Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Монкальм видел ситуацию практически с точностью до наоборот. Будучи обычным европейским профессиональным офицером, он считал самоубийством распылять силы, имеющиеся для обороны, удерживая западные посты. По его мнению, единственным ключом к Канаде был город Квебек; единственный способ удержать его — сосредоточить там как можно больше сил и до последнего противостоять грядущему вторжению. Монкальм не сбрасывал со счетов ценность индейских союзников, но относился к ним с недоверием, считая их неуправляемыми, ненадежными и варварскими. Призраки Освего и форта Уильям Генри убедили его, что предпочтительный подход Водрёйя был не лучше, чем капитуляция перед дикостью. Он также не хотел полагаться на канадцев. Хитрость Биго и несовершенная дисциплина ополченцев, а также приходские «предрассудки» Водрёйя и его предпочтение иррегулярной войны заставили Монкальма презреть военные способности людей, которых он был послан защищать. Поэтому он намеревался сократить периметр обороны до основного региона, сосредоточенного в долине Святого Лаврентия от Квебека до Монреаля. В отличие от плана Водрёйя, который требовал рассредоточения сил, его план предусматривал максимальное увеличение числа дисциплинированных людей — регулярных войск и морских отрядов — для отражения британской атаки. Если захватчиков удастся отбить, Канаду можно будет сохранить до заключения всеобщего мира в Европе и дипломатическим путем восстановить
Пока Бугенвиль не прибыл с разъясняющими директивами из Версаля, Водрёй руководил обороной Канады. Он решил укрепить Ниагару и поддержать усилия Линьери по отвоеванию Форкс Огайо; в то же время он не уделял особого внимания ремонту укреплений Квебека. Однако после 10 мая, когда стало известно, что король наделил Монкальма главными военными полномочиями в Новой Франции, стратегическое видение Монкальма возобладало. Отсюда и приказ Бурламаку поэтапно отходить с передовых постов на озере Шамплейн; отсюда и внезапный акцент, сделанный за несколько дней до прибытия Вулфа, на строительстве окопов и размещении артиллерии вокруг Квебека. Стянув всех имеющихся солдат в окрестности столицы, мобилизовав ополчение региона и приняв в качестве добровольцев как седобородых, так и юношей, чей возраст в обычных условиях не позволил бы им служить, Монкальм сумел встретить захватчиков Вулфа с двенадцатью-пятнадцатью тысячами человек. Все регулярные войска Канады, за исключением трех батальонов Бурламака, были там: полки Беарна, Гиенны, Лангедока, Ла-Сарра, Рояль-Руссильона. Среди них были роты ополчения Квебека, а также роты из поселений, расположенных в долине вплоть до Труа-Ривьера; Также были роты, состоящие из моряков с кораблей, прибывших в мае, беженцев-акадийцев, трехсот или около того индейцев (около половины из них были новообращенными индейцами из местных миссий, а остальные — кри с отдаленного севера, которые до этого не принимали никакого участия в боевых действиях) и даже тридцати пяти ученых из иезуитской семинарии Квебека — подразделение настолько невероятное, что некоторые остроумцы назвали его «Рояль-Синтаксе». После нескольких лет боев и редких замен регулярные войска были слишком малочисленны, чтобы вести все боевые действия, поэтому Монкальм включил в их ряды самых сильных ополченцев. Остальных ополченцев он направил на выполнение сложнейшей задачи по укреплению сельской местности вокруг города, превратив и без того труднопроходимую местность в сеть препятствий, способных бросить вызов самому изобретательному нападающему[483].
Квебек стоял на северном берегу Святого Лаврентия в месте впадения реки в широкий бассейн, русло которого расширялось от трех четвертей мили до почти двух миль в поперечнике. На вершине мыса, на высоте 200–350 футов над водой, уютно расположился Верхний город, откуда открывался вид на бассейн, дома и доки Нижнего города, а также пригороды Сен-Рош и Пале. Сразу под ним река Сент-Шарль впадала в Сент-Лоренс, определяя северную границу городского мыса с крутым уступом. От места слияния вниз по реке на протяжении следующих трех миль северный берег лежал вдоль бассейна; затем, у деревни Бопорт, суша начала подниматься. С этого места еще три мили вдоль берега тянулись обрывы и все более крутые склоны, пока не достигли кульминации в том месте, где река Монморанси срывается с трехсотфутового утеса в падении, настолько впечатляющем, что современный наблюдатель мог описать его только как «потрясающий природный курьез». Таким образом, под городом реки Сен-Шарль и Монморанси представляли собой существенные препятствия для передвижения нападающих по суше, а береговая линия давала мало перспектив для нападения со стороны самого Святого Лаврентия. Выше Квебека крутые лесистые склоны, голые скалы и обрывы на протяжении многих миль тянулись вдоль северного берега реки. За ними лежали сельскохозяйственные угодья, которые к западу от города выравнивались в узкое плато между реками Святого Лаврентия и Святого Шарля, где Авраам Мартин, один из лоцманов Шамплена, обосновался в начале XVII века. Там, на месте, которое с тех пор называют Равнинами Авраама, ровная земля плавно поднималась вверх через фермы и лесополосы к изломанному хребту, а затем к стенам Квебека[484].
