Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Ведь на самом деле действие 13 сентября, несмотря на окутавшую его дымку романтики, было не столько решающим, сколько блестящим сражением. Немногие сражения, возможно, ни одно, никогда не бывают настолько решающими, насколько генералы надеются на них; и нигде не было так верно, как в Северной Америке XVIII века, что победы на поле боя выигрывают войны только тогда, когда победители могут удержать свои завоевания. Поэтому Тауншенд, Мюррей, Сондерс и Холмс немедленно приступили к укреплению контроля над Квебеком и окрестностями, готовясь защищать их от возвращения французской армии. Здесь их самым эффективным оружием было милосердие, поскольку они были слишком слабы, чтобы навести порядок в городе и его жителях, и поэтому предложили условия, бесконечно более щедрые, чем те, которые Амхерст допустил в Луисбурге. Единственный раз после форта Уильям Генри британцы разрешили побежденному франко-канадскому гарнизону сдаться с воинскими почестями. Регулярные войска не должны были становиться военнопленными, а перевозились под флагом перемирия во Францию, где они могли свободно присоединиться
Таким образом, с самого начала оккупации британцы стремились заручиться добровольным сотрудничеством гражданского населения, которое, как они знали, они не могли контролировать силой. И с самого начала вряд ли можно было понять, что, по крайней мере, нейтралитет этого населения будет необходим, потому что реорганизованная французская армия маршировала обратно к городу, даже когда велись переговоры об условиях капитуляции. Франсуа-Гастон, шевалье де Левис, крепкий гасконский бригадир, служивший Монкальму в качестве второго командира, во всех смыслах соответствовал унаследованным обязанностям. Он принял командование в Жак-Картье семнадцатого числа и сразу же заставил застыть беженцев, которых он там обнаружил. Продемонстрировав лишь презрение к их бегству, он приказал войскам возвращаться вниз по реке — так быстро, что к тому времени, когда над Квебеком впервые взвился «Юнион Джек», его передовой отряд достиг Сент-Огюстена, менее чем в дне марша от города. Если бы Рамезай продержался еще два дня, Левис смог бы захватить легко укрепленный британский лагерь. Однако, поскольку у него не было ни пушек, ни припасов, достаточных для осады города, ему ничего не оставалось, как отдать приказ своим людям вернуться в Жак-Картье, как только он узнал о капитуляции. Там он приказал построить форт и искал возможность провести корабль мимо британского флота в Квебеке. Левис знал, что с подкреплением и припасами из Франции он сможет отвоевать город для своего короля[513].
Смерть маркиза де Монкальма-Гозона. Эта гравюра, выполненная по картине Луи-Жозефа Ватто, пытается представить гибель Монкальма в том же героическом ключе, что и более известная «Смерть генерала Вулфа» Бенджамина Веста. На самом деле Монкальм был похоронен в городе вечером на следующий день после битвы; его могила представляла собой яму от снаряда в часовне монастыря урсулинок. Здесь одно только отверстие от снаряда остается верным фактам. Решение Ватто показать двух индейских воинов, поднимающих из воронки слева стреляную гильзу, отражает чистую фантазию или, возможно, дань уважения воину-мохавку, которому Уэст отводит центральное место в «Смерти генерала Вулфа». Предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса Мичиганского университета.
Смерть генерала Вулфа. Историческая картина Бенджамина Уэста 1771 года вызвала огромный ажиотаж, когда впервые была выставлена в Лондоне; Уильям Вуллетт сделал эту гравюру в 1776 году и разбогател на продаже тысяч копий. По крайней мере, частично успех Уэста зависел от его способности изобразить так много в одной сцене. Здесь одновременно представлены классически упорядоченная картина с историческими фигурами (Роберт Монктон стоит на вершине левой группы, сжимая раненую грудь, а полковник Исаак Барре в центре прижимает к себе умирающего командира); мифический кульминационный момент (фигура, вбегающая слева, приносит весть о победе, а Вулф возносит благодарственные молитвы Богу и отказывается от призрака); аллегория империи, объединяющая все чины и национальности в символическом свидетельстве о мученической смерти. Центральные фигуры — генерал, полковник, майор и два капитана, справа гренадерский рядовой сжимает руки в молитве, а на заднем плане отряд матросов тащит пушку с реки, где стоят на якоре корабли Королевского флота. Однако самым значительным было решение Уэста поместить на левый передний план воина племени ирокезов, который наблюдает за происходящим в позе классического созерцания, в то время как американский рейнджер и шотландский солдат показывают назад на бегущего гонца и передают умирающему Вулфу весть о победе. То, что ничего этого не произошло, как показывает Уэст, не имело значения. Его задачей было не создание исторически достоверной картины, а апофеоз Вулфа и империи, и это ему блестяще удалось. Предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса Мичиганского университета.
Суровый шевалье не сомневался, что сможет пережить предстоящую зиму, и, более того, зима может оказаться более благоприятной для его интересов, чем для интересов англичан.
