Сволочь
Шрифт:
Если то, чем занимался Саня, действительно можно назвать служением, то служакой он был исправным. Наш относительно небольшой городок был слишком тесен для его неуемной натуры, и в конце концов его самосжигающее служение начало, словно под действием центробежной силы, охватывать всю округу. Сане трижды собирались набить морду и дважды набили. Число желавших проделать это мужчин росло прямо пропорционально числу Саниных побед над женщинами. Полученные раны Саня залечивал на рыбалке, которая на некоторое время настраивала
— Саня, — спрашивал я у него, — признайся честно: кого у тебя было больше — женщин или рыб?
— Бестактно поставленный вопрос, — отвечал Саня. — Как сказал бы мой папа-врач, не будем путать рыболовство и рыбофильство. Я в ужасе. Какая еще гадость копошится в твоем извращенном уме?
— В моем уме, — усмехался я, — копошится дурное предчувствие, что однажды ты объединишь обе свои пламенные страсти и женишься на русалке.
— Без комментариев, — заявлял Саня.
— Что, крыть нечем?
— Нет. Просто трудно комментировать идиота.
Впрочем, время показало, что я был не таким уж идиотом, как, вероятно, Сане хотелось бы. Закинув однажды свой крючок слишком опрометчиво, он сам на него попался. Девушку, выловленную им на собственную беспутную голову, звали Наташей, и она в самом деле напоминала русалку огромными зелеными глазами и светлыми, почти бесцветными волосами. Саня пропал. Он до такой степени влюбился в свой улов, что остальные женщины перестали для него существовать. Это пугало его и изумляло тех, кто его знал.
— Я в ужасе, — говорил Саня. — Эта Наташа, по-моему, знается с нечистой силой. Она меня заколдовала и наложила заклятье. И, главное, всюду отпускает одного. Значит, уверена в своей силе. Представь: вчера на дискотеке познакомился с одной девицей. Чудо, что за телочка. Сидит у стойки бара и якобы скучает. Я к ней подкатываю с намерением угостить коктейлем, только открываю рот и произношу «позвольте», как чувствую, что язык у меня прилип к гортани. «Ну, — спрашивает она, — так что же вам позволить?» — «Позвольте, — говорю, — вас проигнорировать». И отхожу от бара, как побитая собака.
— Ничего не поделаешь, Саня, — сказал я. — Ты, видимо, стал однолюбом. Смирись.
— Любить одну, — заявил Саня, — значит быть импотентом со всеми остальными. Смириться не могу. Это идет вразрез с моей природой.
Он предпринял еще несколько попыток завести знакомства, но все они потерпели крах. Саня смирился, махнул рукой на свою природу и сделал Наташе предложение. Наташа ответила, что должна подумать, и, подумав секунд двадцать, согласилась. Свадьбу решили сыграть через полгода, в июне. Чем меньше оставалось до намеченного срока, тем в большую прострацию впадал Саня.
— Я в ужасе от собственного счастья, — говорил он. — Точно следишь за самим собой со стороны и тебе, как сказал бы мой папа-врач, абсолютно монопенисуально, что с тобой будет дальше. А ведь мне всего двадцать девять…
Чтобы
Майским утром, в пятницу, наша автомобильная кавалькада покинула городские пределы и двинулась в сторону Эльзаса. С каждым километром, отдаляющим его от родного городка, Саня становился все оживленнее, а на подступах к французской границе оцепенение нескольких прошлых месяцев слетело с него окончательно.
— Дайте-ка мне баночку «джекки-колы», — распорядился Саня. Он сделал большой глоток, довольно вытер губы и сообщил: — Я в восторге. Как сказал бы мой папа-врач, выход из коматозного состояния прошел на всех этиловых парах.
Кемпинг, где мы остановились, располагался в сосновом лесу на берегу озера. От озера тянуло влагой и свежестью, от сосен пахло смолой, между их мощными стволами белели фургоны, а под навесами фургонов спокойно и чинно наслаждались природой и тишиной добропорядочные немецкие и французские семейства. Стараясь не нарушать идиллию, мы соорудили павильон, поставили палатки и достали из багажников две огромные эмалированные кастрюли с маринованным мясом для шашлыка, а также прочие продукты, среди которых преобладали водка и пиво.
— Я не понял, — сказал Саня, — а где главное блюдо?
— В кастрюлях, — объяснили ему.
— Так, — мрачно произнес Саня, — я в ужасе. Это мальчишник или пикник на лоне природы?
— А что тебе не нравится?
— На мальчишнике, — терпеливо пояснил Саня, — главным блюдом является торт с проституткой внутри. Где мой торт?
— Саня, — попытались мы вразумить его, — ты же сам всегда говорил, что ездить на рыбалку с женщиной…
— Никто не собирался брать ее на рыбалку, — отрезал Саня. — Вид женщины с удочкой я считаю персональным оскорблением. Пускай бы сидела в кемпинге. Пускай бы просто вылезла разок из торта и шла себе к чертовой матери в лес, где ее сожрали бы волки. Одним словом, ничего не желаю знать. Где мой торт с проституткой?
— Торта нет, — виновато сказал я. — А проститутка сейчас будет. Давайте Колюню!
Из-за павильона вывели Колюню — двухметрового амбала, наряженного по случаю в безразмерную юбку и чулки. Сквозь тонкий трикотаж весьма неаппетитно просвечивали волосатые ноги. Губы Колюни были намазаны ярко-красной помадой, а использовать румяна не пришлось, потому что Колюнины щеки и без того рдели от сомнительного удовольствия. Немцы и французы из соседних фургонов позабыли на время об идиллии и с интересом развернулись в нашу сторону.