Там, где мы служили...
Шрифт:
Джек уселся играть в шахматы с Эрихом.
Елена и Кайса терзали какой-то журнал с неразличимой обложкой.
Дэниэль завалился на кровать с другим журналом — по радиоделу.
Витька, стащив куртку, повесил её над печкой и подошёл к троице на кровати.
— О чём спорим? — деловито поинтересовался он.
Три крайне довольные физиономии повернулись к рему. Майкл сообщил:
— Думаем, где найти большую бочку. Галлонов в десять. [27]
— Жестяную, — дополнил Ник.
27
Англосаксонский
— По-моему, не будет это работать, — сомневался Пётр.
— Слово скаута — будет, — возразил Ник, — я сам пробовал.
— А бочка вам зачем? — подозрительно спросил Витька, опираясь руками на спинку кровати. — Собираетесь сотворить что-то беззаконное? Я в деле.
— Вполне беззаконное, — кивнул Майкл. — Тебе как — не кажется, что у нас холодновато?
— Да вообще-то… — Витька огляделся, — …да. А что?
— Эта прорва, — Ник ткнул в трофейную печку, — жрёт сухой спирт, как махди — даровую хавку. А греет — совсем так себе, — Витька кивнул, он был согласен. — Вот мы и решили соорудить плиту.
— Из бочки? — Витка нахмурился. — Чубаську, [28] что ли? Так она ещё больше жрать будет. И стынет быстро.
— Да вот и я сомневаюсь, — сказал Пётр, — знаю я эти печурки… но вот Ник говорит — его дед научил, будет и экономная, и тёплая.
— А как её делать-то такую? — заинтересовался Витька. Ник охотно объяснил:
— Берёшь бочку, ставишь её на попа…
— Бедный, — заметил Пётр серьёзно.
— Остри-остри… Внизу прорубаешь отверстие — прямоугольник, так, дюймов пятнадцать верхняя сторона, десять — боковухи. Вот тут, выше, у верхнего края — ещё одно, поменьше. И в верхней крышке — третье, круглое желательно. Топить можно чем угодно, а эффект в сто раз больше, потому что сверху бочку обмазываем глиной и обшиваем тонкой жестью. И всё.
28
В нашем мире эта печка известна как «буржуйка».
— А, это я знаю, — вспомнил Витька. — У нас видел такое кое-где, ещё с Безвременья сохранилось, когда кирпича нигде не было толком…
Ник тут же поднялся и объявил:
— Пойду гляну. Если бочку отыщу — сообщу сразу.
— Я с тобой, — вызвался Пётр. — Тут же и прикатим.
Канадец кивнул:
— Пошли.
Витьке никуда тащиться не хотелось, пусть идея и понравилась — но он всё-таки засобирался. Майкл — тоже. Однако Ник махнул на них рукой:
— Сидите. Вдвоём тише и незаметней. Мало ли, где мы её отыщем?
Майкл с видимым удовольствием плюхнулся на место и потянулся за гитарой. С инструментом он освоился окончательно, играл охотно и сейчас начал какую-то странноватую песню…
— Молчит унылая семья и горько плачет мать, Несут рождённое дитя под елью умирать, Младенцам чаща — мёртвый дом, голодный год пришёл, Но волк с серебряным клыком в лесу меня нашёл… [29]И — оборвал гитарный аккорд и слова. Нахмурился,
29
Из стихотворения Ольги Ступиной.
— А дальше? — подал голос Джек, оторвавшийся от шахмат.
— Не помню, — буркнул Майкл. Позвенел струной. Джек не сводил с него глаз и, видя, что Майкл не собирается петь дальше, задумчиво сказал:
— По-моему те, кто разорил твой посёлок, были не только мутанты и бандиты — но и просто глупцы. Я бы на их месте не совался на вашу землю.
— Большинство из них в ней и остались, — ухмыльнулся Майкл.
— Песня про оборотня? — спросил Дэниэль — он, оказывается, тоже слушал. Майкл кивнул. — А ты сам-то случайно не оборотень?
Дэниэль засмеялся. Майкл посмотрел на него долгим взглядом.
И — промолчал.
7
Витьке снился сон.
Он не знал, что это было, а потом и не задумывался, потому что забыл его, когда проснулся. Был ли это всплеск ещё толком не понятой и не изученной генетической памяти, так яростно отрицавшейся «серьёзной наукой» до Безвременья? Или просто сплав из читанного и виденного? Кто знает…
…Он шёл по городской улице. Город был брошен — не разрушен, а именно брошен, и все разрушения, который Витька видел, были нанесены временем, а не человеком.
Витька шёл не один, а с братом. Не со старшим братом, а с тем, которого никогда не было. Это был близнец Витьки по имени Вальдор. Оба мальчишки носили серую мешковатую форму с непонятными знаками различия и широкими капюшонами на шнуровке, были обуты в высокие ботинки на шнуровке и ремнях. На поясах из потёртой кожи висели широкие короткие тесаки, длинные ножи и пистолеты в кобурах — вроде древних маузеров.
Витька знал, что они идут уже очень долго, спасаясь от какой-то опасности. Так долго идут, что усталость вытеснила страх. Болели ступни, мерзко посвистывал тёплый сухой ветер. Деревья стояли голые, какие-то обожжённые неведомым пламенем.
— Почему ты не привёз моё тело? — спросил Вальдор. Витька понял, что Вальдор мёртвый, но не испугался, потому что тот оставался братом.
— Я не смог его найти. Мы все бежали, была страшная каша… Ты обиделся?
— Нет, мне уже всё равно, — пожал плечами Вальдор. — Мне ведь всё равно не лежат ьв роще за нашим домом…
— Да, больше нет ни дома, ни рощи, — согласился Витька. — Помнишь наши праздники на холмах?
Вальдор кивнул. они оба в самом деле хорошо это помнил — как ранним-ранним утром выбегали из дома босиком и возвращались только ночью, проведя весь день в рощах, холмах и на реке.
— Идти домой не поздно никогда — Мы не спешим, пока нам есть идти куда! Идти домой — но без меня ты пропадёшь, Идти домой — опять куда-то попадёшь…— улыбаясь, пропел Вальдор. И поддал камешек на дороге носком ботинка.
По ощущению, они шли очень долго. Потом слева и спрва начали попадаться люди — они молча, недвижно стояли в развалинах. Женщины, дети, старики в белом, похожие на статуи, высеченные из камня умелым ранводушным мастером.