Священная земля

Тертлдав Гарри

Менедем использовал свой поясной нож, чтобы нарезать смолу вокруг глиняной горки для амфоры, которую он попросил принести Лафейдеса. Как только пробка была вынута, он налил масло Дамонакса в пустые чаши. Оно было зеленее, чем масло, которое Андроникос добывал на месте; Ноздри Менедема затрепетали от его запаха - свежего, фруктового, почти пряного. Родосец тихо вздохнул с облегчением. По всем признакам, это было хорошее масло.

Он кивнул Андроникосу. “Приведи своих людей, о лучший”.

“Я

намерен”. Квартирмейстер прошел по коридору, вернувшись мгновение спустя с тем, что выглядело как смесь обычных солдат и офицеров. Обращаясь к ним, он сказал: “Вот, друзья мои, у нас в этих чашах одно масло, а в этих - другое. Попробуйте оба и скажите мне, какое из них лучше”.

“Пожалуйста, подождите, пока вы все отведаете и то, и другое, прежде чем говорить”, - добавил Менедем. “Мы не хотим, чтобы слова одного человека влияли на мысли другого”.

Двое солдат почесали в затылках. Но мужчины, не теряя времени, разломали хлеб на куски и обмакнули эти куски сначала в одно оливковое масло, затем в другое. Они жевали торжественно и вдумчиво, переводя взгляд с одного на другого, чтобы посмотреть, когда все отведают оба масла. К тому времени от буханки осталось всего несколько крошек.

Покрытый шрамами ветеран с толстым золотым обручем в правом ухе указал на одну из чаш, наполненных Менедемом. “Вон то масло лучше”, - сказал он. “На вкус как будто выжата из самых первых оливок сезона. Когда я был мальчиком, я провел много осенних дней, колотя палками по оливковым деревьям, чтобы сбить плоды, я так и делал. Думаю, я узнаю первоклассное раннее масло, когда попробую его ”.

Другой мужчина склонил голову. “Гиппоклес прав, клянусь Зевсом. Я не пробовал такого масла с тех пор, как покинул ферму своего старика и пошел в солдаты. На вкус, как будто это вышло вчера из прессы, к черту меня, если это не так. Он причмокнул губами.

Затем все солдаты заговорили одновременно, и все они восхваляли масло Менедема. Нет, все, кроме одного. Упрямый несогласный сказал: “Я привык вот к этому”, - он указал на миску с местным маслом. “У этого другого масла другой вкус”.

“В этом вся идея, Диодор”, - сказал Гиппокл. “Я думаю, то, что мы ели, вполне сносно, но если мы сможем достать другое масло, то то, что мы использовали, должно пойти на лампы, насколько я понимаю”. Его товарищи согласились, некоторые из них более горячо.

Диодорос покачал головой. “Я так не думаю. Мне очень нравится это масло”.

Менедем взглянул на Андроникоса. Интендант, казалось, не хотел встречаться с ним взглядом. Восстановив уверенность, Менедем не позволил этому остановить его. Он выгнал солдат из комнаты для испытаний, сказав: “Спасибо вам, самые мудрые. Большое вам спасибо. Я уверен, мы сможем устроить так, чтобы у вас было немного этого масла, которое вы любите, и у меня на продажу есть копченые угри и ветчина на моем корабле.” Как только они ушли, он повернулся к Андроникосу. “Разве мы не можем это устроить?”

“Зависит

от того, что вы хотите за это”, - холодно сказал квартирмейстер. “Если ты думаешь, что я собираюсь швырять в тебя серебром, как молодой дурак, влюбленный в свою первую гетеру, тебе лучше подумать еще раз”.

“Ты думаешь, твои люди там будут молчать о том, что они только что сделали?” Спросил Менедем. “Ты можешь позволить себе не покупать? Ты проснешься со скорпионом в своей постели, если не сделаешь этого?”

Андроникос сказал: “Я уже давил скорпионов раньше. И тебя я тоже раздавлю, если ты попытаешься обмануть меня. Что ты хочешь за свое дорогое родосское масло?

Просто чтобы ты знал, я плачу семь сиглоев за амфору за то, что покупаю здесь ”.

Менедем напомнил себе, что в одном сидонском сиглосе серебра примерно вдвое больше, чем в двух родосских драхмах. Соклей должен был знать точный коэффициент пересчета. Когда Менедем попытался сделать что-нибудь, кроме "двое за одного", он почувствовал, что его мозги вот-вот начнут вытекать из ушей.

“Вы сами видели, что то, что я продаю, лучше того, что вы получаете здесь”, - сказал он. “И это привозят с Родоса”.

“Ну и что?” Возразил Андроникос. “Вы можете доставить все это морем так же дешево, как я могу получить нефть за день пути по суше”.

“Это могло бы быть верно на круглом корабле, лучший, но, боюсь, это не на акатосе”, - сказал Менедем. “Ты же знаешь, я должен платить своим гребцам”.

“Что дает тебе повод врезать мне”, - прорычал квартирмейстер.

“Нет”, - сказал Менедем, думая: "Да. Он продолжил: “В целом, я думаю, что тридцать пять драхм за амфору вполне разумны”.

“Я хотел бы, чтобы эта комната была на верхнем этаже, тогда я мог бы вышвырнуть тебя из окна и быть уверенным, что избавился от тебя раз и навсегда”, - сказал Андроникос. “Ты, достойный хлыста негодяй, думаешь, я дал бы тебе больше двадцати?” Ему не составило труда переключиться с сиглоя обратно на драхмай.

“Я, конечно, так думаю, потому что я не собираюсь терять деньги, продавая вам свое масло”, - ответил Менедем. “Что скажут ваши люди - и особенно ваши офицеры - когда услышат, что вы слишком дешевы, чтобы купить им что-нибудь хорошее?”

“Мое начальство скажет, что я не трачу деньги Антигона впустую”, - сказал ему Андроникос. “Это моя работа - не тратить его деньги впустую”. Он хмуро посмотрел на Менедема. “Что скажет ваш директор, когда вы вернетесь на Родос с остатками оливкового масла во чреве вашего корабля? Как вы будете платить своим гребцам вообще без денег?“

Менедем надеялся, что его испуг не был заметен. Андроникос был квартирмейстером, все верно, и безжалостным представителем этой породы. Несмотря на всю убедительность Менедема, он отказался подняться выше двадцати четырех драхмай.