Сволочь
Шрифт:
— А сегодня?
— А сегодня предчувствие и похмелье.
Он снова замолчал. Вскоре один из щитов на обочине автобана сообщил, что до нашего городка осталось тридцать километров. Саня запаниковал.
— Что я ей скажу? — повторял он. — Что я ей скажу, что я ей скажу?
— Наташе? — глупо уточнил я.
Саню передернуло.
— Ничего ты ей не скажешь, — заявил я.
— Я не скажу — другие скажут. Колюня, например. Не по злобе, а по глупости.
— А как же плеск воды, звездное небо и сосновые иголки?
— Они мне сейчас под кожу впиваются, иголки эти.
— Нда-а, — задумчиво протянул
— Будь другом, заткнись, а? — попросил Саня.
Я заткнулся. Из дружеских чувств.
Свадьба Сани и Наташи состоялась, как и было назначено, в июне. Наташа была великолепна в белом свадебном платье, которое казалось продолжением ее распущенных снежных волос. Зеленые русалочьи глаза ее сияли. Саня выглядел рассеянным и каким-то обреченным. Он вымученно улыбался, принимая поздравления, и все время озирался по сторонам, точно ждал, что сейчас появится нечто такое, что разорвет плети водорослей, опутавшие его еще крепче, чем до французской рыбалки.
Не знаю, проведала ли Наташа о том, что случилось во время мальчишника, и не думаю, чтобы это ее особенно волновало. Имеющим над нами власть свойственно чередовать длинный поводок с коротким, чтобы мы, не забывая о руке хозяина, мнили себя при этом свободными. И сердце, в общем-то, маленькое и довольно глупое, которое порывалось любить всех и вся, начинает стучать медленней и, как ему кажется, осмысленней, по крупицам, по каплям отказываясь от чего-то большего — и окончательно привязываясь к сдерживающему его поводку.
Морское животное из шести букв
Мне кажется, кроссворды существуют не для развития человеческого интеллекта, а для его полезного расточения. В самом деле: каждый из нас худо-бедно накопил за свою жизнь солидный скарб совершенно излишних знаний, которые, не будь кроссвордов, так и остались бы невостребованными и почили бы в нас навеки «инфузориями», «амфибрахиями», «аминокислотами» и прочими «тегусигальпами».
Однажды, чудесным зимним вечером, мы с одной близкой знакомой сидели в гостиной и наслаждались тишиной и уютом. За окном крупными хлопьями падал снег, я склонился над письменным столом и при свете настольной лампы делал вид, будто что-то сочиняю, а она, устроившись в кресле под торшером с темно-зеленым абажуром, разгадывала кроссворд. В ее пальцах нежно поскрипывал карандаш, в моих небрежно, но как бы осмысленно, покачивалась шариковая ручка, терпеливо ожидая, пока в моем мозгу созреет нечто такое, что наконец позволит ей соприкоснуться с поверхностью чистого листа.
— Радость моя, — неожиданно прозвучал бархатный голос моей спутницы, — ты, случайно, не знаешь, как называется морское животное из шести букв?
Я отложил ручку и задумался.
— Свинка, — наконец произнес я.
— Почему свинка? — удивилась она. — Какая свинка?
— Морская свинка.
— Разве морская свинка — морское животное?
— Давай рассуждать логически, — терпеливо предложил я. — Если морская свинка называется морской свинкой, то, разумеется, она — морское животное.
— Радость моя, ты что-то путаешь, — покачала головой она. — Морская свинка называется морской вовсе не потому, что она морская.
— Солнце мое, — несколько
— Конечно, нет!
— Поздравляю. Оказывается, морская свинка, во-первых, не морская, а, во-вторых, не свинка. Эдак мы не знаю до чего договоримся.
— Ты шутишь?
— Хороши шутки! Морские львы — пожалуйста. Морские слоны — сколько угодно. Даже против морских коров не возражаем. А едва дело коснулось маленькой и беззащитной морской свинки — тут мы сразу на дыбы. Тут нам гордость не позволяет. Тут у нас принципы откуда-то берутся.
— Радость моя, ты идиот, — сказала она.
В этой жизни меня называли идиотом, может быть, реже, чем следовало, но чаще, чем мне хотелось. Сделалось очень обидно, но не мог же я унизиться до того, чтобы оскорбить в ответ женщину.
— Сама идиотка, — сказал я.
Я медленно и величественно вышел в прихожую, надел пальто и шляпу, обмотался шарфом и, не удержавшись на высоте собственного величия, выскочил на улицу, хлопнув дверью. На улице по-прежнему падал снег, кружась в фонарном свете и собираясь на земле в сугробы. Деревья изящно и хрупко чернели голыми ветками, отбрасывая такие же изящные и хрупкие тени.
Я шел, скрипя снегом и размышляя о природной гармонии и о морских свинках.
«Почему, — думал я, — так красиво и безупречно устроен мир и так нелепо устроены люди? Почему все в природе естественно и гармонично, кроме человека? Хорошо, пусть морская свинка никогда не видела океанских просторов и даже не умеет плавать, но, может быть, моряком был ее дедушка? Может, он мечтал, чтобы внучка унаследовала его просоленную морскими ветрами душу? И, в конце концов, разве это повод называть меня идиотом?»
Предаваясь этим печальным мыслям, я незаметно для самого себя дошел до автозаправки, уютно светившейся окнами ночного магазина. Я решил зайти внутрь и купить сигарет. Продавщица, еще молодая женщина, но с каким-то заранее усталым от всего на свете лицом, положила передо мной на прилавок пачку «Винстон» и куда-то уставилась сквозь меня.
— Скажите, — неожиданно обратился к ней я, — как по-вашему, морская свинка — это морское животное?
— Вы меня об этом спрашиваете? — удивилась продавщица.
— А вы здесь еще кого-нибудь видите?
— Но почему именно морская свинка? — немного нервно спросила продавщица.
— А что, эта тема для вас запретная?
— Так, — в ее голосе зазвучали металлические нотки, — вы собираетесь платить за сигареты?
— Да, — с горечью ответил я. — И дайте мне еще бутылку водки.
Уже на улице я сорвал с водочной бутылки закрутку и сделал большой глоток из горлышка. Затем еще один. Легче не стало, но сделалось безразличней. Я шел и пил на ходу. Изредка мне встречались прохожие, и каждому из них я предлагал выпить со мной. Одни шарахались от меня, другие с удовольствием соглашались, но стоило мне после выпитого завести с ними душевный разговор о морских свинках, почему-то обижались и уходили, прибавляя к уже заработанному мною «идиоту» новые интересные прозвища. Допивать мне пришлось одному, сидя на какой-то полузаснеженной скамейке и размышляя о человеческом несовершенстве.