Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав

Хиггинс Джек

Я слышу слова Большого Рона:

— Только посмей поднять на меня руку, я тебя...

И тут прогремел выстрел.

Стоны, крики... Я перевернулась и посмотрела... Господи!

Я впервые видела человека с простреленной головой.

Ронни подполз ко мне. У меня нестерпимо болела рука, и я на какое-то время потеряла сознание. Когда я очнулась, мы были уже во дворе. Ронни, склонившись надо мной, повторял сквозь слезы:

— Клэр... Клэр...

На все это смотрели с небес Господь и ангелы

Его. Почти взрослый мальчик и десятилетняя девочка с окровавленными лицами сидели рядом, и не было во всем мире места мрачнее и страшнее.

И кругом тишина.

Что происходило дальше, я помню смутно — наверное, еще не отошла от шока. Только никогда раньше я не видела бьющуюся в истерике маму и рыдающего навзрыд папу.

Нас с Ронни отвезли к дяде Маллори. Ссадины, синяк под глазом, вывихнутая рука — я спокойно вытерпела все процедуры, почти ничего не почувствовав. А потом мама с отцом меня раздели, и я поняла, что дядя Маллори хочет осмотреть меня ниже пояса. И тут я разрыдалась. Мне пришлось улечься на стол, и мама, плача, держала меня за руку.

Когда меня одели, дали какое-то успокоительное и перевязали руку, отец отнес меня в приемную, где сидел Ронни, посмотревший на меня с невыносимой тоской. Я смогла только помахать ему здоровой рукой.

— С ней все в порядке? — хриплым голосом спросил Ронни.

— Да, — ответил отец коротко и сурово.

Меня отвезли домой и положили в родительскую спальню. Прабабушка уже была в постели. С ней сидела бабушка Элизабет, и они пили грушевую настойку.

Все родственники, едва узнав о случившемся, приехали к нам. Первым появился шериф дядя Винс со своими помощниками, они увели Ронни в гостиную и закрыли за собой дверь.

Сквозь тревожное полузабытье я слышала, как мама плачет и приговаривает:

— Девочка моя, бедная моя девочка...

— Она у нас настоящий боец, — сказал папа. — Хорошо, что ее не... Что Большой Рон ее не... — Голос у папы дрожал.

— Он бы это сделал, — сказала мама. — О Господи!

— Ронни меня спас, он ничего плохого не сделал, — бормотала я время от времени, и дедушка, догадавшись, что меня так беспокоит, шепнул:

— Не волнуйся, лапушка моя. Ронни не посадят в тюрьму. Он поступил правильно.

Вот и хорошо. Значит, теперь мы можем просто забыть про Большого Рона и жить, как жили. Слава Богу! И я, успокоившись, заснула.

— Где Ронни? — Это было первое, что я спросила, проснувшись. За окном уже стемнело.

— У себя в комнате, — ответила мама, гладя меня по голове.

— Я хочу его видеть. Мне очень нужно его увидеть.

— Не сейчас. С тобой хочет поговорить дядя Винс, — сказал папа. — Если, конечно, ты сможешь. Это необязательно.

— Мне все равно. А почему ты злишься

на Ронни?

— Я не на Ронни злюсь, а вообще. Потому что ты пострадала, радость моя.

— Но Ронни ничего плохого не сделал! Он приехал мне на помощь.

— Радость моя, ты только о Ронни сейчас не беспокойся.

— А когда мне можно будет о нем беспокоиться? — Я все еще была не в себе.

— Моя бы воля, так никогда, — сказала мама.

Мама помогла мне надеть ночную рубашку и розовый махровый халат, а еще дала лекарство, и теперь у меня вообще ничего не болело. Папа отнес меня вниз, в гостиную.

Увидев на диване дядю Ральфа, я поняла, что положение серьезное. Если из Атланты приехал дядя Ральф, значит, семье понадобился совет юриста.

Папа усадил меня к себе на колени, и я взяла маму за руку. Шериф Винс уселся напротив и попросил меня рассказать в точности, что произошло. Я рассказала, потом повторила еще раз. Он слушал и делал пометки.

— А теперь сосредоточься, — попросил Винс. — Что сказал Большой Рон перед тем, как ты услышала выстрел?

— «Только посмей поднять на меня руку, я тебя...», — повторила я.

И тут до меня дошло, чего именно он от меня ждет и что я могу сделать для Ронни. Посмотрев Винсу прямо в глаза, я сказала:

— Мистер Салливан закричал: «Только посмей поднять на меня руку, я тебя убью!»

Одно слово. Это все, что мне нужно было произнести. Винс вздохнул с облегчением:

— Ты уверена, что он сказал именно так, Клэр?

Я усердно закивала:

— Сначала я забыла. А теперь вспомнила. Именно так.

— Это все решает, — объявил дядя Ральф. — Вопросов об оправданности действий не встает. Дело закрыто.

— Ронни нельзя сажать в тюрьму! — закричала я. — Он ни в чем не виноват.

— Не шуми, — сказал Винс. — Ничего ему не грозит.

— Точно? — Я взглянула на маму с папой.

— Его не посадят в тюрьму, — сказал отец, глядя в сторону.

— Мам?

— Честное слово, — кивнула мама, прикрыв лицо рукой.

— Отлично. Тогда я пойду с ним повидаюсь.

— Нет, — сказала мама. — Ему нужно отдохнуть.

Что-то в этом было странное, только я никак не могла понять, что именно.

Той ночью в Салливановой ложбине случился пожар. Тело Большого Рона, его трейлер со всем скарбом, его старый грузовик — все сгорело. Конечно же, не случайно. Сделали это отец, мои братья и прочие родственники, но никто об этом вслух не говорил.

На следующее утро отец пригнал бульдозер, который сгреб все, что осталось от Большого Рона, в овраг на краю ложбины. Потом овраг присыпали землей и посадили там виноград. От Салливана из Салливановой ложбины не осталось и следа.