Светлый огонь. Ход королевой
Шрифт:
— Именно поэтому, мой король, вам не стоит пренебрегать обучением, — произнес Джаред. — К сожалению, именно волки отвечают за уровень волшебства собственным рассудком.
Дей остановился у открытой двери, ведущей в зал, и ответил Джареду:
— Я отдам что угодно, чтобы защитить своих близких.
— Мой король, дело в том, что вы всегда рискуете чрезмерно!
Дей посчитал до десяти, сдерживая глупое раздражение, и сказал негромко:
— Я ведь всегда могу рассчитывать на тебя, Джаред.
— К сожалению, я не
Только спустя некоторое время Дей понял, что напрасно недооценивал Алана. Вернее, он всегда давал тот уровень знаний, который его напарник мог усвоить!
— Еще! — жадно просил Дей, и Алан прибавлял как в скорости, так и в тактике.
Это было до синих фоморов обидно! Дей не собирался просить о пощаде, хотя уже был готов подумать о ней, когда Алан опустил деревяшку, которой вдоволь избил своего короля, и выговорил:
— На сегодня достаточно, мой король.
Дей, еле дыша, упал где стоял. Взял протянутый Аланом бокал и жадно выпил.
— В следующий раз пейте мелкими глотками, — посоветовал Алан. — Вы знаете много…
— Я понял лишь то, что ничего не знаю! — обидчиво вырвалось у Дея. — Я пропустил ударов без счета!
— Ваш противник обучался у лучших две тысячи лет, но мало дрался всерьез, зато ваш опыт реальных сражений бесценен.
— И какие еще у меня плюсы? — Дей сосредоточился на фигуре Алана — грудь его приподнималась как обычно, мерно и ровно, а у самого Дея все еще ходила ходуном.
— Мы не успеем изучить другие приемы.
— Это какие? — прервал Алана Дей, так было интересно.
— Смотрите.
Алан прошелся так, словно выпил не меньше бочонка огненной воды лесовиков. Делал выпады невпопад, изгибался и атаковал из самых невозможных положений.
— Этот метод я подсмотрел у Дома Леса. Славно отвлекает врага и позволяет сбить с толку даже опытного воина. Я его называю «пьяный леший».
— Может, мне не придется драться с собственным братом? — устало выговорил Дей. — Я так хотел узнать его — ведь он появлялся мне в детстве. Показывал дальние страны и даже мир неблагих.
— Как это возможно?
— Он приходил с сильным туманом.
— Он видел Алиенну?
— Я сам похвастался своей любимой, — с досадой произнес Дей.
— Вы сами прошли полмира ради нее, — со скрытой усмешкой сказал Алан. — Думаю, и не только вы.
— Продолжим! — подскочил с пола Дей.
Гвенн с размаху влетела в воду, оказавшуюся теплой и да, соленой. Совсем немного, она даже не стала проверять, можно ли в ней дышать — зато подобная вода не тревожила опасностью, не заковывала в колодки и не душила безысходностью. Неожиданно оказалось довольно глубоко, Гвенн еле нащупывала склизкое дно кончиками пальцев ног.
— Уже вылезаешь? — донесся с берега
Гвенн рассмеялась, и в самом деле ощущая себя волчицей. Подгребла к берегу, где полная луна очертила контуры хозяина этого места, вернулась обратно, а дальше все пошло словно само собой. Гвенн вернулась к бережку, провела рукой там, где, ей показалось, сверкнуло что-то. Словно звезда отразилась в неверной ряби.
— Что это? — в руке Гвенн оказалась заколка, простая, но прочная, с цветком о пяти серебристых лепестках. — Что это?! — завороженно повторила Гвенн.
— Королева Мерэнн любила посещать мою скромную обитель, — опустив голову, выговорил Угрюм. — Что до твоего рождения, что после.
— Я… — Гвенн вздохнула. — Я так долго винила мать в том, что она ушла. Покинула меня и Дея. Дей помнит ее, а я — нет.
Гвенн сжала заколку так, что закололо кисть. Думать о матери было и больно, и сладко одновременно.
— Возьми себе, — сказал Угрюм. — И знай, что Мерэнн любила тебя так, как не всякая мать любит свое дитя.
— Тогда почему она бросила меня? — в сердцах воскликнула Гвенн и выбралась из воды на толстый корень.
— Она умерла, это иное.
Потянуло прохладой, и Угрюм протянул мохнатое покрывало.
— Майлгуир отдал собственное бессмертие ради того, чтобы ты жила. Что отдала Мерэнн, мне неведомо. Майлгуир не показывал тебе, как сильно любит, потому что думал: его любовь несет лишь страдания и смерть. Впрочем, как и вся любовь, — вздохнул Угрюм.
— Что? Ты тоже пострадавшая сторона? — хмыкнула Гвенн и поджала озябшую ногу, не отпуская заколку из руки.
Ветер гнал ночь, края неба уже загорались синим огнем, предвестником восхода.
— Пошли, молочка налью. И расскажу о себе, если ты сможешь выслушать старого человека.
— Не такой уж ты и старый, — чисто из духа противоречия фыркнула Гвенн.
— И не страшный? — обернувшись, прищурился Угрюм.
— Я привыкла к облику Бранна — потому что он друг Дея. Я нахожу в нем своеобразную гармонию. Мне куда больше моего супруга нравится Флинн, его брат. Флинна считают уродливым из-за родимого пятна на шее. Мне не кажется это уродством.
— Потому что ты похожа на мать не только внешне, — перестал ухмыляться Угрюм.
— Что ты хочешь сказать? — замерла Гвенн.
— Для тебя тоже внутренний облик просвечивает через наружный. Внешняя красота — лишь маска, а достоинство, умение прощать, доброта, гордость, благородство — все это не зависит от внешности.
— Ну ладно, — смутившись, выговорила Гвенн. — Похвалил так похвалил. Даже лучше стать захотелось.
— А козу подоить? — вновь усмехнулся Угрюм.
— По-до… Чего? — Гвенн на всякий случай сделала шаг назад.
— Так-так! А ты, говорят, выросла в конюшне?