Светлый огонь. Ход королевой
Шрифт:
Гвенн закусила костяшки пальцев, раздираемая противоречивыми чувствами. Майлгуир никогда не называл ее дочерью, поэтому слова лесного лорда слышать оказалось приятно. Но хотелось ли ей иметь такого отца?
— Вы что-то хотите от меня. Говорите, раз уж воспользовались подарком Майлгуира, чтобы проникнуть сюда.
— Я отпущу Гвенн, а вы будете мне обязаны один раз сказать «да» на королевском совете.
— Когда именно? — холодно поинтересовался Джаред.
— А я вам сообщу! — ухмыльнулся Фордгалл.
— Н-н-нет, — даже
— Вы даже не подумаете? Не взвесите последствия? Не решите, что для вас важнее?
— Просто — нет.
— Вы не понимаете! — все еще стоящий напротив советника лесной лорд склонился к самому лицу Джареда. — Я не буду предлагать дважды. Подумайте, ведь мы с вами не такие уж разные. Мы думаем не о себе, а о благе всего мира! Что до мелких жертв… Они будут всегда, и они зачастую оправданы. Разве вы не посылали своих воинов на верную смерть? Разве ни разу не жертвовали малым, не выбирали из двух зол? Благие ёлки, да ни в жизнь не поверю! Так что вам мешает согласиться сейчас?!
Пауза повисла столь длинная, что Гвенн засомневалась в ответе Джареда. Горло высохло, сердце билось отчаянно, ладони потели. Она осторожно переступила с ноги на ногу.
— Да-а-а… — протянул советник, а у Гвенн перестало биться сердце.
— Да? — обрадовался лесной лорд.
— Да — порой тьма бывает так привлекательна… Но нет. Я вдоволь насмотрелся и на нее, и на ее подарки. Вы шагнули на тот путь, откуда нет возврата. Да, мои руки тоже в крови, но сознательно заключить договор с вами — это значит замарать и себя, и свою честь. А это все, что у меня осталось.
— Вы знаете, что значит ваш отказ, — Фордгалл процедил: — Вы стали моим личным врагом.
— А до этого не был?
— До этого вы были препятствием, которое можно обойти. Теперь мне проще и приятнее это препятствие снести.
— Фордгалл, а хлопните в ладони.
Гвен, поежившаяся от ледяного голоса лесного лорда, заинтересовалась скорее веселым тоном Джареда, чем непонятными словами.
— Не понимаю, что вам нужно, — Фордгалл сложил руки за спиной.
— Просто сведите руки. Это же первейший инструмент мага, ну же, давайте! Хлопните, что в этом страшного?!
— Я пришел сюда поговорить лично, заключить мир, а вы смеетесь надо мной?! — вскипел Фордгалл.
Джаред легко поднялся к кресла.
— Личную беседу я с вами продолжу, я уверен, очень скоро. А хлопнуть вы не хотите — и не надо! Я и так знаю — по завядшему венку вокруг вашего портрета — что магии вы лишены. Вы думаете, хитро сказанными словами и полуправдой, что куда хуже лжи, можно обмануть саму суть нашего мира?! И это лишь первая отдача. Я боюсь представить, во что то, что вы совершили, выльется не вам — а тем, кто рядом с вами. Каяться вы не желаете, а лишь множите свои грехи. Прощайте, Фордгалл. Нет, не здесь и не сейчас, — прохладно ответил Джаред на жест Фордгалла, вцепившегося в рукоять собственного
— Полукровка, выскочка, тень короля! — не сдержался Фордгалл.
— И не надейтесь на дуэль, — насмешливо произнес Джаред. — Идите.
Сказано это было определенно с толикой магии, потому что угли в камине вспыхнули, завьюжили искрами, взлетели в центр комнаты маленьким смерчем, подхватили лесного и аккуратно вывели его, сопротивляющегося, из дома Угрюма. Лесной лорд вцепился в проем, выговаривая что-то оскорбительное, но советник не снизошёл до ответа, магией отлепил его руки, толчком выгнал на улицу и погнал куда-то в дальние дали.
— Как обычно, утро, — устало произнес советник, посмотрев на небо, розовеющее в окне среди черных, качающихся на ветру веток. Подошел к Гвенн, и она увидела не только усталость, но и боль в его глазах. Он стянул покрывало невидимости, отошел к камину, уселся обратно в кресло и сказал, глядя на пламя: — Прошу простить меня, моя принцесса. Для вас все могло кончиться сегодня, но…
— Да понимаю я все, не тупее фомора! Ты не торгуешь близкими. Нет, ну каков наглец! — стукнула Гвенн кулаком по столу.
Джаред посмотрел за движением ее руки, но ничего не сказал.
— Что?! Он, вообще-то, оскорбил советника! — разъярилась принцесса. — Тебя! Фоморова задница!
— Нет.
— Нет?!
— Лесной лорд предупредил заранее, что это личный разговор. Честь Дома не задета.
— Все равно! Ты что, совсем не обиделся?
— Дорогая принцесса, я до двенадцати лет вел жизнь изгоя. Что мне до чужого мнения? Да, по сути, он не сказал ничего из того, что может обидеть меня.
— Да?! А как же честь?
— Мою честь могу запятнать только я сам, никак не один старый лесовик.
Гвенн присела рядом, взяла Джареда за руку.
— А что он говорил о долге?
— В тот момент, когда ты думала о любви? — прищурился Джаред. — Да, тогда у тебя лицо становится такое нежное. Я-то тебя видел, это Фордгалл — нет.
— Ну да, наверное, — смутилась Гвенн и спросила как можно более независимо: — Так скажешь?
— После того, как я косвенно обвинил его в неверном пути к короне, он напомнил, что у волков нет права вмешиваться во внутренние дела Домов. И я ответил: разумеется. И если сейчас кланы решат, что на Деревянном троне сидит недостойный, мы не будем вмешиваться тоже. Он не взволновался.
— Зачем ты так сказал?
— Чтобы понять, что он знает. Ни-че-го. Он думает, что его боятся больше, чем уважают, а любят больше, чем боятся. Но…
— А вот Кедр и Сосна так не думают, — фыркнула Гвенн. — А боярышник вообще печалится, что Форгдалл — его ветка. Ну так ты расскажешь? — вышло почти умоляюще, да и ладно. — Про Угрюма?
— Хорошо.
Советник высвободил свои пальцы из рук Гвенн так мягко, что она почти не обиделась. Встал, пробежался по крючкам сюрко и серебристой пене кружев рубашки.