Студент
Шрифт:
Когда я читал о белых ночах в Петербурге, на память приходили пушкинские строки:
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла.
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса.
Но я плохо представлял, как это может быть, и страстно желал воочию увидеть это волшебство. И вот оно. Еще не погасла вечерняя Заря там, над Финским заливом на Западе, а на Востоке небо уже начинает светлеть, играя
По Дворцовому мосту, который еще полчаса назад стоял с поднятыми в небо створками, а теперь стал снова обычным мостом, ничем не отличающимся от любого, например, московского Большого Краснохолмского или Большого Москворецкого, мы прошли на Васильевский остров и на Стрелке встретили Свету с Аллой, с которыми копали огород на даче у Витька, где Света потеряла и благополучно нашла золотую цепочку с кулоном.
В общежитие возвращаться среди ночи не хотелось, тем более с Юркой, хотя я и договорился с комендантшей Варварой о том, что он пару дней поживет в нашей комнате, где кроме меня оставался один Жора Дроздов, и мы пошли бродить вчетвером, бесцельно, куда несли ноги: посидели в сквере, потом пошли на широкий спуск к Неве, где встретили веселую свадебную компанию, которая вышла от застолья, чтобы тоже полюбоваться белыми ночами.
Света как-то сразу прилепилась ко мне и все время оказывалась рядом справа, как бы мы не перемешивались во время нашей сумбурной прогулки.
Пологие гранитные пандусы спускались прямо к воде и завершались двумя огромными гранитными шарами на постаментах. Говорят, скульптор вырубил эти шары на глаз, не пользуясь какими-либо измерительными инструментами. Со спуска слева хорошо виделась Петропавловская крепость и масса гуляющих, которые забрели на пляж и также хорошо оттуда видели стрелку, а справа отлично во всех деталях как с открытки смотрел на нас сотней окон Эрмитаж.
Становилось прохладно. Я видел, что девушки зябко ежатся в своих легких кофточках. Юрка снял пиджак и накинул на плечи Аллы. Я вышел из общежития в легком пуловере, так что все что я мог бы сделать для Светы, это приобнять ее, на что я не решился, а, скорее всего не хотел, потому что это могло расцениваться ею, как шаг и повод к более близким отношениям.
– А пойдёмте ко мне, - неожиданно пригласила нас Света.
– Это недалеко. Минут пятнадцать ходьбы.
Мы переглянулись с Юркой. Юрка пожал плечами, и я понял, что он не возражает.
– Спасибо, - сказал я и из вежливости добавил: - если удобно. Время-то, хоть и светло, а ночное.
– У нас всегда всё удобно, тем более, когда мамы нет дома, - весело заверила Света.
– А где мама?
– спросил Юрка.
– Она проводница. У нее сменный график. Так что будет только завтра к вечеру.
Света жила с матерью в коммуналке на втором этаже трехэтажного дома. Когда мы поднялись на ее этаж, она открыла ключом входную дверь. Я взялся за ручку, чтобы пропустить девушек вперед и внезапно в глазах полыхнуло пламя. Я отшатнулся и невольно прикрыл глаза рукой. Девушки прошли вперед, ничего не заметив,
– Ты чего?
– Голова закружилась.
Я не стал уточнять, что со мной произошло. Все прошло, но я понял, что это скоротечное видение, которое не переросло в объемную картинку, потому что я не дал ему развиться, и оно, мгновенно возникнув, также быстро погасло, стало знаком пожара, который случился в этом доме и начался с этой двери в коммунальную квартиру.
Комната в пятикомнатной коммуналке, где жила Света с матерью, оказалась довольно большой, с трехметровыми потолками и капитальной массивной дверью, такие двери ставят на улицу, но это ограждало их квартиру от других квартир, делая ее более независимой, хотя и условно, потому что кухня с пятью отдельными газовыми плитами и общая на всех ванна напоминали о коммуналке.
Комната была хорошо обставлена. Кроме старинного трюмо в рамке с резьбой комнату украшала "горка" с красивой посудой и хрусталем, раскладной диван, деревянная полутороспальная кровать, кресла. Над кроватью и диваном висели ковры, у окна стоял письменный стол, а на этажерке с книгами - телевизор с линзой и у дверей - холодильник ЗИЛ. Середину комнаты занимал круглый раскладной стол со стульями вокруг. Видное место у стены напротив окна отвели под старинное пианино с двумя подсвечниками.
Света достала бутылку вина, бокалы, сыр и начатый батон.
– Это, чтобы согреться, - как бы оправдываясь, сказала Света. Она вместе с Аллой здесь же нарезали батон и сделали бутерброды.
– Как-то нехорошо получается, - заметил Юрка с неловкой улыбкой.
– Мы в гостях у милых дам и без цветов, без конфет, да еще нас и вином угощают. Может быть где-то близко есть какое-нибудь заведение, где можно купить вина и, если не цветы, то хотя бы коробочку конфет?
– Да что вы, время - шести нет. Раннее утро. Теперь если только днем, - засмеялась Света.
– Ну, ладно. Я надеюсь, что эта наша встреча не последняя, - Юрку понесло. В кругу женщин он становился сам не свой и мог наговорить кучу комплиментов и наобещать все что угодно. В мои же планы продолжать встречи ни со Светой, ни, тем более, с Аллой, никак не входило. Единственную девушку, с которой я хотел бы сейчас встретиться, звали Милой.
Мы выпили вина, закусывая бутербродами. Все проголодались и хотели есть, но неловко было признаться в этом, и мы неторопливо жевали бутерброды с сыром, всем своим видом разыгрывая сытость.
– Света, - спросил я.
– А когда у вас случился пожар?
– Совсем недавно, весной. Только ремонт сделали. А откуда ты про пожар знаешь?
– Да я не знаю, - соврал я.
– Просто, говорят, что в коммуналках часто дома горят.
– Это алкаш один, дядя Петя, из квартиры напротив. Жена домой с бутылкой не пустила, так он в три часа ночи дверь поджог на лестничной площадке. Все спали. Пока пожарные приехали все уже полыхало. Больше двух часов пять пожарных расчетов тушили.
Юрка внимательно посмотрел на меня и ничего не сказал. Он хорошо знал, что со мной часто случаются подобные штуки вроде озарения.