Сумерки Эдинбурга
Шрифт:
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Прекрасно, Гамильтон! Вы не только позволили себя оглушить, но еще и устроили уличную драку.
Иэну не надо было открывать глаз, чтобы определить, кому принадлежит этот голос. Он подумал, что если не станет отвечать, то главный инспектор оставит его в покое, но Крауфорд только набирал обороты.
— А я-то как раз подумал, что дел у нас маловато и ситуацию исправит только добрая уличная потасовка. На этот раз вы превзошли самого себя, Гамильтон!
Иэн открыл один глаз. Он
— Очень больно, сэр? — спросил Дикерсон.
— Искренне надеюсь, что очень, — пробормотал Крауфорд. — Чего вы стоите-то? Принесите ему льда и полотенце! — скомандовал он сержанту.
Дикерсон поспешно вышел из комнаты, и Крауфорд запустил пятерню в свою жидкую шевелюру:
— Ну вы даете, Гамильтон.
— Простите, сэр. Просто на меня… просто мне…
— Я и так прекрасно знаю, что там произошло. Свидетелей было хоть отбавляя.
— Пострадавшие?
Крауфорд покачал головой:
— Они разбежались еще до того, как наши ребята смогли выцепить зачинщиков. Вот тебе и свобода печати, — мрачно сказал он. — Проклятая бумажка до смерти перепугала всех страшным букой. — Крауфорд устало опустился на кушетку: — Мне сказали, что вы тоже кому-то успели заехать.
— Да, сэр.
— Что случилось-то?
— Показалось, что задыхаюсь, и я запаниковал.
— Однажды я уже спрашивал вас об этом, а сейчас спрошу еще раз. Вы уверены, что эта ваша «проблема» не помешает вам и дальше исполнять обязанности полицейского? — Иэн открыл было рот, чтобы ответить, но Крауфорд опередил его: — Говорить, что не помешает, бессмысленно, потому что это уже случилось. Вопрос в том, уверены ли вы, что сможете впредь контролировать себя? Потому что если не уверены…
— Я уверен, сэр.
— И каким же способом?
— Я найду способ.
— Но…
— Я найду способ, сэр.
Во взгляде Крауфорда читалось что-то похожее на жалость. Он вздохнул:
— Вы не первый, кому случилось сесть в лужу.
— Я понимаю, сэр.
Иэн попытался встать, и в этот момент в комнату вошел сержант Дикерсон с полотенцем и ведром льда.
— Ложитесь, — распорядился Крауфорд. — Вы останетесь здесь как минимум на полчаса. Это приказ, — добавил он прежде, чем Иэн успел возразить. — И если в вас есть хоть капля здравого смысла, первым делом после этого следовало бы отправиться в больницу. — С этими словами главный инспектор поднялся с кушетки и грузно вышел из кабинета.
— Вот, сэр, — сказал Дикерсон, протягивая Иэну полотенце.
— Спасибо, — ответил тот, вновь ложась на кушетку.
Ровно тридцать минут спустя он покинул участок через черный ход и с удивлением обнаружил ожидавшего его Дерека Макнайра. При виде шишки мальчишка широко ухмыльнулся:
—
— Давно здесь меня ждешь?
— Чай уже пропустил, так что можете мне что-нибудь купить.
После пары порций рыбы с жареной картошкой с уличного лотка Иэн с Дереком зашагали через Старый город к «Зайцу и гончей». Проулок за пабом не представлял особого интереса — его уже вдоль и поперек излазили репортеры. Впрочем, сейчас Иэн уже ни одного из них не заметил — тело давно увезли в морг для исследования.
— Где именно вы нашли тело? — спросил он Дерека.
— Вот здесь, — ответил тот, показывая на место между мусорными баками и бочкой с дождевой водой.
— Оно было как-нибудь прикрыто?
— Не-а, просто лежало себе на виду.
Значит, подумал Иэн, убийца даже не попытался спрятать тело — еще одно сходство с делом Вайчерли. Убийца спешил? Или просто был чересчур беспечным? Может быть, самонадеянным? Или же, наконец, ему просто нравится сама мысль, что кто-то обнаружит сотворенное им.
— Пойдем внутрь, — сказал Иэн.
К тому времени, как они зашли в паб, его головная боль многократно усилилась и продолжала нарастать. Хрустя рассыпанной по неметеному полу арахисовой шелухой, Иэн с Дереком пошли к стойке. За несколькими столами пары средних лет наслаждались мирным ланчем — разительный контраст с разухабистой толпой вечерних посетителей.
Бармен оказался мускулистым лысым мужчиной с сильнейшим глазговским акцентом, понять который оказалось почти невозможным.
— Я вам сразу скажу, пока спрашивать не начали, — знать не знаю, кто порешил вашего приятели, — заявил он, едва завидя Иэна, и прекратил полировать прилавок тряпкой. Было полное ощущение, что на протяжении всей этой тирады его губы даже не шелохнулись. Тетушка Лиллиан тоже выросла в Глазго, но долгие годы жизни в Эдинбурге заметно смягчили ее акцент.
— Не видал, говорит, как ваш приятель выходил отсюда, — сказал Дерек, устроившийся на высоком барном стуле. Он лениво болтал ногами и водил пальцем по причудливым узорам, оставленным пролитым пивом на стойке.
— Я говорю на глазговском, — отрывисто сказал Иэн, хотя на самом деле ему пришлось немало напрячься, чтобы понять гортанный говор бармена. Этот человек глотал гласные, отчего они начинали походить на намертво сцепившиеся где-то в глубинах его глотки согласные.
Дерек пожал плечами и, выудив из банки на стойке маринованное яйцо, проглотил его в два присеста.
— Эй! — крикнул бармен и замахнулся на мальчишку тряпкой.
Иэн вытащил из кармана пенни и бросил на прилавок.
— Это не мой приятель, а жертва убийства.
Бармен сгреб монету и принялся полировать пивные кружки той же тряпкой, которой только что вытирал прилавок.
— Хотя видеть-то я его здесь и раньше видел.
— Постоянно бывал?
— Ну да, по пятницам обычно.
— А как его зовут, не знаете?
— Бобби, кажись… Ну да, Бобби и есть. Фамилию не знаю.