Судьба Убийцы

Хобб Робин

Записи Прилкопа Черного.

Я проснулась на соломенном матрасе в моей камере от страшного сна, в котором надо мной, злорадствуя, стоял Винделиар.

– Сегодня ты умрешь, - пообещал он мне, и я резко перешла от сна к беспокойному бодрствованию. Мои стены были подняты еще до того, как я открыла глаза.

Мне подумалось, что прошлой ночью нужно было позаботиться и о нем. Казалось невероятным, что он остался в живых после того, что я сделала, но, возможно, он оказался сильнее, чем я предполагала. Возможно. Мое сердце подпрыгнуло от внезапного осознания, что могут быть и другие, подобные ему. Я должна была позаботиться о его смерти.

В другой раз обязательно,– безжалостно пообещала я себе. Потому что если он жив, я уверена, мне придется сражаться с ним снова.

И если он жив, то он расскажет остальным, кто убил Симфи и Двалию. Эта мысль заставила мое сердце биться быстрее. Оставила ли я после себя доказательства? Свободные манжеты на рубашке закрывали мои руки. Я закатала их и осмотрела ладони. Порез был тонким белым рубцом. Он не выглядел полученным прошлой ночью. Я надавила на отметины на моих огрубевших ступнях. Резкая боль. Я направила туда силы для исцеления. Стало легче. Я надела сандалии, экспериментируя с ремешками до тех пор, пока они крепко не обхватили мою ногу. Я походила по камере, тренируясь не хромать и не вздрагивать от боли. Было нелегко. Ноги помнили боль. Я подумала о грязи и змеиной слюне, в которые я наступила. Будут ли закрывшиеся порезы поражены инфекцией? У меня не было никакой возможности узнать. Я села на край кровати и стала ждать.

Надсмотрщица принесла поднос с едой, затем ушла, вернувшись с кувшинами с водой. Еда была ни хорошей, ни плохой. Вареные овощи и копченая рыба. Вполне прилично и по содержанию, и по количеству. Женщина передвигалась спокойно, как всегда, говорила мало, и обитатели остальных камер были смирными, как обычно. Если бы не мои порезы и едва заметный запах масла от рук и дыма от волос, предыдущая ночь могла бы показаться сном. Я молчала, но внутри росло напряжение. Как много времени пройдет, прежде чем кто-нибудь заметит, что Симфи пропала? Как много времени пройдет до того, как кто-нибудь пойдет относить еду и воду в камеру Двалии и найдет тела?

Нож и ключи выделялись на моем тонком матрасе двумя буграми. Я старалась не сидеть на них и пыталась вообразить, как бы я вела себя, если бы предыдущая ночь никогда не существовала? Что было бы, если бы я спала всю ночь, а затем проснулась, чтобы провести еще один длинный день в моей камере? Как бы я себя чувствовала, о чем бы думала? Сегодня я должна быть именно этой девочкой. Я надеялась, что Прилкоп не предаст меня. Я не думала, что он может это сделать, но едва ли понимала, почему испытываю к нему такое доверие. Казалось, что он грустит из-за меня.

Я совершила убийство прошлой ночью.

Я почувствовала, как все мышцы в моем теле напряглись, а затем обмякли. Я подумала, что могу потерять сознание. Нет. Я не могу и не должна думать об этом. Я сделала то, что нужно было сделать. Теперь, я должна ждать так, как ждет девочка, которая рассчитывает, что проведет день, разговаривая с писарем. Я должна быть девочкой, которая надеется получить свой собственный маленький домик и вкусную еду. Я порепетировала улыбки, полные надежды. Они ощущались, как гримасы.

Мне не пришлось ждать долго. Я услышала, как открылись двери, и легла на матрас, притворившись спящей. Я слышала шаги. Шло больше двух человек. Но я не двигалась

и не открывала глаз, пока Капра не сказала:

– Пчелка, вставай.

