиции какие-то деньги заработал. Отношения выяснили. Пришли к выводу, что никто ни на кого не в обиде. Он оказался человеком эмоциональным, полез целоваться. Я этого не люблю, но стерпел. В общем, он решил, что мы расстались друзьями. Друзьями, так друзьями... Только, я думаю, Маха с ним все равно жить не будет.

– И что он про Милу сказал?

– Во-первых, узнав, что я в Ленинград, просил передать от всех ребят привет. А потом сказал, что Мила вроде собирается за кого-то замуж.

Искорка ревнивого пламени насквозь прошила меня, не убила, но ранила.

– За кого?
– спросил я упавшим голосом

– Не знаю. За ней многие увиваются. Особенно назойливо ее обхаживает Эдик Платон и часто провожает.

– Что за Эдик?

– Платонов, с четвертого, теперь уж с пятого, курса истфила. Малый видный и перспективный. Ему уже сейчас предлагают место на кафедре, так что через пару лет защитится и кандидатом будет.