Священная земля
Шрифт:
“Я понимаю”. Соклей понял, почему эти Иудеи никогда ничего не значили в большом мире и почему они никогда не будут. Если они тратили впустую один день из семи, как они могли угнаться за своими соседями? Он удивлялся, что они еще не были полностью сметены. “Где я и мои люди можем купить еду?” он спросил. “Сегодня мы прошли долгий путь. Мы тоже устали”.
Эзер, сын Шобала, снова покачал головой. “Ты не понимаешь, иониец. Соклей”. Он тщательно произнес имя. “Я же сказал тебе, что это суббота. Единый бог повелевает, чтобы мы не работали в этот
Химилкон предупреждал, что иудаиои выдвинули идеи относительно своей религии. Соклей понял, что он знал, о чем говорил. “Кто-нибудь, наберет для нас воды из колодца?” - спросил он. “Я надеюсь, у вас есть колодец?”
“У нас есть колодец. Однако никто не будет черпать для вас воду до заката. Это тоже работа”.
“Можем ли мы сами набрать воды?”
Теперь Эзер кивнул. “Да, ты можешь это сделать. Ты не часть нас”.
Нет, и я бы тоже не хотел быть частью тебя, подумал Соклей. Он задавался вопросом, как он будет жить в стране, где религиозный закон так тесно связан со всем, что делают эти люди. Его первой мыслью было, что он просто сойдет с ума.
Но потом он задумался об этом. Если бы его с детства воспитывали в убеждении, что этот закон правильный, пристойный и необходимый, разве он не поверил бы, что так оно и есть? Даже в Элладе легкомысленные люди слепо верили в богов. Здесь, в Иудее, казалось, все верили в свое странное, невидимое божество. Если бы я родился лаудайцем, я полагаю, я бы тоже.
Чем больше Соклей думал об этом, тем больше это пугало его. Он поклонился Эзеру. “Благодарю тебя за твою доброту, мой господин”.
“Добро пожаловать”, - ответил старик. “Ты ничего не можешь поделать с тем, что ты не один из нас, и поэтому не можешь знать священные законы единого бога и повиноваться им”.
Он имеет в виду именно это, с изумлением понял Соклей. Эзер, сын Шобала, так же гордился принадлежностью к своему маленькому захолустному племени, как Соклей эллином. Это было бы забавно, если бы не было так грустно. Я хотел бы показать ему, насколько он невежествен. У Соклея было такое же желание и с эллинами. Со своим собственным народом он мог действовать в соответствии с этим. Иногда ему удавалось убедить их в ошибочности их путей. Однако чаще даже эллины предпочитали цепляться за собственное невежество, а не принимать чужую мудрость.
“О чем ты и этот большеносый старый чудак разговариваете?” - Спросил Телеутас.
Выражение лица Эзера не изменилось. Нет, конечно, он не говорит по-гречески, сказал себе Соклей. Все то же самое… “Вы должны быть осторожны, когда говорите здесь о людях. Никогда нельзя сказать, когда кто-нибудь из них поймет что-нибудь из нашего языка.”
“Все в порядке. Все в порядке”. Телеутас опустил голову с явным нетерпением. “Но что происходит ?”
“Мы
“День отдыха? Это довольно глупо”, - сказал Телеутас, что в точности соответствовало мнению Соклея. Моряк продолжал: “Что произойдет, если они окажутся на войне и им придется сражаться в этот их особый день? Позволят ли они врагу убивать их, потому что не должны давать сдачи?”
“Я не знаю”. Это заинтриговало Соклея, поэтому он, насколько мог, перевел это на арамейский для Эзера.
“Да, мы умрем”, - ответил иудаиец. “Лучше умереть, чем нарушить закон единого бога”.
Соклей не пытался с ним спорить. Голос Эзера звучал страстно, как у человека, который был занят тем, что растратил свое наследство на гетеру, и ему было все равно, погубит ли он себя ради нее. Мужчина, который потратил свое наследство на гетеру, по крайней мере, имел удовольствие вспоминать ее объятия. Что осталось у мужчины, который потратил свою жизнь на преданность глупому богу? Ничего, что Соклей мог бы увидеть. Такая безумная преданность могла даже стоить поклоняющемуся самой жизни.
Он не хотел указывать на это Эзеру, сыну Шобала. Иудаянин ясно дал понять, что может увидеть это сам. Он также ясно дал понять, что готов отвечать за последствия. Как может преданность человека богу быть больше, чем его преданность самой жизни? Соклей пожал плечами. Нет, в этом не было никакого рационального смысла.
Родосец нашел разумный вопрос: “Мой учитель, где колодец? Нам жарко и мы хотим пить”.
“Пройди мимо этого дома, - указал Эзер, - и ты его увидишь”.
“Спасибо”. Соклей поклонился. Эзер ответил на жест. Каким бы безумным он ни был в вопросах, касающихся его бога, он был достаточно вежлив, когда имел дело как мужчина с человеком. Соклей вернулся на греческий, чтобы рассказать морякам, которые были с ним, где находится колодец.
“Я бы предпочел вино”, - сказал Телеутас.
Это была не совсем чистая жалоба, или, во всяком случае, это могло быть не совсем чистой жалобой. Аристидас опустил голову, сказав: “Я бы тоже так поступил. Питье воды в чужих краях может вызвать у вас отек кишечника”.
Он, конечно, был прав, но Соклей сказал: “Иногда с этим ничего не поделаешь. Мы находимся в чужих краях и время от времени вынуждены пить воду сами по себе. Местность не болотистая. Это повышает вероятность того, что вода будет хорошей ”.
“Меня не волнует, насколько она хороша. Меня не волнует, что это вода из Хоаспеса, реки, из которой пили персидские цари”, - сказал Телеутас. “Я бы все равно предпочел вино”. Тогда он не заботился о своем здоровье - только о вкусе и о том, какие ощущения придаст ему вино. Почему я не удивлен? Соклей задумался.