Светлый огонь. Ход королевой
Шрифт:
И тут же отнимает руку, пристально вглядывается в Дженнифер:
— У Мэя есть еще родные? Семья? Отец?
Вопрос слишком внезапный, настроившаяся на волшебную работу волчица в растерянности, а главное — не понимает, зачем это нужно моей госпоже.
— У Мэя… У него очень мало родных, почти что и нет, королева, — переводит дух и поглаживает ладонь сына. — Отец, конечно, есть, но он не знает Мэя, почти совсем не знает, — горячие слезы опять катятся по щекам Дженнифер. — А все потому, что я не торопилась их знакомить… Хотела оставить Мэя себе… Ну вот, оставила!
Пока слезы
— Пожалуйста, Дженнифер, вспомните, дело не в степени родства! Кто-то, кто был рядом с Мэем-мальчиком и остался возле Мэя-мужчины? Кто-то же должен быть?
Серебряные звездочки обращаются к нашему солнцу, в глазах Дженнифер вопрос:
— Я была. Почему я не гожусь?
— Потому, милая Дженнифер, что путешествие за душой Мэя может быть опасно для вас, — указательный пальчик моей госпожи показывает строго на волчицу, — и для него, — аккуратный ноготок теперь указывает на живот. — Вы беременны, а мир теней страстно жаждет вернуть огоньки наших душ в мир, но не в изначальное пламя, а в уходящую тень.
Волчица опасливо охватывает пока еще почти не выделяющийся живот одной рукой, второй продолжая удерживать кисть Мэя.
— Поэтому подумайте, прошу, хорошо и еще раз подумайте, кто мог бы нам помочь?
Дженнифер останавливает свой взгляд на лице сына, хмурится, но через пару мгновений светлеет и продолжает светлеть все больше, а стоит ей набрать воздуха, чтобы произнести имя, когда дверь в палату открывается.
— Алан!
— Алан! — моя госпожа восклицает от неожиданности, а Дженнифер даже не успевает как следует вздохнуть, ее глаза опять наполняются слезами.
Сам начальник замковой стражи выглядит не блестяще, он встрепан и взъерошен, как будто сам запускал пальцы в волосы, пытаясь выразить отчаяние жестом. Его сюрко расстегнуто, широкий и пышный ворот рубашки повязан не столь безупречно, как обычно, словно развязывался зачем-то недавно впопыхах, а возвращать в первоначальный вид было некогда. Но главное, конечно, в самом Алане — его пряди, до сегодняшнего утра все ещё черные, наперекор всему черные у корней, сейчас белы по всей длине. Лицо волка заострилось, а в темно-серых глазах поселилась тоска — он успел разглядеть рану Мэя, а вот услышать мою госпожу пока не успел.
— Это он? Это его вы хотели позвать? — моя госпожа уточняет у Дженнифер, а та может лишь кивнуть, потрясение все еще велико.
— Позвать меня? Я бы и так пришел, Дженни, обязательно пришел, зачем меня звать? — глаза волка поворачиваются к моей госпоже.
А отвечает все равно Дженнифер:
— Чтобы попытаться спасти Мэя, Алан, наша королева говорит, что его можно попытаться спасти!
— Что нужно сделать?
Ши, конечно, магические создания, а перевоплощения — их конек, но то, что происходит в этот момент с Аланом, истинно волшебно. Он подтягивается, как будто политый цветок, пригретый и готовый к весне. Надежда говорит в душе волка громкие и ясные слова, теперь я понимаю, отчего Алан так бежал навстречу Мэю. Он действительно любит его как сына.
Да, я понимаю, моя госпожа хочет перехватить и усилить связь Мэя с этим миром, но дело
Волосы моей Алиенны светятся мирным золотом, мир вокруг погружается во мрак, но отчетливо рисуется тонкая нить-цепочка, уводящая вниз. На конце её сияет прерывисто бело-серебристая искорка Мэя. Постепенно цепочка то вытягивается вниз, то поднимается наверх, а искорка трудолюбиво пытается подняться по ней, раз за разом срываясь и раз за разом повторяя попытку.
Я вижу мою госпожу сияющим солнцем, его мощь ощутима даже на этой границе миров, появляться ей целиком тут нельзя, поэтому она тянет вниз свой небольшой луч: мягко обвивая спиралью ракушечную нить. Пробиться к самому Мэю луч не может, огонек слаб, он рискует раствориться в ослепительном солнечном сиянии, перестать быть Мэем. Алиенна старается этого избежать: поблизости появляется серо-серебряный огонек его мамы. Огонек спускается по цепочке, не добавляя веса, напротив, пронизывая её своей нитью, которая вытягивается, кажется, из самого огонька.
Вниз, туда, где висит Мэй, Дженнифер прибывает немного потускневшей, но все равно сильной. Не зря Мэй так восхищается своей великолепной мамой — она обнимает сына, а уже её перехватывает за спинку солнечный луч.
Мэй открывает глаза, видит Дженнифер и Алана и улыбается им.
— Ты жив, слава старым богам, ты жив! — плачет Дженнифер, а Алан окончательно бледнеет и замирает, не в силах выговорить ни слова.
— Я не мог не вернуться, — по слогам выговаривает Мэй. — Я не мог так подвести вас. Мама. Папа…
Глаза его закрываются, но грудь вздымается ровно, дыхание глубоко и спокойно… Дженнифер обнимает потрясенного Алана.
Уф, ну все, мой Дей. Я тоже очень и очень рад! Твой офицер спасен, а я очень устал. Странно, что не видно Гвенн, она тоже должна быть тут. Ну потому что должна! Ладно, недовольную Алиенну уже уводят, время отдыха. А я сейчас проверю, как там Бранн.
Только под вечер Алиенна поняла, насколько устала за это время. Как от магической работы, так и от новостей, от новой разлуки с Деем, от новых проблем и забот, что разрастались с каждым днем… Проводить ночь в королевской спальне было бы правильно, но неверно. Слишком много воспоминаний нахлынуло бы на юную королеву, слишком много прекрасных ночей провели здесь они с Деем, несмотря на все препоны и проблемы. Вернуться обратно в собственную конуру? Ох, как будет недоволен советник! Сколько слухов породит то, что королева не ночевала в собственных покоях. Дотерпеть хотя бы до гостевой спальни!
Советник крепко держал ее за руку, что для него было нехарактерно. Он не любил прикосновения, Алиенна поняла это давно, и хотя ей страстно хотелось обнять его, она сдерживала себя в те редкие минуты, когда советник Благого двора общался с дочерью уничтоженного Дома. Видимо, она совсем скверно выглядит, раз Джаред еще испросил разрешения на носилки…
Алиенна покачала головой, что тоже далось с трудом, огляделась, поняв, что они все еще идут между раненых. Ши смотрели на нее с восхищением, дотрагивались до платья, тянули руки, и она, опомнившись, потянулась навстречу.