Светлый огонь. Ход королевой
Шрифт:
— На берег, куда же еще? Значит, так, — выпрямился Айджиан. — Нису они были нужны, пусть Нис их и ловит! И никаких наказаний. Все меня поняли? — обвел Айджиан недобрым взглядом подданных, понимая, что изумрудные огоньки на их лицах и одеждах — отражение его собственных глаз, светящихся призрачным, недобрым зеленым пламенем в период особого бешенства.
Акул как прибоем сдуло. Даже в коридоре мгновенно никого не осталось. Ну, никого, кроме одного ши-саа.
— Так я пойду, с вашего разрешения. Выпущу
— Как прибойная волна! — шевельнул Айджиан рогами, а потом не удержался и осторожно поскреб левый у основания, пусть это и нарушало все правила этикета. Все же дело шло к весне, и рога чесались немилосердно.
В общем, дело с благим волком, так неприятно похожим на Ниса, грозило разрешиться само собой. И не надо было больше рога ломать, как бы и Ниса не обидеть, и политику соблюсти, не давая повода князьям и царькам усомниться в собственной власти, а значит, и безопасности дражайшего Балора третьего.
И-и-и… вот очень длинная морская волна выбрасывает нас далеко на песок. Подальше от синего моря и синего Ниса, век бы его не видать.
Эх, хорошо все же на бережку, не то что на дне морском.
Дей, хватит отплевываться и ежиться, давай-ка быстрее, а то мы тут сейчас под другую волну попадем и вернемся обратно, откуда начали. Что, стоять пока не выходит?
Ну ничего, Дей торопливо отползает до самых серых скал. Да, вот эта пещерка вполне устроит. Пока. Хотя нам надо бежать подальше!
— Эй, Бр-р-ранн, очнись! Мы уже на земле! Мы смогли!
Мокрая Ворона — именно что ворона — молчит. Не отвечает, несмотря на то, что мой волк яростно трясет его. А ведь пришел в себя, когда настало время критических мер, и Дей попросил обернуться, и сам вытащил крыло из цепи. Ну, почти вытащил, немного мы его все же помяли, раз руки у Дея становятся красными.
— Вор-р-р-рона, очнись же!
О, видимо, кровь волк почуял.
И да, желательно, чтобы Бранн опять стал ши. Неблагим или благим, неважно. Важно, чтобы он двигался самостоятельно. Почему-то мне кажется, лучше, чтобы у тебя руки стали свободны. Нет, я и за Бранна переживаю, чего ты?
Дей щупает знакомо встопорщенные перья, выслушает слабый благодарный карк, бережет птицу. Чувствует липкость крови Вороны на собственных пальцах и прижимает его к груди, чтобы сказать: «ну, тихо-тихо-тихо, все пройдет!»
Ай! Я, знаешь, прижимаюсь к тебе — тоже, да — не просто так. Хорошо, вернее, плохо, что ты не видишь. Опять. А ты не мог бы немного погреть воздух вокруг? А то холодно даже мне. И ничего не слышно, вернее, это… ой-ой, кто-то скрежет по мокрым камням. Неужели погоня?
Но мы не так далеко
Мой Дей, тут какие-то звери. И они окружают вас со всех сторон. Не знаю, кто они, похожи на волков, но точно не волки, и тебя за своего они не признают. Может, на запах прибежали? Да, бросай им наш мешок, его на один укус, а теперь и за нас примутся, вон как смотрят, словно уже в виде отбивной представляют. И слюной уливаются!
Так, что ты делаешь, а?
Кладешь Бранна куда? «Подальше наверх, чтобы не сожрали — от него же кровью пахнет»?
Ну и что сам собира…
О мой Дей! Волком ты не оборачивался очень и очень давно! Потому что не мог, а сейчас можешь? Ой, вышло. Только что-то ты поболее волка будешь.
Кем бы ни были эти твари, сейчас они ошарашенно переглядываются. Потому что прямо на них летит очень страшный даже на вид и крайне разозленный огромный черный зверь. Побольше волка, поменьше виверны. И глаза его пылают ярко-желтым огнем. Глаза! Ладно, сейчас не до этого.
Цап! Один зверь падает, жалобно визжа.
Удар! Второй, подхваченный под грудь, отлетает, ударяясь о камень. Оставшиеся в живых бросаются скопом, и все превращается в клубок дерущихся тел, чтобы распасться одним моим волком. Потому что прочие звери, те, что еще могут идти или хромать на собственных лапах, убегают без оглядки от царя этого мира.
А сам Дей… ну вот, ты опять ши. Да, мы немного удалились от пещерки, где остался Бранн. Вернее, очень-очень удалились, и мы теперь наверху этой гряды. И хорошо видно, что волны не стихают. Видно, царь морской все еще гневается. Я бы тоже гневался, если бы моего царедворца в кораллы загнали.
И зачем тебе снимать повязку, а? Потому что чешется? Знаешь, вообще-то у тебя давно чешутся глаза. Говорю, это к тому, что раны заживают, когда чешутся. Хочешь попробовать, но тебе страшно? А-а-а! Ну зачем сдирать одним махом!
Что вы вообще творите, дети?
— Луг, я тебя вижу, — как-то потерянно произносит Дей.
Ну ты меня и так видел.
— Да! Но тенью! То желтой, то зеленой тенью А теперь я ВИЖУ!
А? Что?! Святой Луг, который бог, и темный Ллир! Клянусь рогами Кернунноса, я давно так не радовался!
Дей, у тебя глаза! Серые глаза! Опять! Твои обычные, то есть весьма необычные глаза! Светлее, чем были. Только шрамы вокруг остались. Да, плевать на шрамы!
Ай-яй-яй!!! Ну зачем ты отрываешь меня от себя! Посмотреть и так можно было! И погладить! А не жать к круди! И за хвост не тянуть!
Я тоже рад за тебя, мой Дей, и люблю, но нам надо бы двигаться дальше.
А, только, кажется, поздно… Думаю, тина на камнях сама не появляется…
Так-так-так, а где наша ворона?! С глазами или без глаз, но его надо найти.