Если смотреть со стороны реки, то наименее опасный подход к городу находился с восточной стороны (вниз по течению), и именно там Вулф впервые прощупал французскую оборону. Но Монкальм сильно укрепил берег реки и склоны холмов от Сен-Шарль до водопада Монморанси, и неспособность Вулфа взломать этот оборонительный барьер заставила его начать в августе кампанию «Жестокие стычки и опустошение». Монкальм разместил большую часть своих регулярных войск вдоль этих так называемых линий Бопорта, где, как он ожидал, Вулф сосредоточит свои атаки. Однако французский командующий также укрепил высоты к западу (вверх по реке) от города, чтобы подстраховаться на случай, если британский флот сможет преодолеть приливы и отливы мимо батарей Квебека. Поскольку угроза казалась менее серьезной в верховьях реки, Монкальм направил отряды ополченцев для защиты этих линий, усилив их тысячей пикинёров под командованием Бугенвиля — мобильными силами, готовыми отразить любую попытку высадиться выше города. Последней мерой Монкальма стала отправка кораблей с припасами на расстояние около пятидесяти миль вверх по реке, к поселению Батискан близ Труа-Ривьера. Это ставило защитников в зависимость от длинной линии снабжения, которая могла быть перерезана, если англичанам удастся высадиться выше города. Но, отказавшись сосредоточить провиант и боеприпасы в городе, Монкальм хотел оставить себе выход: если Квебек придется оставить, его армия сможет отступить вверх по реке, не теряя своих запасов[485].
Эффективная, традиционная диспозиция сил Монкальма поставила в тупик столь же традиционного Вулфа. До сих пор военные операции в Америке состояли либо из осад, либо из набегов, и ни одна полноценная осада не приносила атакующей победы. Но оборона Квебека была настолько сплошной, что Вулф не мог закрепиться на северном берегу Святого Лаврентия, откуда можно было бы начать официальную осаду. Пока французы могли пополнять свои запасы, пока Монкальм мог свободно перебрасывать свои силы с одного участка линии на другой, у Вулфа было мало надежд на успешное начало осады. Чтобы решить этот вопрос, ему требовалось то, чего еще никогда не было в Америке, — сражение в открытом поле. Пока Монкальм не согласился дать ему такое сражение, он мог только обстреливать город, разорять сельскую местность и выпускать напыщенные прокламации, призывающие французов сдаться. Как он объяснял в письме матери: «Мой противник благоразумно заперся в недоступных укреплениях, так что я не могу добраться до него, не пролив потоки крови, да и то, пожалуй, без особого толку. Маркиз де Монкальм стоит во главе огромного числа плохих солдат, а я — во главе небольшого числа
Три бригадира. Все трое главных подчиненных Вулфа были выходцами из социальных слоев, превосходивших своего командира, и к концу лета 1759 года все они стали презирать его. Это чувство было полностью взаимным. По часовой стрелке сверху слева, в порядке старшинства: Роберт Монктон (1726-82), лорд Джордж Тауншенд (1724–1807) и Джеймс Мюррей (1722-94). Монктон и Тауншенд выглядят примерно так, как они выглядели в 1759 году; Мюррей — как он выглядел в возрасте около шестидесяти лет. Портреты Монктона и Тауншенда предоставлены библиотекой Уильяма Л. Клементса Мичиганского университета; Мюррея — Музеем истории Канады Маккорда, Монреаль / Musee McCord d'histoire canadienne, Montreal.
Согласно обычным представлениям о профессиональном военном руководстве, мнение бригадиров было обязательным для Вулфа только в том случае, если он сам этого хотел, но он был слишком болен и находился в слишком шатком психическом состоянии, чтобы игнорировать их совет. Он только недавно оправился от лихорадки настолько, чтобы покинуть койку на сайте; его мучительный кашель усиливался; он был слаб от кровопускания, которому его подвергли; и, кроме опиатов, которые прописал ему врач, он не мог даже помочиться без мучительной боли. Его слабость была настолько очевидной, что когда 4 сентября он снова упал в обморок, по армии поползли слухи, что он умирает. Сам он считал, что ему осталось недолго, и умолял своего врача лишь подлатать его настолько, чтобы он смог прослужить еще несколько дней. Даже если он выживет, понимал Вулф, ему придется отказаться от кампании, если он не сможет вызвать Монкальма на бой до конца сентября. После этого смена сезона означала, что военно-морскую поддержку придется отменить, поскольку, хотя армия имела достаточно запасов, чтобы пережить зиму, экипажи кораблей, насчитывавшие более тринадцати тысяч моряков, этого не делали.
