Там, где мы служили...
Шрифт:
Жозеф опрокинулся на спину, перевернулся на бок, накрыл голову подушкой.
— Воевать должны мы, — неожиданно жёстко сказал Ник, — мы, а не девушки. Это позор для нас. Для мужчин.
— Что, не признаёте за нами общих прав?! — агрессивно спросила Елена.
— В чём — в смерти?! — повернулся к ней Ник. — В том, чтобы вам отрывало ноги, выпускало кишки, калечило и убивало вместе с парнями?!
— Это война…
— Идиотка, есть закон природы! Записанный в наших законах тоже — и у нас, и у русских! Что такое женщина — и что такое мужчина! Кто продлит наш род, если вас всех перебьют на этих войнах?! Кто родит детей, ради которых мы переживаем
— Моего парня убили на этой войне! У меня не будет от него детей! — выкрикнула Елена, и Джек вздрогнул, а Ник осекся и удивлённо моргнул — он этого не знал. — И что мне после этого — сидеть дома?!
— Он прав, — сказал Джек. — Девушки не должны воевать, не должны убивать и погибать… Не Безвременье. Кончился тот ужас.
— Ты говоришь так, потому что погибла Стелла! — яростно огрызнулась Елена. Джек побелел не хуже Жозефа. Но говорил спокойно:
— Я говорю так, потому что она была бы жива, если бы не воевала. Для смерти хватит парней.
Жозеф тем временем поднялся. Глаза у него были тоскливые и блестящие нехорошим блеском.
— Пойду, — тихо сказал он, — прогуляюсь.
— Ага, я с тобой, — Эрих тут же поднялся, подхватил куртку. Жозеф посмотрел на него и слабо улыбнулся:
— Не бойся, я не стреляться. Честно слово. Мне просто тошно. Дождик побрызгает — может, легче станет.
Он вышел, не натянув капюшона. Эрих посмотрел на Елену:
— Что, пойти за ним? По-тихому?
— Оставь, — махнула та рукой. — Садимся есть, а Жозефу оставьте его порцию…
… - А всё-таки жаль, что больше нет Эндрю, — сказал Ник, подчищая тарелку хлебом.
— Ты что, голодаешь? — спросил Эрих, листавший дайджест.
— А? Не, просто яичница вкусная… Говорю — жаль, что нет Эндрю. Он был спел…
— Да, — вздохнул Джек. Взял со стены, дотянувшись, гитару русского. — Вот сейчас жалею, что не умею. Вечный инструмент…
— Архаика, — важно сказал Дэниэль. — Скоро опять электрогитары будут делать. Когда с энергией станет получше…
— Во что ты тут её включишь… — усмехнулся Эрих. А Майкл неожиданно сказал:
— Это всё равно что на отбойном молотке играть.
Все засмеялись, но Дэниэль заспорил:
— Это потому, что война и вообще. А это всё временно. Разве нет? Ну кто станет слушать обычную гитару, если можно создать аппарат для музыки за тысячи фунтов?!
— Вот-вот, — кивнул Джек, — и за этими фунтами будет начисто не слышно и не видно, о чём человек поёт.
— А тебе, наверное, больше всего нравится барабан? — не без ехидства уточнил Дэниэль.
— По крайней мере — он никогда не фальшивит, — спокойно ответил англичанин.
На этот раз засмеялся и сам Дэниэль:
— Сдаюсь!
Джек продолжал постукивать по гитаре. Эрих неожиданно спросил:
— Кайса, а чего ты всё время молчишь?
Финнка посмотрела вокруг немного растерянно, потом ответила по-русски, приятно растягивая слова:
— Я-а нье о-оччень хор-рошо-о коворю руски и и англиски.
— Эрих, — сказала Елена, — я Эльзе-то напишу.
— Что напишешь? — встревожился немец.
— Что ты с девушками заигрываешь.
— Да ну тебя… — немец потянулся, ляскнул зубами. — Скучно всё-таки. Я читал сейчас — везде опять наступают. Когда же у нас-то фронт двинется? Пора уже и заканчивать тут.
— Да чего его двигать? — спросил Ник. — Выброситься прямо на Диффу, тамошних главбандосов повесить за причинные
— Стратег, — не без иронии заметил Джек.
— Капрал, — негромко попросил Майкл, — дай мне гитару.
Джек нахмурился. Помедлил:
— А что, умеешь?
— Ну… — Майкл пожал плечами.
— Держи, — Джек передал гитару. — Только учти — на ней играл не просто гитарист. А такой парень…
— Во, — Эрих поднял большой палец и навалился на стол грудью, с интересом следя за Майклом.
А тот поставил левую ногу на патронный ящик, поелозил сапогом, удобней устроил гитару. Склонив голову, подобрал что-то на струнах, перетянул две, снова подобрал, довольно кивнул. и, глядя куда-то в пространство между Джеком и Дэниэлем, негромко запел:
— Автомат и гитара на далёкой войне, Кто-то скажет: «Не пара — там романтики нет.» Я не спорю — поверьте! — но хотел бы спросить: Вам когда-нибудь в рейды доводилось ходить? Вы считали недели, до поездки домой? Вы когда-нибудь ели сухпаёк фронтовой? Не в туристских походах, не в лесу у костра — Там беднее природа. Беспощадней — ветра…В блиндаже стояла тишина. Майкл пел немного хуже Андрея, и в его игре прорывались нотки английского стиля, к которым слушатели не привыкли… но в голосе и в манере играть было что-то искреннее. Подкупающее. А главное — он нашёл нужную, единственно нужную сейчас песню…
— Там пылают пожары, и в жестоком бою, Громче всякой гитары автоматы поют. Вам знакома усталость после трудного дня? Если это случалось — вы поймёте меня.Эрих вздохнул и осекся на полувздохе. Такую песню они не слышали — но то, о чём пелось, было хорошо знакомо всем…
— Да романтики нету — есть работа и кровь, Кто-то верил в победу, кто-то верил в любовь. Кто-то знал, что вернётся, но упал под огнём… И струной отзовётся наша память о нем.Джек приподнял верхнюю губу. Глаза потемнели. Он, не отрываясь, смотрел на Майкла.
— Не изучены свойства наших душ на войне. Кто-то бредил геройством, а мы пели про свет, Про края, где родились, да про шелест берёз, И совсем не стыдились с пылью смешанных слез. Боевые гитары, я вам песню пою! Да, гитара не пара автомату в бою… Но, поправ все законы, в этом мире скупом, Вы горели в колоннах — заодно с игроком. Вас дырявили пули и осколки секли, Грифы тонкие гнули, да сломать не смогли! В этом верном союзе вы в руках у солдат, Доказали, что музы на войне не молчат.