Студент
Шрифт:
Я молчал. На душе стало муторно и скребли кошки.
– Домой поедем вместе?
– спросил Юрка, хотя это прозвучало как утверждение.
– Сессия закончилась, а ты вроде и не собираешься.
– Едем!
– решил я.
– Вот и разберешься со своей Милой. И не морочь девке голову. Реши раз и навсегда, или так, или так.
– Не знаю, все не так просто. Я хотел забыть ее, но она занозой сидит во мне. Стоит кто-то мне понравится, вспоминаю Милку, появляется какая-то щенячья тоска, и на меня словно выливаю ушат холодной воды: появляется полное равнодушие. С другой стороны, что я могу ей дать? Я человек,
– Не наговаривай на себя, - серьезно сказал Юрка.
– Все люди разные. Есть тупые, есть продвинутые. А твои особые способности не мешают тебе оставаться нормальным человеком...
Вечером мы с Юркой пошли в ресторан. Мы шли пешком в сторону Невского и говорили, говорили. Мы почти год не виделись и писем мы друг другу не писали. Юрка хоть и упрекнул меня в том, что я не пишу матери, но и сам он был не большой любитель эпистолярного жанра.
– Я читал в "Неве" твой рассказ, - сказал Юрка.
– Мне понравился. Понравилось, что ты обходишься без морали. От этого видно трудно удержаться, потому что чаще всего автор присутствует в своем произведении как моралист, а это не украшает текст. А у тебя там нет обязательного к пониманию вывода. Непривычно и неожиданно, но этим твой рассказ и хорош.
– Спасибо, - поблагодарил я.
Я был смущен. Вдвойне приятно получить лестную оценку от человека, вкусу которого доверяешь.
– А что сейчас пишешь?
– спросил Юрка.
– Пока рассказы, но до сборника еще далеко. Все как-то урывками, хотя понемногу каждый день. Времени нет. Но "Нева" просит дать еще что-нибудь. Обещает напечатать.
– Ты молодец, - похвалил Юрка.
– Зыцерь остался бы доволен. Ты с ним как, не переписываешься?
– Да я как-то еще осенью написал ему, когда устроился в институт, он ответил коротко, а на следующее мое письмо не ответил, и я писать тоже перестал. Как-то в еженедельнике "Время" я наткнулся на большую статью о Зыцере, из которой узнал, что он уже доктор филологических наук и является одним из крупнейших ученых в области культуры басков.
– Кто бы сомневался, - сказал Юрка.
– Незаурядный человек. Нам повезло, что мы близко знали его.
Мы помолчали, словно отдавая дань уважения нашему замечательному преподу.
– А что за экспедиция, в которой ты был? Ты мне про экспедицию ничего не рассказал, - вспомнил я наконец.
– Ничего интересного. Никакой романтики, о которой часто говорят. Просто работа, тяжелая и нудная работа.
– Ну, все же, что за экспедиция?
– Я был в двух. Оба раза на Памире. Прошлой осенью на метеостанции Каракуль, второй раз на станции Мургаб.
– А чем занимался?
– Я как ассистент делал то, что скажут. А вообще метеорология занимается физикой атмосферы, исследованием атмосферы, если проще, то моделирует прогноз погоды климата.
– Ну, и как тебе Памир?
– Сухо, осадков мало, но холодища. Зима длится с октября по апрель... Вот всю зиму я там и просидел, на высоте почти 4 километров над уровнем моря. Станция в котловине. До ближайших гор полтора километра, до дальних около двенадцати.
– Да-а, не мед, - посочувствовал я Юрке.
– Не то слово, - усмехнулся Юрка.
– И много вас там находилось?
–
– Это другое. Это ты тоже наговариваешь на себя. У вас была не чрезвычайная ситуация. Тепло, сыто, да, небось, и спиртик был.
– А то, как же, был, конечно, - весело подтвердил Юрка.
– Я почему-то уверен, что в критический момент ты бы вел себя достойно, - заверил я.
– Может быть, - подумав, согласился Юрка.
Мы дошли до Мойки и на Невском зашли в первый попавшийся ресторан.
Почти все столики оказались занятыми. В это время, чтобы полюбоваться "белыми ночами", в Ленинград приезжает много туристов. Нам повезло: освободился столик у эстрады, и мы вальяжно устроились на удобных мягких сидениях друг напротив друга.
– Как с учебой?
– спросил я.
– Сдал за два курса экстерном. С математикой и физикой у меня всегда было хорошо. А всякую муру вроде диамата и истмата мне перезачли. Да у меня в экспедиции времени для занятий оказалось больше, чем достаточно. Теперь хочу перевестись в Московский геодезический. Там есть факультет оптико-информационных систем и технологий со специализацией - физика. Тем более, у дядьки там какие-то связи есть.
– Живешь у дядьки?
– Пока у дядьки. Он бобыль и, по-моему, даже рад свалившемуся с неба племяннику. Но, скажу тебе по секрету, я встречаюсь с одной девушкой. Она москвичка. Работает в Академии наук, в отделе разведочной геофизики.
– Что это, разведочная геофизика?
– А это геофизические исследования в атмосфере, с самолетов и вертолетов, а теперь и из космоса со спутников, на воде с морских судов, на земле и под землей. В общем, много всего, и все это связано с науками о Земле: там и геология, и разведка полезных ископаемых, а также математические и физические науки. Мне это нравится, потому я и хочу в геодезический перевестись.
– И что, у тебя с ней серьезно?
– Серьезней не бывает. Может быть, даже скорее всего, женюсь.
– Ну, ты даешь!
– только и смог вымолвить я.
– А как же учеба?
– Переведусь на вечернее отделение. Работать буду в одной геофизической лаборатории, где физикой облаков занимаются. Дядька договорился. Вот так!
– Если женишься, где жить?
– не удержался я от практического вопроса.
– Если женюсь, у нее с матерью трехкомнатная квартира на двоих.
– Так ты из-за квартиры?
– Не говори глупости, - заметив иронию в моих словах, сказал резко Юрка.
– Просто так сошлось. Вера не похожа на всех, с кем я когда-либо встречался. Во-первых, умница, во-вторых, на редкость уравновешенный человек. И воспитана в уважении к мужчине.