Вулф также знал, что если он не добьется успеха, то вина за неудачу будет лежать только на нем. Его бригадиры, которые стали ненавидеть его — особенно Джордж Тауншенд, член парламента, наследник виконтства и политический союзник Питта, — позаботятся об этом. Убежденный в том, что жить ему осталось недолго, и опасаясь, что бездействие навлечет позор на его память, с его рассудком, затуманенным опиатами, и телом, ослабленным лечебными кровопусканиями не меньше, чем болезнями, Вулф с головой ушел в планирование последней отчаянной атаки на французские линии над Квебеком. Никто не знал, чего он надеется добиться, как и где он собирается действовать. Он не советовался ни с Монктоном, ни с Тауншендом, ни с Мюрреем, ни со своими старшими морскими командирами, контр-адмиралами Чарльзом Сондерсом и Чарльзом Холмсом, которые ранее провели корабли мимо Квебека и с кораблей которых он обследовал береговую линию в поисках места для высадки войск[487]. Вулф обратился за советом только к одному офицеру — капитану Роберту Стобо, который знал Квебек лучше, чем кто-либо другой из участников экспедиции.
Стобо, один из самых ярких персонажей истории, в которой в них нет недостатка, жил в городе с 1755 по весну 1759 года в качестве военнопленного. На самом деле он был одним из двух британских пленных, которые дольше всех находились в плену, поскольку он и Джейкоб Ван Браам были офицерами, которых Вашингтон отдал в качестве заложников при сдаче форта Несессити. После этого его и Ван Браама перевезли из форта Дюкейн в Квебек на хранение, но не раньше, чем Стобо нарисовал — по глупости или из храбрости — эскиз оборонительных сооружений форта и поручил Шингасу тайно передать его властям Пенсильвании. Письмо, в котором он описывал форт, оказалось в багаже Брэддока, захваченном после битвы при Мононгахеле. До появления этого порочащего документа Стобо успел пожить в Квебеке, пообщаться с высшим обществом и даже наладить деловое партнерство с одним из крупнейших купцов. Однако как только стало известно о его роли в раскрытии оборонительных сооружений Дюкейна, его и Ван Браама арестовали и судили как шпионов. Суд оправдал Ван Браама, но признал Стобо виновным и приговорил его к смертной казни, которой он избежал только тогда, когда приговор был отправлен в Версаль для подтверждения и приказал отменить его. В дальнейшем он пользовался меньшей свободой, но в конце концов смог передвигаться по городу и его ближайшим окрестностям, тщательно отмечая (что было его привычкой) расположение оборонительных сооружений. Дважды в 1757 году он пытался бежать, и дважды его ловили. Наконец, 1 мая 1759 года он во главе восьми других заключенных, включая женщину и троих детей, предпринял попытку, которая в конце концов увенчалась успехом. Спустившись вниз по течению Святого Лаврентия — сначала на украденном каноэ, а затем на шхуне, которую он и его спутники захватили вместе с капитаном и командой, — он достиг Луисбурга вскоре после отплытия экспедиции из Квебека. Почти не задерживаясь, он развернулся и поднялся вверх по реке, присоединившись к армии Вулфа в июле[488].
Хотя никаких независимых свидетельств, подтверждающих рассказ Стобо, не сохранилось, есть все основания полагать, что именно он сообщил Вулфу о тропе в бухте Фуллера (L'Anse au Foulon), которая круто поднималась по отвесной скале с берега реки к равнине Авраама, расположенной в паре миль к западу от города. 5 сентября Вулф отдал приказ о подготовке к движению вверх по реке и в этот или на следующий день встретился со Стобо. Затем, очевидно, чувствуя, что у него есть важная секретная информация, которую он должен сообщить Амхерсту, он отправил Стобо с пакетом депеш седьмого числа. На следующий день он вместе со своими бригадирами провел рекогносцировку над городом. Он провел много времени, рассматривая в полевой телескоп Л'Анс-о-Фулон, но ничего не сказал Мюррею, Тауншенду и Монктону о планах высадки там. Они полагали, что штурм будет произведен выше по реке, у Кап-Руж, которую они рекомендовали, или, возможно, у Пуэнт-о-Трембл. Пока шла разведка, более десятка транспортов и военных кораблей, на которых находилось около 3600 человек, прошли по реке мимо Квебека, бросили якорь у Кап-Руж и стали ожидать команды Вулфа[489].