Светлячок надежды

Ханна Кристин

Мои зрители жаждали волшебной сказки, и я им ее дала – а в наше время сказки братьев Гримм сменились сказками Диснея, в которых зло представлено нарисованными львами и поющими осьминогами.

Эти новые волшебные сказки просто идеальны для меня. Сколько раз я говорила, что мне даже повезло, что меня так часто бросали. Отсутствие материнской любви закалило мой характер – так я это представляла. Говорила, что меня спасло честолюбие.

В мемуарах я расскажу правду. Об этом просил меня Джордж. Я с готовностью пообещала, но смогу ли сдержать слово?

Я должна. Это просто необходимо.

Мемуары

вернут мне мою жизнь.

От детства и молодости у меня осталось не так уж много вещей, и все они лежат в кладовке, в подземном гараже. Я не заходила туда уже несколько лет, не говоря уж о том, чтобы заглядывать в коробки. Причем намеренно. Я сознательно решила не перебирать их содержимое.

Теперь я это сделаю.

Но решение мое не назовешь твердым – как и все решения, принятые от отчаяния. Я не могу заставить себя приступить к делу. Вместо этого подхожу к окну и стою там, пью один бокал вина за другим, пока небо не начинает затягиваться тучами и темнеть.

– Сделай это, – говорю я своему отражению и заставляю себя отвернуться от окна. Выходя из квартиры, я беру с собой ручку, блокнот и, разумеется, бокал вина.

В гараже поиски кладовки отнимают гораздо больше времени, чем я ожидала.

Я отпираю металлическую дверь, щелкаю выключателем и захожу внутрь.

Помещение площадью двенадцать квадратных футов. Я никогда не заглядывала в кладовки других жильцов, но нисколько не сомневаюсь, что большинство из них от пола до потолка забиты пластмассовыми контейнерами и картонными коробками с этикетками: «Рождество», «Отпуск», «Зима», «Лето», «Детская одежда» и т. д. В этих коробках хранится память об их жизнях, законсервированная дорога, которая ведет к началу.

Моя кладовка практически пуста. Здесь свалены лыжи, теннисные ракетки и клюшки для гольфа – принадлежности для видов спорта, которыми я пробовала заниматься, но потом бросила, хотя когда-нибудь собиралась вернуться к ним снова, – а также ненужные вещи и старинное зеркало, которое я купила во Франции, а потом забыла о нем.

И две коробки. Всего две. Материальные свидетельства моей жизни не занимают много места.

Я протягиваю руку к первой коробке. На ней надпись: «Улица Светлячков». Вторая обозначена: «Королева Анна».

Меня пробирает дрожь. Я боюсь. Две коробки олицетворяют две половинки моей прошлой жизни, мою бабушку и маму. То, что спрятано внутри них, я не видела несколько десятилетий. В семнадцать лет я стала душеприказчицей бабушки. Она оставила мне все – дом на холме Королевы Анны и сдаваемую в аренду собственность на улице Светлячков. Оставшись одна, вновь брошенная матерью и помещенная в приемную семью, я избавилась от всех вещей из дома на холме Королевы Анны, оставив лишь то, что поместилось в эту коробку. Во второй коробке, «Улица Светлячков», хранилось немногое, что мы с матерью собрали за то короткое время, что провели вместе. За всю жизнь я жила с матерью только в семьдесят четвертом в доме на улице Светлячков, пока однажды она просто не исчезла. Я всегда всем говорила, что это недолгое время стало для меня благословением, потому что я встретила девочку, которая стала моей лучшей подругой. И это правда. Действительно благословение. Но также очередное разочарование в собственной

матери.

Я хватаю старое одеяло, бросаю на пол и опускаюсь на колени. Затем тяну к себе коробку с надписью «Королева Анна».

Трясущимися руками я откидываю крышку. Пульс у меня частый и неровный, удары сердца словно подгоняют друг друга. Дышать становится трудно. В последний раз я открывала эту коробку в бабушкином доме, стоя на коленях в своей спальне. Дама из социальной службы сказала мне, чтобы я была «готова», когда она придет забирать меня. Я тщательно сложила свои вещи, но, несмотря на все эти ужасные годы, проведенные с матерью, все еще ждала, что она придет и спасет меня. Думаю, мне было семнадцать. Я была одинока и ждала мать, которая меня не спасла. В который раз!

Я сую руку в коробку. Первая вещь, которая попадается мне в ее темной глубине – старый альбом для вырезок и фотографий.

Он большой и тонкий, с изображением Холли Хобби [20] на обложке. Я глажу обложку. Бабушка подарила мне этот альбом на одиннадцатый день рождения. А вскоре появилась моя мама, без предупреждения и пьяная, и повела меня в центр Сиэтла.

Я так и не поняла, какие намерения были в тот день у моей матери. Знаю только, что она бросила меня на крыльце дома на Пайонир-сквер в разгар антивоенного митинга.

20

Холли Хобби – американская писательница и иллюстратор.

– У твоей мамы проблемы, – сказала бабушка, уже позже, когда я сидела на полу и плакала.

– Поэтому она меня не любит?

– Прекрати, – приказываю я себе. Что было, то быльем поросло.

Я раскрываю альбом и вижу свою фотографию в одиннадцатилетнем возрасте: уже тогда я позирую перед камерой, склонившись к торту и задувая свечи.

С другой стороны прикреплено первое из нескольких сотен писем, которые я написала матери, но так и не отправила. «Дорогая мамочка, сегодня мне исполнилось одиннадцать лет…»

Я захлопываю альбом. Я едва взглянула на него, даже не листала, а уже чувствую себя хуже, чем когда начинала. Эти слова оживили ее – меня саму, ту, от которой я всю жизнь пыталась убежать, девочку с разбитым сердцем.

Будь Кейти со мной, я смогла бы разобрать эту коробку, извлечь наружу свою боль, проанализировать ее. Кейт сказала бы: «Твоя мама неудачница» и «Смотри, какая ты хорошенькая на этой фотографии», и другую чепуху, которую мне так нужно услышать. Без нее у меня не хватит душевных сил.

Я медленно встаю, понимая, что выпила слишком много вина.

Не потрудившись закрыть коробку, я ухожу из кладовки, забыв даже запереть ее. Может, мне повезет, и кто-то украдет эти коробки раньше, чем я решусь просмотреть их содержимое. На полпути к лифту звонит мой сотовый. Это Марджи.

– Привет, Марджи. – Я сразу же отвечаю, радуясь возможности отвлечься.

– Привет, Талли. Я хочу заказать столик в ресторане в Лос-Анджелесе, на субботний вечер. Как называется тот ресторан, который ты любишь?