Тем временем британцы готовились к предстоящему испытанию. Практически все солдаты, включая больных и раненых, которые, как считалось, могут поправиться, должны были остаться в Квебеке, чтобы гарнизон был достаточно сильным для отражения атаки. Это составляло более семи тысяч солдат, что привело бы к предельному сокращению запасов продовольствия. Кроме того, их всех вместе с вернувшимися гражданскими лицами нужно было разместить в городе, в котором обычно проживало около семи тысяч человек. Немногие строения в Квебеке и его пригородах пережили летнее испытание без повреждений; поэтому месяц между капитуляцией и отплытием флота был потрачен на лихорадочные усилия не только по укреплению городских стен, бастионов и батарей, но и по ремонту достаточного количества разбитых снарядами домов, чтобы сохранить гарнизон до канадской зимы.
Поскольку ни один здравомыслящий человек, имеющий право уехать, не остался бы в Квебеке при таких обстоятельствах, Монктон, который достаточно оправился от ран, чтобы принять командование, но все еще был далеко не в форме, решил вернуться в Нью-Йорк, чтобы подлечиться. Тауншенд, которому нужно было заботиться о своем политическом здоровье, предпочел вернуться в Англию. Поэтому 18 октября, когда флот адмирала Сондерса снялся с якоря и понесся вниз по реке во время отлива, именно младший бригадир Джеймс Мюррей остался в качестве коменданта гарнизона Его Величества и губернатора Квебека. Вряд ли он был в восторге от своих перспектив. Однако, как бы неприятно ни выглядело его будущее, люди Мюррея наверняка знали, что их будущее будет еще хуже[514].
ГЛАВА 37
Осенние разочарования
октябрь-ноябрь 1759 г.
18 ОКТЯБРЯ СТАЛО днем, когда взволнованный Джеффри Амхерст наконец узнал, что Квебек пал. Известие дошло до него на озере Шамплейн, где он осторожно вел свои войска на север, чтобы атаковать Бурламака на острове О-Нуа. Капитан Стобо, которого Вулф отправил с письмами еще 7 сентября, прибыл в Краун-Пойнт 9 октября. К несчастью для Амхерста, он прибыл без депеш; французский капер настиг его корабль недалеко от Галифакса, и он выбросил письма Вулфа за борт, чтобы их не обнаружили среди его имущества. Поэтому он смог сообщить Амхерсту лишь общие сведения, оставив главнокомандующего в глубоком разочаровании. «Я ни на йоту не стал мудрее, — жаловался он, — за исключением того, что [Стобо] говорит, что генерал Вулф почти со всей своей армией поднялся над городом и [Вулф] думает, что не возьмет его»[515].
Как бы неубедителен ни был доклад капитана, он все же убедил Амхерста в том, что ему нельзя медлить с атакой на остров О-Нуа, ведь если Вулф действительно потерпел неудачу, то все силы Монкальма в Квебеке вскоре будут готовы к подкреплению Бурламака. Прибытие в течение следующих нескольких дней трех долгожданных кораблей с верфи в Тикондероге — бригантины «Герцог Камберленд», «Лигонье» и шлюпа «Боскауэн» — обеспечило Амхерсту желанную военно-морскую защиту, и днем 11 октября он наконец-то приказал своим людям сесть в бато и отправиться на север. Но с тринадцатого по семнадцатое число штормы, холод и «северные и встречные» ветры задержали лодки и заставили армию укрыться на берегу озера. Поэтому письмо из Нью-Йорка, прибывшее 18 октября с известием о падении Квебека, было для Амхерста огромным облегчением. На следующий день, когда «появление зимы» стало очевидным, он отменил экспедицию. Через два дня он вернулся в Краун-Пойнт; в течение двух недель он уволил своих провинциалов и приказал своим регулярным войскам расположиться в зимних кварталах[516].
Англо-американские войска официально встретили новость о падении Квебека с feux-de-joie (салютами) и благодарственными проповедями, но для провинциалов северные кампании закончились обычными раздражениями по всем обычным причинам. Как и в каждый предыдущий год, в их лагерях с наступлением лета становилось все больше больных; провизия оказалась скуднее и менее полезной, чем обещал; и они беспокоились о том, что их оставят на службе после истечения срока договора о призыве. Например, по дороге из Краун-Пойнта в форт № 4 в Нью-Гэмпшире, где капитан рейнджеров по имени Джон Старк руководил работой 250 провинциалов из Новой Англии на последних этапах строительства, люди все чаще жаловались на скудный паек, тяжелую работу и плохую погоду, пока 13 ноября не подняли мятеж. Несмотря на то, что Старк был популярным командиром, ничто не могло убедить их бросить инструменты и отказаться от работы. Только своевременное прибытие провизии, близость строителей к концу дороги и обещание Старка освободить их в Номере 4 предотвратили массовое дезертирство[517].