Я зашевелилась, медленно потирая глаза и разглядывая пришедших сквозь пальцы. Капра стояла рядом с дверью камеры, она выглядела по-королевски в своем длинном платье темно-синего цвета. Она шумно дышала через нос, будто что-то привело ее в бешенство. С ней было четыре стражника, позади них стояли Феллоуди и Коултри. Я сначала не узнала Коултри, потому что с его лица была стерта белая краска. От нее мало что осталось: немного на линии роста волос и немного на контурах лица. Он рыдал, и его вычурные зеленые рукава были испачканы белой косметикой и слезами.

Я смотрела на них в замешательстве. Потом я с надеждой улыбнулась Капре.

– Мы собираемся опять гулять сегодня? Я буду рассказывать вам мою историю дальше, чтобы ее записали?
– я встала, скрывая за улыбкой стиснутые от боли в ногах зубы, и подошла решетке.

Рот Капры изогнулся в фальшивой улыбке.

– Ты пойдешь с нами. Но не разговаривать с писарем, - она положила руку на решетку двери и подергала ее, проверяя замки. Дверь не сдвинулась. Она полуобернулась к Феллоуди и Коултри.
– Вы понимаете насколько это нелепо? Посмотрите на нее. Тощая. Необразованная. Незрелая. И находящаяся за Замком Четырех.

Она протянула стражнику ключ.

– Вот мой, - она дала ему еще один.
– А вот ключ Симфи. Он был у нее в кармане. Болтался на вычурном брелоке.

Стражник вставил и повернул ключи. Коултри оттолкнул Капру плечом, пройдя мимо нее и хватаясь за решетку двери. Он затряс дверь, и я обрадовалась тому, что она все еще оставалась наполовину закрыта. Его лицо было мертвенно-бледным от ярости.

– Она опасна. Винделиар рассказал мне, что она с ним сделала. Она убила Симфи и затем убила Двалию! Она оглушила Винделиара своей магией!
– он ткнул в меня дрожащим пальцем.
– Ты меня не обманешь. Я сам разговаривал с Винделиаром. Я знаю, что он говорит правду. Когда Капра и Феллоуди поговорят с ним, они тоже все узнают! Они подарят тебе медленную смерть, которую ты заслуживаешь!

– Замолчи, ты, болван!
– огрызнулась на него Капра.
– Ключи, оба! Дайте сюда. А затем мы отведем ее туда, где не будет свидетелей.

Коултри потянул за цепь на своей шее и вытащил ключ. Он смотрел на меня в упор с безграничной ненавистью, пока засовывал ключ в замок и поворачивал его. Его убежденность ошеломила меня, а потом я поняла. Змеиная слюна. Она сделала Винделиара сильнее, чем я могла предположить. Он измазал в ней свои руки и облизал, сколько смог достать. И если я только оглушила его, то, очнувшись, он, должно быть, поглотил столько, сколько смог достать, не обращая внимания на грязь. Сколько же он принял? Как силен он теперь? Достаточно силен, чтобы коснуться разума Коултри и внушить ему фанатичную преданность. А Капра и Феллоуди? Мои мысли ускорились. Их разум все еще принадлежит им? Винделиар говорил, что Белые не так уязвимы к его магии. Значит, Двалия говорила правду о том, что Коултри не Белый.

Коултри закричал, из его рта брызнула слюна:

– Посмотрите на нее! Она виновна! Это сделала она, все это сделала она! Она заслуживает смерти! Она заслуживает умереть смертью изменника! Она предает каждую каплю крови Белых в себе! Она убила бедную дорогую Симфи.

– Бедную дорогую Симфи?
– тихо спросил Феллоуди.

– Отойди и заткнись. Сведения, которые ты тут выкрикиваешь, не подлежат разглашению!
– Капра коротким, но яростным жестом указала в направлении камеры Прилкопа. Коултри захлопнул рот.